Чародей поневоле - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 27

Род откинулся назад и пригубил вино, затем обвел взглядом окружившие его улыбающиеся юные лица, светившиеся уверенностью в собственных силах.

– Вы когда-нибудь проделывали это раньше? – спросил он, делая широкий жест кружкой в их сторону. – Я имею в виду, не подслушивали ли вы таким образом чьи-нибудь разговоры?

– Только врагов королевы, – ответила, вскинув голову, Элдис. – Мы часто слушаем Дюрера.

– Вот как, – поднял бровь Род. – И что-нибудь разузнали?

Элдис кивнула.

– В последнее время его сильно заботят крестьяне.

Род на миг замер, затем подался вперед, уперев локти в колени.

– С чего это он заинтересовался крестьянами?

Тоби понимающе ухмыльнулся.

– Так то ж его последний подвиг! Он затеял свару между двумя крепостными из личных владений королевы. Один молодой крестьянин хотел жениться на дочке старого фермера, но папаша сказал «нет». Наверное, юноша воздел бы руки к небу и тихо горевал бы себе о разбитой любви.

– Но тут вмешался Дюрер.

– Да. Он день и ночь давил на парня, проследив за тем, чтобы слухи о сватовстве распространились по всей округе, и при этом усиленно подчеркивалось бы следующее: «Разве можно считать мужчиной того, кто позволит дряхлому идиоту лишить себя любимой девушки?»

Род кивнул.

– И некоторые крестьяне начали задавать этот вопрос парню?

– Само собой. Ехидству, издевкам и насмешкам не было конца, – и однажды ночью парень похитил девушку и сделал ей ребенка.

Род поджал губы.

– Мне кажется, папаша слегка разволновался?

Тоби кивнул.

– Он приволок жениха к деревенскому священнику и потребовал, чтобы парня повесили за изнасилование.

– А тот сказал?..

– Что это не насилие, а любовь, и подходящим наказанием будет брак, а не виселица.

Род усмехнулся.

– Держу пари, детишки были жутко опечалены таким поворотом дела.

– Они так огорчились, что тут же пустились в пляс, – хихикнул Тоби. – А старик, испустив тяжелый вздох, рассудил, что такова, должно быть, божья воля, и благословил их.

– И тут снова вмешался Дюрер.

– Совершенно верно. Он встал перед королевой, когда та сидела за столом со всеми лордами и их женами, и принялся вопить, что она должна подтвердить справедливость ее нового порядка, лично рассмотрев данное дело. Ведь эти крестьяне из ее личных владений, не так ли?

Род ухмыльнулся и хлопнул себя по бедру.

– Она, вероятно, была готова плюнуть ему в глаза?

– О, ты не знаешь королеву! – Тоби закатил глаза к потолку. – Она с радостью воткнула бы ему нож меж ребер, но брошенный вызов требовал ответа, и ей придется самой разбирать данное дело, когда она будет проводить очередной Верховный Суд.

– Верховный Суд? – нахмурился Род. – Что это, черт возьми, такое?

– Каждый месяц в течение часа королева принимает тех своих подданных, которые желают, чтобы она их выслушала. Крестьяне, духовенство и знать – все собираются в главном зале. В большинстве своем Великие Лорды пристально следят за тем, на что жалуются крестьяне и мелкие дворяне. А в присутствии сильных мира сего на суд выносятся лишь какие-то незначительные обиды, можешь быть уверен.

– Вроде этого случая, – кивнул Род. – Когда состоится очередной Верховный Суд?

– Завтра, – ответил Тоби, – и мне кажется, что Лорды велят своим крестьянам и вассалам протестовать против новых судей и священников королевы. Конечно, сперва выкажут свое недовольство лорды, а те, кто попроще, поддержат их.

Род кивнул.

– Глас народа – глас божий. Но какую пользу надеется извлечь Дюрер из дела о соблазнении?

Тоби пожал плечами.

– Лишь Дюрер знает это.

Род, нахмурившись, откинулся назад и отхлебнул из кружки.

Рассматривая окружавшие его юные лица, он почесал в затылке.

– Мне кажется, подобная информация должна быть доведена до сведения королевы. Почему вы не поставили ее в известность?

Лица вокруг сразу протрезвели. Тоби закусил губу и уставился в пол. Род нахмурился.

– Почему вы не сказали ей об этом, Тоби?

– Мы пытались, дружище Гэллоуглас! – парень с безмолвной мольбой взглянул на Рода. – Мы пытались, но она не захотела выслушать нас.

Лицо Рода окаменело.

– Как так?

Тоби беспомощно развел руками.

