Чародей в скитаниях - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 16

— Вот оно, — махнула рукой Шорнуа.

Они стояли на вершине гребня, ориентированного примерно с востока на запад. Лунный свет показывал расстилавшуюся на много миль вокруг них равнину, бесконечную степь, нарушаемую только изредка попадавшейся рощей да линией чахлых деревьев, тянущихся через прерию, отмечая русло то ли реки, то ли ручья.

Род сделал глубокий вдох:

— Вид еще тот.

Шорнуа кивнула.

— При солнечном свете он еще эффектней, но думаю, мы не можем дожидаться его. Вот действительно Место Встречи Солнца, — и она показала рукой.

В нескольких футах впереди них с земли подымалась каменная лестница.

Тридцатью футами дальше на фоне ночи высилась темная громада поставленной стоймя плиты. Шорнуа выудила из куртки крошечный фонарик и направила его на каменную плиту. Луч показал, что верхушку поставленного на попа камня разровняли и обтесали спереди и сверху, а потом сделали на плоской поверхности зарубки, восемь глубоких, высеченных в камне борозд. Первая, четвертая и восьмая выглядели очень глубокими.

— Шаманы каждое утро приходят сюда встречать солнце, — объяснила Шорнуа. — Делают они это по очереди. Это, конечно же, религиозный ритуал, но у него есть также и очень практическая цель — каждое утро Шаман Дня видит, насколько близко подходит солнце к одной из больших зарубок.

Средняя означает равноденствие (здесь в году шестнадцать месяцев, две луны совершают оборот восемь раз в году, и они поочередно определяют месяцы).

Фигура, изображаемая первой бороздой — это зимнее солнцестояние. Солнце начинает путь там, движется вниз к средней борозде, означающей весеннее равноденствие, идет дальше к восьмой борозде, означающей летнее солнцестояние, а потом движется обратно к средней борозде, отмечающей осеннее равноденствие, и далее обратно к первой.

— Новогодней, — догадался Йорик.

Шорнуа кивнула.

— И следить за солнцем как раз обязанность шамана племени пурпурных. Когда оно восходит за четвертой зарубкой, он идет домой и предлагает всем начать сев. Когда он видит солнце через восьмую зарубку, он предлагает всем праздновать.

— Сон в летнюю ночь?

— Можно назвать его и так, — кисло сказала Шорнуа. — Потом солнце начинает катить обратно, и когда оно снова восходит за четвертой зарубкой, шаман предлагает племени готовится к сбору урожая.

— А потом обратно к зимнему солнцевороту, и все начинается по новой, — Йорик опустился на колени у каменной лестницы. — Не хотите ли посветить этой штучкой сюда, миз?

— Почему бы и нет? Но зовите меня Шорнуа, идет? Мы сейчас действуем заодно.

Свет сверкнул на неотесанном камне в основании плиты. Йорик провел пальцем по поверхности и остановился у темного пятна.

Все на мгновение умолкли, уставились на кляксу.

Затем палец Йорика двинулся дальше, прочертив линию к еще одной кляксе, и еще одной.

— Кровь, — тихо произнес Род.

— Я не совсем экипирован для проведения химического анализа, — задумчиво проговорил Йорик, — но я б сказал, что это весьма неплохая догадка. Не хотите ли обвести лучом весь участок, миз Шорнуа?

— Ну, полагаю, так-то лучше, — хмыкнула Шорнуа и медленно обвела кружком света участок вокруг каменной лестницы. Трава тут достигала примерно трех дюймов в высоту.

— Приятно обнаружить, что они ее регулярно косят, — промолвил Йорик, — но ничего более я не вижу.

— Ни малейших признаков борьбы, — кивнул Род. — Кто бы он ни был, наш мокрушник, работал он замечательно чисто.

— Почти нечеловечески ловко, — согласился Йорик.

— Не совсем, — губы у Шорнуа сделались тонкими. — Некоторые из моих коллег отличались крайней эффективностью. Я и сама была не слишком плохой.

Йорик поднял голову.

— Но кровь на камне в каком-то смысле указывает, что вольмак столкнулся с секачом, когда поднялся сюда встречать солнце.

— Да, — нахмурился Род. — Ну и что из... О!

— Правильно, — кивнул Йорик. — А кто подымается к Месту Встречи Солнца встречать солнце?

