Чародей в скитаниях - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 44

— Потому что людям нужно многому учиться, — ответил Бел. — Иначе они будут позволять себе становиться добычей для рабовладельцев, так как земляне сами проголосовали за режим ПЕСТ. А меня это ранит, потому что я хочу, чтобы всякий был волен прочесть написанное мной. Я не хочу сталкиваться с риском, что какой-нибудь цензор упрячет мою рукопись в спецхран и не позволит всякому читать ее. Поэтому я намерен научить их тому, что им надо знать, чтобы отстаивать свою свободу.

— С помощью фильма ужасов? Дракулы-каракулы? — воскликнул Род.

— Вы уловили, — подтвердил Бел. — Даже он — всего лишь дешевое развлекательное произведение — может этого добиться. Что они узнают? О, всего лишь несколько случайных обрывков земной географии. В конце концов, большинство людей не знает, ни где собственно располагалась Трансильвания, ни как возникла легенда о Дракуле, и потому мы даем им всего лишь несколько фактов об этом. А наряду с этим всего лишь очерк истории земной Европы и борьбы крестьян за освобождение от оков феодализма. Всего лишь несколько фактов, прошу заметить, всего дюжина на целых два часа. Но если они просмотрят два часа и двенадцать фактов каждый день жизни своей, то могут усвоить вполне достаточно, чтобы закричать: «Нет!», когда заявится очередной спаситель на белом коне.

— Так вы учитель! — взорвался Род. — Втихомолку! Это же тайная операция! Подрывное образование!

— Снова признаю себя виновным, — усмехнулся Бел. — Но не могу приписать всю честь себе. Этой технике я набрался, по большей части, у одного бодрого старого нечестивца на пограничной планете.

— Чолли!

— О, так вы с ним встречались? — снова усмехнулся Бел. — Официально, Чарльз Т. Бармен.

— Я, э, кое-что слышал об этом, э, своего рода...

— Непризнанном просветителе, — помог ему Бел. — Единственном здравствующем профессоре, не беспокоящемся об отправлении должности. О бизнесе, может быть, но не о должности. Мы со Строгом провели у него на Вольмаре целый год. Замечательный малый. Невозможно поверить, скольким вещам он научил меня. И это в моем возрасте! — он усмехнулся. — Правда и я подбросил ему мысль-другую. Мы с Дэйвом придумали такие приемы, какие ему и не снились.

Но слова его вдруг отодвинулись от Рода, стали какими-то далекими.

Ему вспомнилось, что Бел Винный был творческой силой, стоявшей за ДДТ, движением за массовое образование. Оно достигло кульминации в государственном перевороте, ликвидировавшем ПЕСТ и приведшем к власти Децентрализованный Демократический Трибунал его собственной эпохи. Но учебники истории как-то не акцентировали того обстоятельства, что Бел Винный был никем иным как почитаемым строгим поэтом, Тодом Тамбурином.

Молчал он слишком долго. Внимание Бела отвлекли. Он повернулся позвать статистов, суетившихся около них, образуя неровный полукруг лицом к камерам. Среди них двигался дородный мужчина в желтовато-коричневом комбинезоне, раздававший цепы и вилы.

— А вы слоняйтесь здесь, в середине, во время вашего диалога, — Бел взмахом руки прогнал двух актеров на место. — Ну ка, живо по местам! Сами знаете как, под девяносто градусов друг к другу! Распорядитель устанавливает на задаем плане верзил! Отлично, давайте пройдемся по тексту.

— Не знаю... может нам не следует и пытаться, — промолвил сквозь моржовые усы трактирщик.

— Мы должны попытаться, — ответил старый крестьянин, пробуя пальцем острия вил. — Уу! Да, достаточно острые.

— Для чего? — раздраженно спросил трактирщик. — Чтобы воткнуть ему в zitsfleisch? Что толку от этого против вампира, а?

— Ты болтаешь, как старая баба, — презрительно фыркнул крестьянин. — Вилы нужны просто удерживать его, пока мы скручиваем его веревкой.

— Он просто превратится в нетопыря, — предупредил трактирщик.

— Ну и что? — пожал плечами крестьянин. — У нас будет стоять наготове Лугорф с сачком для бабочек. Раньше или позже, мы воткнем ему в сердце осиновый кол.