– Посланный к ней паж вернулся со словами, что мы должны быть благодарны за предоставленную защиту, и нам не следует наглеть настолько, чтобы вмешиваться в ее правление.

Род быстро закивал, скаля зубы в невеселой усмешке.

– Да, это похоже на Катарину.

– А может, все к лучшему, – задумчиво произнес один из ребят. – У нее хватает забот и без наших грозных предупреждений.

Род грустно улыбнулся.

– Ты прав. Она занята по горло, ибо находится между молотом и наковальней – знатью и нищими.

Тоби кивнул с серьезным видом.

– Да, ей вполне достаточно неприятностей, связанных с советниками, Домом Кловиса и баньши на крыше замка. У нее весьма веские причины для беспокойства.

– Верно, – сказал Род глухим, напряженным голосом. – У нее действительно есть на то причины и, мне кажется, она здорово напугана.

Большой Том спал очень чутко. Как только Род на цыпочках подошел к койке, он тут же сел на своем тюфяке.

– Вы здоровы, хозяин? – спросил он оглушительным шепотом, в котором было не больше скрытности, чем в кваканье влюбленной лягушки-быка.

Род остановился и, нахмурившись, посмотрел на слугу.

– Да, вполне. А с чего это мне должно нездоровиться?

Большой Том глуповато улыбнулся.

– Спишь мало, – объяснил он. – Я подумал, что у тебя, наверное, лихорадка.

– Нет, – с облегчением улыбнулся Род, качая головой.

Он протиснулся мимо Тома.

– Это не лихорадка.

– А что же тогда?

Род рухнул навзничь на кровать, заложив руки за голову.

– Том, ты когда-нибудь слышал об игре под названием «крикет»?

– Сверчок? – нахмурился Том. – Это существо, которое стрекочет на очаге, господин.

– Правильно, но это также и название игры. Понимаешь, главное в ней – воротца. Одна команда пытается их сбить, бросая по ним мячом. Другая – защищает воротца, отбивая мяч битой.

– Странно, – пробормотал Большой Том, широко раскрыв глаза от изумления. – Крайне необычная игра, хозяин.

– Да, – согласился Род. – Но дальше еще хуже. Команды, понимаешь ли, время от времени меняются местами, и та, что прежде атаковала воротца, теперь защищает их.

Он посмотрел поверх пальцев ног на круглое, покрытое оспинками, лицо Тома.

– М-да, – пробормотал здоровяк, ошеломленно мотая головой. – И какой же смысл во всем этом, хозяин?

Род выпрямился и позволил себе расслабиться.

– Дело в том, что воротцам приходится одинаково туго независимо от того, кто победит.

– Да! – энергично закивал головой Большой Том. – Истинная правда, хозяин.

– Ну вот, у меня такое чувство, будто здесь идет грандиозная игра в крикет, только в ней участвуют три команды: советники, нищие...

– Дом Кловиса, – поправил Том. Род удивленно вскинул брови.

– Верно. Дом Кловиса. И, конечно, королева.

– Кто же тогда воротца? – спросил Том.

– Я, – Род перекатился на бок и, взбив кулаком подушку, со вздохом облегчения опустился на нее.

– А теперь я собираюсь соснуть. Спокойной ночи.

– Господин Гэллоуглас, – пропищал голос пажа.

Род закрыл глаза и помолился о ниспослании ему сил свыше.

– Да, паж?

– Вас зовут прислуживать королеве за завтраком, господин Гэллоуглас.

Род заставил себя приподняться и поглядеть в окно. Первые лучи солнца уже окрасили небо в розовый цвет.

Он зажмурился и сосчитал до десяти, чуть не задремав при этом. Затем сделал вдох, который заполнил бы бездонную шахту, спустил ноги с постели и сел.

– Эх, нет покоя воротцам. Что мне делать с этой проклятой формой, Том?

Род был вынужден признать, что Катарина Плантагенет обладает талантом драматурга и, более того, умело использует его в своих целях. Часовые заняли свои места в обеденном зале еще до рассвета. Лорды и леди, имевшие привилегию – или, точнее, несчастье – разделять с королевой ее утренний завтрак, прибыли сюда, как только прокричал петух. Но лишь когда все собрались и вдоволь наглазелись на поданное мясо, состоялся выход королевы. И, несмотря на столь ранний час, это был именно выход. Двери, ведущие в зал, широко распахнулись, и в океане света факелов появилась Катарина. Шесть трубачей затрубили в фанфары, все лорды и леди поднялись, а Род содрогнулся (высота тона в этой культуре была более или менее делом вкуса).