— Шаман, — выдохнула Шорнуа.

— Но никаких пропавших шаманов нет, — указал Род.

— Ну и что? — пожал плечами Йорик. — Нет и никаких пропавших вольмаков. Так почему б не быть не пропавшим шаману, вместо всего лишь обыкновенного воина?

— А если ближе к сути, — тихо сказала Шорнуа, — то почему б им не быть Хвану? В конце концов, он ведь шаман племени пурпурных, и те живут ближе всех к этому месту.

— Нет совершенно никаких причин не быть им, за исключением того, что Хван очень даже жив. Гораздо живее, чем мне хотелось бы, — Род нахмурился. — А почему это Хван — главный главарь, когда он также шаман пурпурных? Слышал я о совмещении должностей, но разве это совместительство не чересчур очевидное?

— Тут проблем нет, — покачала головой Шорнуа. — Правительство у вольмаков — первобытная демократия, майор. Они просто садятся в круг и обсуждают, кому быть вождем. И когда большинство из них соглашается, то, именно тот и будет вождем. Каждый клан делает это таким же образом, и коль скоро они выберут вождя, то склонны держаться его. Поэтому когда кланы сходятся на племенное собрание, то садятся и избирают вождя главы кланов.

Йорик кивнул.

— А это означает, что одному из племенных вождей предстоит стать общенациональным вождем.

Шорнуа нахмурилась, посмотрела на него.

— А у вас есть опыт по части подобных порядков?

— Мы были Номером Один. Значит, они устроили подобное племенное собрание, чтобы лучше бороться с солдатами.

— Вы точно повидали всякое. Но это было общенациональное собрание — все племена объединились для всеобщей войны.

— Имеет смысл, — согласился Йорик. — В конце концов, это ведь, вероятно, был первый случай в их истории, когда им требовалось драться с кем-то еще, кроме как друг с другом.

Гвен вздохнула:

— Ужель тогда мужчины вечно должны драться?

— Разумеется. А как же еще мы заставим вас, дам, замечать нас, а не других парней? — Йорик снова повернулся к Шорнуа. — Это случайно был не первый раз, когда они объединились для чего бы то ни было, а?

Шорнуа уставилась на него, а затем медленно кивнула.

— Да. Вплоть до прибытия осужденных они всегда дрались только друг с другом. Точно, как вы сказали.

Йорик кивнул.

— Очень мило с вашей стороны, что вы помогли в этом плане.

— Да, принеся цивилизацию бедным дикарям, — сверкнул глазами Род. — Я всегда нахожу объединение завораживающим процессом.

Что-то в его голосе заставило Шорнуа, нахмурясь, поднять взгляд.

— Не заблуждайтесь, майор. Идея соединиться для борьбы с нами принадлежала вольмакам, а не колонистам. Всего лишь фиктивный брак, вот и все.

— И, уверен, такой же непрочный, какими обычно бывают такие союзы, но который Шаклер и Чолли постоянно старались укрепить.

— О, делалось это достаточно преднамеренно, само собой. И Шаклеру определенно хочется видеть у вольмаков общенационального лидера, с которым он может иметь дело. Но выбрали Хвана все-таки они, а не он.

— На общенациональном совете.

Шорнуа кивнула.

— Собрались на него племенные вожди, поэтому они конечно же выбрали одного их их числа. Вот так и получилось, что Хван — глава пурпурных, в конечном итоге был провозглашен главным вольмаковским главарем.

— Имеет смысл, — кивнул Род. — Но почему они избрали шамана, вместо генерала — извините, «военного вождя»? Я хочу сказать, насколько же хороший тактик выйдет из колдуна — знахаря?

Шорнуа покачала головой.

— Народная медицина только часть обязанностей шамана, майор, на самом-то деле всего лишь побочный продукт. Главная его функция — духовная. Он священнослужитель.

— Не нравиться мне, как это выгладит, — содрогнулся Род. — Из религии и политики получается паршивое сочетание.

— Но оно очень полезно, когда пытаются удержать в общей упряжке все фракции своего народа, — указала Шорнуа, — именно в этом-то и заключается главная задача Хвана. Что же касается боев, когда они вели войну, то у него было четыре генерала, по одному из каждого племени, о тактике заботились они. Ему просто принадлежало последнее слово в стратегии.