Встречи на футбольной орбите - Старостин Андрей Петрович. Страница 15

Прощаясь после окончания парада, я почувствовал, как моя ладонь опять превратилась в уклейку. Глядя вслед направившемуся к метро чемпиону чемпионов, мы многозначительно переглянулись с Королевым, и чемпион тяжелого веса по боксу, как бы взвешивая впечатление, сказал: «Да-а-а, пожалуй, один раунд не продержишься»…

Возвращаясь к борьбе двадцатых годов, вспоминаю, что антреприза «дяди Вани» все сильнее затягивала меня в цирк. Атмосфера спортивного возбуждения, веселый смех, вызываемый непосредственным народным юмором «дяди Вани», его актерские проделки по ходу спектакля, сами схватки с неистовством отпускаемых «макарон» – все это очень заманивало. Разве забудешь рассказать, как, впав в состояние аффекта из-за «необъективности» судейства, разъяренный борец с размаха бросил противника на стол жюри, в результате – исковерканный стол, валяющиеся стулья и трое членов судейской коллегии, успевшие вскочить и убежать за кулисы.

В подобных случаях в дело вмешивался «дядя Ваня». Судьи после недолгих усовещаний занимали место за новым столом. Нарушителю делалось внушение, и схватка продолжалась.

В паузах между схватками «дядя Ваня» осуществлял рубрику «вопросы и ответы».

– Дядя Ваня, а где Збышко-Цыганевич?

– Какой Збышко – Станислав или Владислав?

– Станислав…

– Оба в Америке.

И в публике веселый смех на «покупку» конферансье.

Вот на сцену из верхних рядов неторопливо направляется плотный, высокого роста мужчина, в каком-то непонятном капюшоне. Подходит к «дяде Ване», снимает головной убор и, к всеобщему восхищению, оказывается «Красной маской». Импрессарио внимательно всматривается и, пожимая плечами, как бы сожалея, громко говорит, что пришедшему со стороны неизвестному право борьбы представлено быть не может.

Тогда, чтобы доказать свои качества, «маска» предлагает испробовать силу своего «грифа» – кистевого захвата.

«Дядя Ваня», поразмыслив, соглашается пойти на пробу и протягивает незнакомцу свою руку. Тот вцепляется в запястье, и антрепренер, извиваясь ужом, пытается освободиться от захвата. Одно то, как «дядя Ваня» при его полноте, с «брюшком», при небольшом росте вертким живчиком трепыхается на арене в неукротимом желании выиграть «пробу», смешит зрителей не меньше, чем антре популярного клоуна Дмитрия Альперова. «Попался «дядя Ваня», – добродушно заливается хохотом цирк.

Сдавшись на милость победителя, «дядя Ваня» тут же громогласно объявляет о включении «Красной маски» в состав чемпионата: с приглашением зрителей на первое выступление таинственного незнакомца.

В следующем антракте, подкрепляя незаурядную силу нового участника чемпионата, «дядя Ваня» появляется из-за кулис с пухло забинтованной рукой. Она покоится на широкой белой перевязи, спускающейся с шеи, и бережно, как ребенок, придерживается левой рукой. По всему видно, что он «испытывает» страшную боль. Судить он не может и, сокрушенно опустив голову, садится рядом с жюри. Великий актер!

«Красная маска» лишила меня покоя. Что ни день, то победа. Неизвестный борец клал на лопатки признанных фаворитов чемпионата. Никто не знал скрывающегося под маской борца. Белотелый, с рельефно выраженной мускулатурой, пропорционально мощной фигурой, стройный атлет быстро стал любимцем публики. Какие только фамилии не называли знатоки профессиональной борьбы, пытаясь расшифровать таинственного спортсмена! Но возражения – «у Луриха торс не похож», «у Крылова бицепс бугром» – перечеркивали очередную догадку. Мой приятель-одноклассник Мишка Модзгвришвили, как и я, сгорал от любопытства. Было решено проследить «маску». Узнать адрес и разоблачить – установить фамилию. Борец появился из двери служебного выхода в длинном пальто, низко нахлобученной шляпе, упрятывая лицо в высоко поднятый воротник.

