Маг-крестоносец - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 8

— Балкис?

Девочка обернулась и увидела, что Грета озабоченно оглядывается по сторонам.

— Балкис, где же ты?

— Я здесь, мамочка, — ответила Балкис, но с губ ее сорвалось только мяуканье. Она в ужасе опустила взгляд и увидела, что вместо рук и ног у нее — четыре пушистые лапки. Шерсть, покрывавшая их, была рыжевато-коричневая, точно такого же цвета, как домотканое платье, сшитое для девочки Гретой.

— Балкис? — испуганно кричала Грета. — Ну хватит прятаться, детка! Не пугай меня!

— Но я здесь, мамочка, — возразила Балкис, и снова с губ ее сорвалось мяуканье. Она опустилась на все четыре лапки. Сердечко ее испуганно колотилось. — Мамочка, помоги мне!

— Ой, не мешайся под ногами, глупая кошка! — воскликнула Грета и взмахнула фартуком. — Брысь! Мне нужно найти мою девочку! — Старушка выбежала во двор, окликая:

— Балкис! Ну где же ты, моя милая?

Наконец Балкис догадалась, что старушка не признала ее в кошачьем обличье, что она снова превратилась в кошку, которой была так долго. Она отпрыгнула в сторону, убежала в тень, села и изо всех сил задумалась о себе в обличье девочки, о том, что у нее пухлые ножки, маленькие босые ступни...

Взглянув на свои передние лапки, она увидела руки. Облегченно вздохнув, Балкис выбежала из задней двери хижины и побежала вокруг нее, вопя:

— Ма-а-а-а-мо-о-о-оч-ка-а-а!

— Балкис! Вот ты где! — Грета бросилась навстречу дочке, подхватила ее на руки, крепко обняла. — Ох как же ты меня напугала, детка! Никогда не выходи из дома без меня! Никогда так больше не делай, слышишь?!

Балкис, вся дрожа, прижалась к груди Греты и твердо решила, что больше никогда «так делать» не будет — по крайней мере на глазах у Греты.

Обнаружив, однако, что умеет при желании превращаться в кошку, Балкис время от времени это проделывала, но лишь тогда, когда ночью оставалась одна в своей комнатке, или тогда, когда Грета позволяла ей сходить к кустикам на опушке и набрать ягод. Балкис выяснила, что кошка способна забираться под кусты и находить там ягоды, которые были не видны людям.

Когда ей минуло пять лет, Балкис стала задумываться о тех сказках, которые старушка Грета рассказывала ей перед сном — но не столько о самих сказках, сколько о том, что в них описывалось как злое и страшное. Она понимала, что некоторые сказки предназначены именно для того, чтобы пугать, чтобы глупые маленькие детишки научились бояться разных опасных вещей. Братец и сестрица заблудились в лесу и набрели на пряничный домик, где жила старая ведьма... Послушаешь такую сказку — и тебе сразу станет ясно, что бывает с детьми, которые без спросу ходят в лес. Послушав сказку про волка, который скушал бабушку, а потом облачился в ее ночную сорочку и чепчик, чтобы обмануть маленькую девочку в красной шапочке, подманить ее и съесть, Балкис поняла, как опасно разговаривать с незнакомыми. Но кто же был в сказках злодеями? Ведьмы и волки, духи, разгуливавшие по ночам, колдовские лошади, которые умели обращаться в людей! Все волшебное, все колдовское выглядело злым и опасным, дикие звери — непредсказуемыми и пугающими.

Что же тогда говорить о волшебном ребенке, умевшем превращаться в кошку?

От одной мысли о том, как это может напугать Грету, Балкис становилось страшно. Она прижималась к своей мачехе и горько плакала, а когда Грета гладила ее по головке и спрашивала, что ее так расстроило, Балкис только качала головой и плакала еще пуще. По ночам ей снилось, будто Грета и Людвиг в ужасе смотрят на нее и пятятся, жестами отгоняя зло, а потом бегут прочь из своего домика куда глаза глядят. Балкис с криком просыпалась, и потом Грета по полчаса укачивала и убаюкивала ее, прежде чем девочка засыпала снова.

И хотя Балкис порой не могла устоять против непреодолимого желания прогуляться ночью в кошачьем обличье, она вела себя очень осторожно, чтобы никому не попасться на глаза во время превращения.

Порой к старикам наведывался кто-нибудь из монахов, проживавших в расположенном неподалеку монастыре. Настоятель монастыря считал жителей лесной деревушки своими прихожанами и пекся об их душах. По воскресеньям Грета и Людвиг отправлялись за много миль от своей хижины на мессу, поэтому не имели ничего против того, чтобы и к ним время от времени захаживали монахи. Гость монах разговаривал с ними, рассказывал вести из большого мира, читал отрывки из Библии — из Ветхого Завета, которые в церкви читаются редко. Когда Балкис впервые услышала, как читает монах, ей стало любопытно, и он научил ее тому, как произносить звуки, обозначенные в книге буквами. Девочке вдруг страстно захотелось иметь дома Святое Писание, чтобы прочесть те истории, которых монах не зачитывал вслух. У Людвига с Гретой в доме имелась старинная фамильная Библия, но они хранили ее скорее как семейную реликвию, чем как источник знаний. Как все крестьяне, они были неграмотны. А вот Балкис по вечерам склонялась над страницами Библии и произносила звук за звуком до тех пор, пока они не начинали обретать смысл. Так она обучилась еще одной разновидности волшебства.

Когда Балкис исполнилось четырнадцать лет, с ее телом стали происходить совсем другие перемены, и Грете пришлось рассказать ей о том, что надо делать в пору сложностей, с которыми женщины сталкиваются каждый месяц. В наступившее вскоре полнолуние Балкис захотелось преобразиться в кошку и отправиться на ночную прогулку. Но только она выскочила из окна, как ее объяло дотоле неведомое чувство. Все ее тельце словно иголками закололо, да с такой силой, что с ума можно было сойти. Балкис открыла рот, чтобы жалобно мяукнуть, но из глотки ее вырвался мерзкий, наглый, отвратительный вой — точно такой, какой она не раз слыхала от кошек, живущих на заднем дворе. Балкис снова запрыгнула на окошко и приняла человечье обличье, а потом села на кровать, потрясенная и напуганная.

Она, конечно, уже видела кошек в состоянии течки, слышала, как они вопят, призывая котов, дабы те их утешили. Она видела, как кошки совокупляются, но большого значения этому не придавала. Но когда ей снова попалась на глаза совокупляющаяся кошачья парочка, она внимательно за ней пронаблюдала и ушла возмущенная. Она твердо решила, что с ней ничего подобного никогда не произойдет. С тех пор она вела себя очень осторожно во время месячных, и если, превращаясь в кошку, ощущала прилив страсти, мгновенно обращалась в девушку. Желание не покидало ее и после превращения, но, конечно, оно и близко не могло сравниться с теми страстями, что раздирали Балкис-кошку.