Чародей в ярости - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 2

— Кто не тут? — прошептал он.

— Лорд Керн, — ответил Грегори, — тот похожий на тебя, папочка, в том сказочном Грамарие, о коем вы рассказывали.

Род уставился на него во все глаза, а затем шагнул поближе к мальчику. Магнус тоже сделал шаг к Грегори, но Род нетерпеливо оттолкнул его. Припав на колено он пристально глянул в глаза трехлетнего малыша.

— Нет... нет, лорда Керна нет, кроме как, в его собственной вселенной, в том сказочном Грамарие. Но почему ты подумал, будто он есть?

Грегори чуть склонил голову на бок.

— Но разве ты только что не потянулся мысленно соприкоснуться к нему разумом, чтобы почерпнуть у него сил?

Род смотрел на мальчика побледнев.

— Грегори! — с мукой воскликнула Гвен, подойдя к нему. Но затем отступила, так как Род по-прежнему стоял на коленях, глядя во все глаза на ребенка.

Затем он поднял взгляд на Гвен, раздраженно нахмурившись.

— Что я медведь? Или волк? — Он резанул взглядом по детям. — Какой-то дикий зверь?

Они уставились на него в ответ, испуганно сбившись в кучку. Лицо его вновь утратило всякое выражение.

— Вы, действительно, считаете меня именно таким, не правда ли?

Они молчали.

Род стоял, не двигаясь, одеревенев. Затем резко поднялся на ноги, круто повернулся и направился широким шагом к двери.

Корделия двинулась за ним, но Гвен схватила ее за руку.

Род вышел в завуалированный тучами мрачный день. Его хлестнул холодный ветер, но он и не заметил.

Род остановился на вершине холма, в миле от дома. Он стоял, уставясь на растелающуюся внизу широкую равнину, но не видя ее, Он опустился и сел на сухую траву. Пока он шел, его мысли замедлили свой суматошный бег; теперь они мало-помалу затихли, оставляя в голове пустоту. Затем закралось неясное сомнение. Он негромко спросил:

— Что случилось, Векс?

Робот-конь ответил, хотя находился за милю от него, в конюшне. Род услышал его через наушник, имплантированный в отросток височной кости за ухом.

— Ты вышел из себя, Род.

Губы Рода скривились. Лошадиное тело робота сейчас далеко на конюшне, но старый слуга семьи мог заглянуть ему в душу, их разделял всего фут.

— Да, это я понимаю. — Микрофон, имплантированный в верхнюю челюсть, над зубами, уловил его слова и передал их Вексу. — Но тут было нечто большее, чем простой гнев, не так ли?

— Тут была ярость, — согласился Векс. — Открытая, бешенная ярость, без всяких причин и тормозов.

Помолчав, Род спросил:

— Что случилось бы, если моя семья не была бы способна так хорошо защищаться?

Векс помолчал. А затем медленно произнес.

— Думаю, что твоя врожденная мягкость и чувство чести защитили бы их, Род.

— Да, — пробормотал себе под нос Род. — Я тоже надеюсь на это.

Он сидел некоторое время наедине со своими мыслями, обвиняя и презирая себя. Даже ветер обходил его стороной.

Вдруг рядом с ним зашуршала ткань. Он не подал вида, что услышал, но тело его напряглось. Он, молча, ждал.

Наконец, Род заговорил.

— Я снова это сделал.

— Сделал, — мягко ответила Гвен. Голос ее не обвинял, но и не утешал.

В душе у Рода что-то шевельнулось, и могло опять перерасти в гнев, но он подавил это чувство.

— В последнее время я часто такое проделывал, не так ли?

Гвен немного помолчала. А потом сказала.

— Раз двадцать за последний год.

Род кивнул.

— И дюжину раз в прошлом году. Полдюжины годом раньше, в том числе в двух случаях из-за Аббата, когда тот затеял свой раскол.

— А в третий раз из-за чудовища, вылезшего из топи...

Род раздраженно пожал плечами.

— Не ищи для меня оправданий. Дело в том, что причиной моего гнева чаще всего становишься ты и дети, чем кто-либо еще. За последние три месяца я взрывался примерно каждые две недели, не так ли?

Гвен поколебалась, а затем ответила:

— Но не так сильно как в последний раз, милорд.

— Да, так худо, как теперь, никогда прежде не бывало, не правда ли? И с каждым разом дело становится все хуже.