«Он», – заговорщицки прошептал Мишка. И мы отправились, как заправские филеры, выслеживать замаскированного спортсмена. В тени деревьев Садово-Кудринской (Садовое кольцо было густо засаженным бульваром) замирали на месте, когда человек в маске настороженно оглядывался. Наконец, возле Смоленского рынка, в глухом переулке, он свернул в подворотню. Тусклый уличный фонарь едва светил. Напряженное ожидание в полутьме вдруг сменилось топотом двух пар ног, когда из ворот выскочил «красный дьявол», присел, растопырив руки и хриплым басом рявкнул на нас: «Га-а-а!» Впереди, распустив фалды плаща, как вихрь мчался Мишка Модзгвришвили, я едва успевал за лидером. Отдышавшись и успокоившись, что «красный дьявол» не гонится за нами, распрощались и отправились по домам.

Стало совсем поздно, а я еще был в пути. Шел Соколовским переулком домой на Пресненский вал. «Стой», – отрывисто скомандовал один из двоих парней, вышедших из-за стенного уступа богадельни. В руках у приземистого парня в черной маске нож, нацеленный в мой живот. «Поросятник», – с ужасом подумал я: кличка известного бандита, терроризировавшего весь Пресненский район. «А, Старуха, – разглядел меня напарник бандита, – свой малый», – благосклонно закончил он.

Спасителем оказался Сдобный, одноклассник Николая, по фамилии Сдобников. Назвал он меня нашим школьным прозвищем. Почему-то производная от фамилии наша кличка произносилась в женском роде. Мы, четверо братьев, учились, естественно, в разных классах, но каждый из нас окликался не иначе как Старуха.

Много лет спустя к нам в команду «Спартак» пришел новый массажист по фамилии Шум. К нему так и обращались для удобства – «Шум, сегодня меня» – помассируй, значит. Так и шла его фамилия вместо имени – Шум да Шум. За массажем, как обычно, разговорились. Речистее массажиста профессии нет. Затронули, конечно, спорт, разные случаи. Я и рассказал ему про свою ночь кошмаров с красной и черной масками. Он слушал, слушал, как начал хохотать. Я немножко обиделся: «Ты бы видел этого борца!» – «Так это я и есть, – закатывался смехом Шум. – Сколько вас тогда за мной охотилось, не сосчитать!»

Шум оказался любимцем Москвы, Никитой Титовым, носившим звание чемпиона мира профессиональной борьбы. Непревзойденный демонстратор «игры с тяжестями» одно время скрывался под нерассекреченной красной маской. Превратности судьбы оставили в нем ровно столько силы, сколько требуется для добросовестной работы над чужими мускулами. Я с недоверием смотрел на его заурядную фигуру – где же те мышечные бугры, где торс исполина?

– Все в прошлом, – как бы отвечал мне Шум. Крупная стриженая голова да капли пота на крутолобом лице лишь и напоминали бывшего циркового Геркулеса…

Мою молодость, как тачанку, бросало в разные походы. Но выкатилась она на футбольную дорогу, оказавшуюся прямее других. Николай уже играл за сборную команду Москвы. Александр, я и Петр из «дикого» футбола на Ходынке перебрались в футбол организованный, бегали по настоящему футбольному полю, выступая за младшие команды московского клуба спорта на Пресне, прямого прадеда сегодняшнего «Спартака».

Футбол тогда развивался на самостоятельной активности футболистов. Это совсем не значит, что он был не зрелый. Наоборот, играло много превосходных солистов. Они очень разнились друг от друга: по манере игры, по стилю. Федора Селина и Михаила Бутусова не спутаешь. Не потому, что один был рыжий, как «червонец», а другой брюнет. Акробатические этюды и в воздухе, где он царил на самом верхнем этаже, демонстрируя удары головой выше перекладины ворот, и на земле, где его шпагаты и подкаты неизменно вызывали восхищение зрителей, были под силу ему, Селину, «рыжему черту». Также и мощные прорывы Михаила Бутусова, заканчивающиеся сокрушительным завершающим ударом по цели, могли быть только бутусовские.

Не случайно и Петра Исакова называли футбольным «профессором». Тогда ценители футбола тоже понимали толк в игре. Миниатюрный центрфорвард выдавал такие пасы своим партнерам – Павлу Канунникову или Петру Артемьеву, что одно это качество доставляло зрителям эстетическое удовольствие. В самом деле, время, пространство и движение он учитывал в ходе игры до долей секунд и сантиметров, что и отличало его как несравненного мастера ювелирного футбола.