Здесь курят - Бакли Кристофер Тэйлор. Страница 14

– Кланяйся ему от меня.

– Не отключайся. Ник не стал отключаться – не потому, что его попросил БР, а из желания узнать, как отреагировал могущественнейший из боссов табачной индустрии на новость о том, что много о себе возомнивший исполнительный вице-президент только что вынудил эту индустрию потратить более чем приличные деньги на отпугивание потенциальных потребителей.

Он прождал минут десять. Объявили его рейс, но на летное поле Ника с включенным сотовым телефоном не пустили. Наконец БР вновь подсоединился к линии Ника. Голос его изменился, теперь это был не рев, а шипение ледяной воды, процеживаемой сквозь стиснутые зубы.

– Он хочет тебя видеть.

– Меня? – спросил Ник. – Зачем?

– Откуда мне, черт возьми, знать? – ответил БР и швырнул трубку.

Прямых рейсов из Чикаго в Уинстон-Сейлем не существовало, пришлось лететь в Роли. В самолете рядом с Ником сидела женщина лет за пятьдесят, грузная, с волосами такого цвета, какого не сыщешь в природе, и не отрываясь смотрела, как он механически читает завалявшуюся в прихваченной с собой папке с вырезками статью из «Сайенс», озаглавленную «Научные стандарты в эпидемиологических исследованиях факторов, составляющих угрозу повседневной жизни».

– А я вас знаю, – наконец сказала она обвиняющим тоном, будто это Ник был повинен в том, что ей никак не удается вспомнить, кто он такой.

– Правда?

– Ага. Вы по телевизору выступали.

Ник услышал скрип сиденья за своей спиной. «Да неужели? Так среди нас знаменитость?» – «Кто это?» – «Я его где-то видел». – «Это этот, как его, из „Самых смешных видеофильмов Америки“. – „С чего бы его в Роли-то понесло? И вообще, он бы первым классом летел“. – „А я тебе говорю…“

Ник вечно влипал в такие истории.

– Вы правы, – негромко сказал он женщине.

– Я так и знала! – она шлепнула себя по колену свернутым в трубку журналом. – Шоу «Мужики»!

– Совершенно верно.

– Ну! Вы, наверное, здорово огорчились, когда она сказала, что вы целуетесь, как рыба.

– Еще бы, – сказал Ник. – Разве приятно такое услышать? Проникшись жалостью к Нику, женщина поделилась с ним собственными сердечными горестями, в частности связанными со вторым ее браком, который, похоже, разваливался. Ник всегда с трудом выпутывался из таких положений. После часа сочувственного внимания ее рассказу шейные мышцы Ника завязались от напряжения в стальные узлы. Придется по возвращении заглянуть к доктору Вигу. Он поймал себя на мысли о том, что вот бы сейчас сюда террориста. На его счастье, пилот объявил, что они входят в «обширный грозовой фронт», и в салоне поднялась суматоха, заставившая женщину забыть о душевных ранах и впиться ногтями в левую руку Ника, оставив на ней глубокие метки. Когда он добрался до отеля, день, оказавшийся необычайно длинным, подходил к концу, и сил Ника хватило только на то, чтобы выдуть две банки пива да слопать долларов на четыреста орешков и крендельков, найденных им в холодильнике своего номера.

Утром ему принесли завтрак и местную газету, «Уинстон-Сейлем тар-интеллидженсер». Развернув ее, он с удивлением обнаружил в самом верху первой полосы свою фотографию, цветную. Заголовок гласил:

Статья расхваливала его за «отвагу» и «готовность встать на борьбу с ханжеством». Корреспонденту удалось даже заручиться благосклонным замечанием Робина Уиллиджера, в котором тот снял с Ника какую бы то ни было вину за его, Робина, заболевание, добавив, что людям самим следует более ответственно относиться к своей жизни. Зазвонил телефон, деловитый женский голос произнес:

– Мистер Нейлор? Поговорите, пожалуйста, с мистером Доуком Бойкиным. Капитан. Ник сел в кровати. Но откуда они узнали, где он остановился? В Уинстон-Сейлеме отелей немало. Он ждал. Наконец из трубки послышался высокий голос:

– Мистер Нейлор?

– Да, сэр, – неуверенно сказал Ник.

– Э-э, я просто хотел лично поблагодарить вас.

– Вот как?

– Я думал, этого деятеля из министерства прямо на национальном телевидении хватит инфаркт. Великолепно проделано, сэр, великолепно. Вы ведь, насколько я понимаю, в городе?

Вот он, признак истинной власти, – человек даже не знает, куда звонит.

