Маг-крестоносец - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 18
Гонец поклонился и вышел из шатра. Сулейман снова обратил взгляд к лазутчикам.
— Удовлетворится ли хан Багдадом или пойдет дальше?
— Он пойдет до края света, — ответил один из лазутчиков.
А другой добавил:
— Он намерен покорить тебя и всю твою империю, о калиф. Но этого ему мало. Он желает завоевать все Святые Земли. Особенно он мечтает о покорении Иерусалима и Мекки, об осквернении тамошних святынь, дабы этим ублажить своего бога-демона. Он думает, что, захватив Святые Земли, он подавит волю христиан и мусульман к сопротивлению.
Все арабы ахнули, потрясенные такой наглостью и безбожием.
— Он, вероятно, прав, — угрюмо изрек старейший чародей. — Простой народ подумает: раз Бог не сумел защитить посвященные ему города, значит, Он не может защитить и тех, кто Ему поклоняется.
— Какое богохульство! — гневно проговорил Сулейман. — И какая ложь! Аллах — единственный истинный Бог, хотя я и признаю, что другие народы могут называть его иначе. Никто не способен победить Аллаха, и мы докажем это на примере Олгора!
Варвары затрепетали, а один из них набрался храбрости и проговорил:
— Знай же, о Солнце Мудрости, что ты говоришь не о поклоняющихся дьяволу антихристах, а о демонистах, настроенных против мусульман. Не Христа они хулят, а Аллаха!
— Вскоре они станут и Христа хулить, — мрачно произнес чародей.
— Не сомневаюсь, — кивнул Сулейман. — Поэтому мы должны объединиться с христианами в борьбе против этого хана-безбожника.
Арабы изумленно вытаращили глаза при мысли о таком объединении.
— Сколько народу в войске хана? — требовательно вопросил Сулейман, обратившись к лазутчикам.
Варвары развели руками, не находя слов, а лазутчик-араб сказал:
— Сколько травинок колышется в степях Центральной Азии, мой повелитель? В ханских ордах тысячи и тысячи, а подданных у него сотни тысяч. Его воины затмевают горизонт, а за каждым воином идут двое невооруженных, а то и больше. Они опустошают земли, словно стаи саранчи.
Лицо Сулеймана стало грозным, но он сказал только:
— Пошлите весть королю Ричарду в Бретанглию, королю Ринальдо в Ибилию, королеве Алисанде в Меровенс, королю Бонкорро в Латрурию и всем монархам малых стран в Европе. Также пошлите весть Тафе ибн Дауду в Гранаду и всем прочим правителям провинций моей империи, чтобы они узнали об этом безбожном захватчике и послали войска, чтобы сокрушить его!
— Мой повелитель, — сказал главный чародей, — будет исполнено.
— А я тебе говорю, так и есть, — с пеной у рта доказывал один из возниц. — Не прикасается он к ним — ни к жене, ни к детям своим. Я слыхал, что он ее пальцем не трогает, не бьет!
Балкис навострила кошачьи ушки. Разговор ее очень заинтересовал.
— Уж это можешь и не сомневаться, Иоганн, — с усмешкой отозвался другой возница. — Ты бы разве стал поколачивать свою королеву и повелительницу?
— Это уж точно. Жить захочешь — так не поднимешь руки на королеву, — согласился третий.
Иоганн нахмурился и на вопрос отвечать не стал.
— Так ведь должен же мужик бабу хоть маленько колотить, Фриц. Что же это за жизнь для мужика получится, ежели баба верховодить в доме начнет!
— А ежели подумать, — глубокомысленно изрек Фриц, — что-то я не слыхал, чтобы она так уж верховодила. Все ж таки он — волшебник, лорд-маг.
— Было что-то такое до того, как они поженились, — промолвил третий возница. — Слыхал я, будто бы дал он какую-то клятву дурацкую, что отвоюет вроде бы королевский престол Ибилии у тамошнего самозванца-колдуна, чтобы стать для Алисанды достойным женихом. И королева вроде бы заперла его в темницу, чтобы он не дал деру и не отправился в Ибилию.
Балкис объяла дрожь. Послушать — так этот лорд-маг — возвышенная, романтическая натура!
— Не вышло ничего, Генрих, — напомнил другу Иоганн. — Он поколдовал, да и выбрался из темницы, и все равно отправился туда.
— Ага, только сам на престол не воссел, — заметил Генрих.
— Вот-вот. Королю Ринальдо власть вернул. А уж потом таки женился на королеве Алисанде.
— Доказал, стало быть, что королевство без него никак не обойдется, — ухмыльнулся Генрих.
Балкис просто таяла, слушая эти разговоры.
— Ну а насчет малявок-то как? — сердито пробурчал Иоганн. — Уж детишек-то шлепать положено!
— Не королевских же, — упрекнул его Генрих. — Я слыхал, что есть такие слуги особые, которые вместо королей детишек шлепают.
— Ну уж это не у королевы Алисанды, — презрительно фыркнул Иоганн. — Я вот слыхал, что ежели принц Каприн балуется, так она ему запрещает в этот день учиться на мечах драться. А уж если он совсем распоясается, так ему еще и на коне верхом скакать не разрешают!
— И все тебе наказание? — хихикнул Фриц.
— Ну так ведь это для принца, — возразил Генрих. — Для королевских детишек фехтование и лошади — все равно что для простых — лакомый кусочек.
Иоганн вздохнул.
— Ну а вот я думаю... лорд-маг, он ведь может, ежели пожелает, с любой служанкой побаловаться, верно? Кто же ему откажет?
— Он сам и откажет, если верить тому, что я слыхал, — с отвращением отозвался Фриц. — На самом деле он даже на этот счет указ специальный издал, жену опередил — всех слуг-мужчин касается и солдат.
Генрих выпучил глаза.
— Это что же получается? Он, выходит, мужикам даже порезвиться на сеновале с бабами запрещает?
— Ежели кто досаждает женщинам, он тех увольняет, — объяснил Фриц.
— Ну уж это, я вам доложу, слишком, — недовольно буркнул Иоганн. — Порядочность, оно конечно, пускай будет, но не чересчур чтобы! Имеет же право мужик попробовать за бабой поволочиться, а?
— Не имеет, ежели женщина того не желает, — ответил Генрих. — Ну то есть так лорд-маг думает.
Балкис решила, что Идрис была права. Королевская семья — именно такая, как она о ней рассказывала. И похоже, сам лорд-маг был человеком редкостным — таким, которому может довериться девушка — вроде приемного отца Балкис. Кроме того, как говорила Балкис ее наставница — уж если учиться волшебству, так почему бы не учиться у самого лучшего волшебника?