— А что потом? — развел руками трактирщик. — Допустим, пролежит он там в гробу лет двадцать-тридцать. Раньше или позже какой-нибудь стремящийся прославиться юный дурак спустится туда и вытащит кол, и где мы тогда окажемся? Правильно, там же, где и сейчас.

— Прежде мы добивались этого, — стоял на своем крестьянин, — и добьемся опять.

— Опять, опять и опять, — простонал трактирщик. — Сколько раз нам придется проходить через это?

— А сколько раз приходилось нашим предкам? — проворчал крестьянин. — Они пятьсот лет наводили порядок после его безобразий!

— Пятьсот лет? — нахмурился трактирщик. — То был первый из них во времена, когда «Дракула» было титулом, а не именем.

— Совершенно верно. Он означал «дракон», не правда ли? Позор им, создавать драконам такую дурную славу!

— Драконы, по крайней мере, не обижали людей для забавы, — согласился трактирщик. — По крайней мере, именно такое рассказывают о первом.

— Звали его «Влад». Ему дали кличку «Пронзатель» за страсть сажать людей на кол.

— Помню, — кивнул трактирщик. — В те времена этот горный край был всего навсего скопищем малюсеньких государств, не так ли?

— Да. Ни одно королевство не простиралось дальше, чем на сто миль в одну сторону, но их правители называли себя королями, — крестьянин покачал головой. — Что за жизнь для наших бедных предков! Вся в попытках наскрести на пропитание с клочков ровной земли всякий раз, когда они не бывали заняты укрывательством от того мелкого короля, которому в тот час вздумалось повоевать!

— Всегда «бабах», — пробурчал трактирщик, — всегда сражения. Дело обстояло ничуть не лучше, когда его в первый раз пробудили от сна, сто лет спустя...

Род в изумлении слушал, как двое собеседников выболтали трехминутную историю Балкан, увиденную глазами пары трансильванских крестьян. Это было нелепым, глупым, но действовало.

— Поэтому надо воткнуть ему кол в грудину... и у нас будет, по крайней мере, двадцать лет покоя, — напомнил трактирщику крестьянин. — Для тебя это, возможно, не имеет большого значения, но когда кругом не хватает доверчивых людей, мой скот начинает приобретать бледный вид.

— А куда, по-твоему, не суются доверчивые люди? — огрызнулся трактирщик. — Ко мне в трактир! Возможно, ты дело говоришь. Как ни крути, а на торговлю граф скверно влияет.

— Поэтому мы опять пригвоздим его, — вздохнул крестьянин, берясь за вилы. — А через двадцать лет наступит черед нашим сынам. Ну так что ж? Всяк делает что должен делать, чтобы заработать на жизнь, верно?

— Верно, — кивнул трактирщик. — Каждое поколение должно убивать своего вампира. Зерно не перестают сеять просто потому, что началась засуха.

— Верно, — согласился крестьянин. — И не...

Уголком глаза Род увидел руку, описавшую дугу, увидел как полетели вилы.

— Ложись! — проревел он и прыгнул в броске на Шорнуа. Плечо его врезалось в нее тогда, когда она взвыла от гнева и так рубанула его ребром ладони, когда он попытался достаточно выпутаться чтобы встать, а затем сумела сделать удушающий захват одной рукой — и застыла, уставясь на воткнувшиеся в землю вилы со все еще дрожащим древком.

Род отбросил ее руку, заорав: «Остановите его!» и вскочил на ноги, резко поворачиваясь к ораве статистов, как раз во время, чтобы увидеть, как эрзац-крестьянин исчезает в толпе. Род взревел и ринулся за ним.

Толпа расступилась, давая ему большой проход как раз во время. На противоположном конце его Род увидел «крестьянина», исчезающего в переулке.

Гвен выхватила из рук ошеломленного статиста метлу, вскочила на нее и стремительно унеслась следом за «крестьянином».

Хильда уставилась ей вслед, а затем быстро помотала головой и, нахмурив лоб, перевела взгляд на пульт.

— Ну, а как же это я проделала такое?

Род помчался по проходу в переулок. Вылетел он в него как раз во время, чтобы увидеть, как «крестьянин» исчезает за углом. Род включил форсаж и припустил следом за ним.

«Крестьянин» выскочил из-за угла обратно. Род вытаращил глаза, а затем ринулся дать ему подножку. Но «крестьянин» увидел его приближение и прыгнул вперед, и Род, взвыв от ярости, врезался в мостовую. Приземлился он по-дзюдоистски, но боль опалила ему бок.