– Вы еще не завтракали? Не хотите ко мне присоединиться? В Клубе сносно готовят. В полдень вам удобно? Превосходно. – Капитан произнес это таким тоном, словно Ник, которого он в любую минуту мог слопать и не подавиться, только что наделил смыслом всю его дальнейшую жизнь. Они проиграли войну за рабовладение, эти южане, и все же какие они учтивые!

Покидая отель, Ник купил в вестибюле номер «Ю-Эс-Эй тудей». Нужная статья отыскалась в разделе «Финансы», тоже на первой полосе и тоже вверху:

Ник начал читать. БР вертело в классическом водовороте «ничего не отрицаю, ничего не утверждаю». Необходимо еще проработать множество деталей, однако да, Академию всегда «в первую очередь» заботили курящие подростки, так что она готова из расходовать «значительные суммы» на широкую общественную кампанию. Как же, как же. Цитировалась и Дженнет, сообщившая, что мистер Нейлор, столь прекрасно вы ступивший на шоу Опры Уинфри, покамест недостижим: «Мы не знаем точно, где он находится в настоящее время». Создавалось впечатление, что он пьет горькую в каком-нибудь кабаке. Подъезжая к Табачному клубу, Ник припоминал то немногое, что знал о Доукв, Бойкине. Доук – уверяли, будто он заменил этим именем более плебейское Доки – Бойкин был одним из последних великих людей в табачном деле, своего рода легендой. Самостоятельно пробившийся с самого низу, он начал с ничего и добился всего. Кроме сына. У него было семь дочерей: Энди, Томми, Бобби, Крис, Донни, Скотта и Дейв – на последнюю бремя неосуществившейся отцовской мечты о сыне легло особенно тяжко. Именно Доук Бойкин, после того как в «Ридерс дайджест» появились первые статьи с заголовками наподобие «Рак в картонной упаковке», додумался до сигаретных фильтров и сам воплотил эту идею в жизнь. (В частности, ему принадлежала блестящая мысль об асбестовых фильтрах, благодаря которой юристы «Смута и Хокинга» проводили ныне в судах тысячи хорошо оплачиваемых часов, отбиваясь от исков по возмещению ущерба, причиненного здоровью.) Когда число статей этого рода стало неуклонно возрастать и индустрия уяснила, что ей необходимо постоянное представительство в Вашингтоне, он же основал Академию табачных исследований, дабы та, как говорилось в ее уставе, служила «центром анализа и синтеза научной информации, беспристрастным и неизменно честным посредником между табачными компаниями и надеждами и чаяниями народа Америки». В последнее время большую озабоченность вызывало здоровье Капитана. Слухи ходили самые разные. При посещении «Рощи богемы», что в Калифорнии, у него стало плохо с сердцем. Его отвезли в ближайшую больницу в Санта-Розу, а там сразу поместили в хирургическое отделение. Молодой ординатор-кардиолог, узнав, кто его пациент, сказал, везя туго соображавшего Капитана в операционную, что доктора прозвали ее Страной Мальборо, потому что именно в ней обычно оперируют больных раком легких. Капитан, решив, что попал в лапы убийцы, отчаянно пытался привлечь чье-нибудь еще внимание, однако капельница с валиумом уже лишила его способности к связному выражению мыслей, и ему оставалось лишь беспомощно и немо дергаться, пока его ввозили в блистающую сталью пустыню Страны Мальборо. Настроение его далеко не улучшилось, когда он, очнувшись после операции, узнал, что вместо предполагаемых двух шунтов пришлось наложить четыре, а обычный в таких случаях износ митрального клапана потребовал замены его свиным. Рассказывали, что больницу Капитан покинул насмерть перепуганным и тут же распорядился, чтобы в случае каких-либо новых осложнений со здоровьем его немедленно доставили вертолетом в Уинстон-Сейлем, в построенный исключительно на табачные деньги Медицинский центр Боумана – Грея. Там он, по крайней мере, будет избавлен от дальнейшего вредительства со стороны поколения, выросшего на телесериале «Санта Черт-те-где». Ник приехал в Табачный клуб за полчаса до назначенного времени. Это было массивное здание в псевдогреческом стиле, выстроенное в 90-х годах прошлого века табачными баронами, нуждавшимися в убежище от своих жен. Ника провели в небольшую превосходно обставленную комнату для гостей. По стенам ее висели забранные в дорогие рамки подлинники картинок, красовавшихся некогда на пачках давно уже обратившихся в дым сигарет. Здесь были «Крокодил», «Ярко-красные», «Герцог Дарем», «Красный Кэмел», «Мекка», «Оазис», «Мурад» – сладкая месть старому головорезу, – «Янкигерл», «Шомпол» («Мягок, как летний ветерок!»), «Банка печенья» («Медовые, модерные, мягкие!»), «Сладкая махорка», «Собачья голова», «Мозолистка» («Настоящий эвкалиптовый дымок»). История, и какая!