Ответила она очень тихо.

— Ты причинял нам боль и...

— Да, но никогда не хотел этого, не так ли? — Род содрогнулся, вспомнив, и уткнулся лицом в ладони. — Сперва я просто швырял попавшиеся под руку вещи. Потом начал швырять их, не пользуясь руками. А сегодня я швырнул бы Магнуса, если б не вмешался Грегори. — Он, нахмурясь, поднял на нее взгляд. — Откуда, во имя неба, у тебя взялся этот мальчишка?

Это вызвало намек на улыбку.

— Я думала, что мы привезли его с собой из Тир-Хлиса, милорд.

— Ах, да! — Род снова уставился на равнину. — Из Тир-Хлиса, той чудесной волшебной страны эльфейцев, колдунов и — лорда Керна.

— Именно так, — тихо промолвила Гвен.

— Моего другого «я», — горько бросил Род. — Моего аналога в альтернативной вселенной, обладающего несравненными магическими способностями и соответствующим нравом.

— Ты был схож во многих отношениях, — согласилась Гвен. — Но нрава средь них не наблюдалось.

— Да, ведовских способностей у меня тоже не было, но я научился «заимствовать» у него магию, что высвободило мои собственные способности, способности которые я прятал от самого себя.

— Когда дал его ярости наполнить тебя, — мягко напомнила ему Гвен.

— Что кстати, также высвободило и мою собственную способность к бешенному гневу; это напрочь стерло заграждения, воздвигнутые мной против него.

— Однако, были ведь и другие мысленные оковы, какие ты также научился отбрасывать в сторону, — Гвен нерешительно коснулась его руки.

Род не прореагировал.

— Стоило ли того дело? Допустим, я был псионически невидим, никто не мог прочесть моих мыслей. Разве это было не лучше теперешней ярости?

— Я могла бы сказать, что разделение мыслей с нами — достойная цена за твои поступки бешенства, — медленно проговорила Гвен. — За исключением того, что...

Род ждал.

— Твои мысли снова тускнеют, милорд.

Род сидел, опустив голову.

— Я снова начинаю отдаляться от тебя?

— Разве ты не почувствовал это?

Он пристально посмотрел ей в глаза, а затем кивнув.

— Чему тут удивляться? Когда я не могу владеть собой и не знаю, взорвусь ли яростью? Когда начинаю чувствовать себя, как неразумный зверь? Чистый позор женщина!

— Ты достоин меня, милорд. — Голос ее был мягок, но тверд, как и ее рука. — Ты достоин меня и своих детей. Воистину, нам повезло, что у нас есть ты. — Голос ее дрогнул. — О, мы благословлены огромной удачей!

— Спасибо. — Он потрепал ее по руке. — Приятно слышать... А теперь убеди меня.

— Нет, — прожурчала она, — я не могу это сделать, если ты не доверяешь моим словам.

— Или дело. — Род опустил голову, и его рука сжала ей ладонь. — Будь терпелива, милая. Будь терпелива,

И они сидели одни на ветру, не глядя друг на друга. Два сильно любящих человека, но очень разделенных, цепляющихся за тонкую нить, которая все еще связывала их, балансируя над обрывом, нависшим над вспаханными землями внизу.

Магнус с огромным вздохом облегчения отвернулся от окна.

— Они идут, крепко взявшись за руки.

— Дай мне посмотреть, дай посмотреть! — Бросились к окну трое других детей, сталкиваясь головами, прижимаясь носами к оконной раме.

— Они не смотрят друг на друга, — с сомнением проговорила Корделия.

— Но крепко держатся за руки, — напомнил Магнус.

— И, — добавила обеспокоенная Корделия, — мысли их мрачны.

— Они крепко держатся за руки. Хотя их мысли и мрачны, они все же спокойны.

— Не совсем порознь, — добавил Грегори.

— Не совсем, не целиком, — согласилась Корделия, но с откровенным скептицизмом восьмилетней.

— Идемте, дети, — предложил им глухой голос, — и не прыгайте на них, когда они войдут, ибо сомневаюсь, хватит ли у них сейчас сил терпеть ваши объятия и дерганья.

Дети отвернулись от окна к широкоплечему эльфу, дочерна загорелому и курносому, одетому в тунику и рейтузы лесничего в островерхую шляпу с закатанными полями и пером.