Мой сын маг - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 63

— А вам-то какое дело? Вам что с этого?

— Мне? Ничего, — обиженно отозвался Мэт. — Просто хотелось помочь ближнему, вот и все. — С этими словами Мэт отошел к Стегоману, намереваясь взобраться на его спину. — Пошли, папа. Нечего нам тут делать, раз к нам такое отношение.

— Нет, погоди! — вскричал — Каллио и поднял руку.

— Я и так уже торчу здесь неведомо сколько, — сердито проворчал Стегоман. — Отойди, козявка! Чародеи, садитесь!

Однако Рамон все же обернулся к Каллио:

— Ну, что тебе?

— Я... спасибо вам, — смущенно проговорил Каллио. Собственно говоря, что еще он мог сказать?

— Были рады помочь, — отозвался Мэт, усаживаясь между пластинами гребня Стегомана.

— Так приятно дать кому-то добрый совет, — улыбнулся Рамон.

Воришка испытующе глядел на Рамона.

— Странно как-то... вам такое приятно?

— А как же? Иначе бы я никогда не стал учителем, — ответил Рамон. — Ты сам попробуй. Может, уразумеешь, что помогать другим приятнее, чем грабить их.

Рамон взобрался на спину дракона. Стегоман отбежал от Каллио, забил огромными крыльями и взмыл в воздух. Описав над воришкой и его повозкой круг, дракон набрал высоту и вновь устремился в сторону ветряной мельницы. Во время облета Мэнтрелы увидели, что Каллио достает из повозки лопату и начинает копать яму.

Оказалось, что владелец мельницы был человеком изобретательным: он выкопал рядом с ней колодец и подсоединил крыло мельницы к вороту, в результате чего мельница сама вытягивала из колодца по несколько ведер воды сразу. Рамону потребовались считанные минуты, чтобы разобраться с механизмом и привести его в действие. Вскоре он набрал полное корыто воды. Они с Мэтом уложили в корыто окорока, дабы те отмокли, а Стегоман отправился на поиски какой-нибудь бродячей скотины. Что ж — даже если бы дракону не повезло, утром было чем его покормить.

Мэт разыскал на мельнице два мешка муки, которые хозяин почему-то забыл прихватить с собой, развел огонь, нашел кастрюльку с длинной ручкой — она слегка потрескалась, наверное, поэтому ее и оставили — и приготовил некое подобие тортильи — добавку к похлебке из солонины. Только они с отцом уселись перекусить, как в дверь кто-то постучал. Мэнтрелы встревоженно переглянулись.

Мэт встал и осторожно приблизился к двери, на ходу обнажив меч. А Рамон крикнул:

— Да? Кто там?

— Приютите меня, добрые люди, умоляю вас! — отозвался из-за двери дрожащий голосок, показавшийся Мэнтрелам знакомым, хотя и был приглушен — от того, кто стоял снаружи, их отделяла тяжелая толстая дубовая дверь.

Мэт успокоился, убрал меч в ножны и распахнул дверь, за которой оказался перемазанный грязью дрожащий от страха воришка.

— Вроде дождик собирается, — промямлил он. — Мне бы лучше тут переждать, чем под повозкой.

— Весьма предусмотрительно, — похвалил воришку Мэт и, пропустив того мимо себя, проверил, на месте ли кошелек. Он решил, что надо получше следить за кошельком в присутствии Каллио. Заложив дверь засовом, Мэт обернулся и увидел, что отец встал и приглашает Каллио к очагу.

— Добро пожаловать!

— С-спасибочки, — выдавил Каллио и уселся на грубо сработанный табурет.

Его глаза и нос автоматически развернулись к огню и кастрюльке.

— Поужинаем? — радушно предложил Рамон. — Не ахти что, но странникам не до эпикурейства. Мэтью, дай-ка нашему другу миску!

Мэт вытащил из мешка лишнюю миску и, наполнив ее похлебкой, передал Каллио. Воришка радостно вздохнул.

— Вы и вправду друзья. Там и на самом деле дождем пахнет, а мое добро вымокло бы насквозь, если бы я его не закопал так, как вы мне присоветовали.

— Значит, нашел доски? — поинтересовался Мэт.

— Без труда! Несколько штук нашел около лесопилки — отличные доски, выструганные, да еще парусины нашел. Доски — вещь полезная, я их парусиной накрыл.

— Ну, значит, все в порядке, — заключил Мэт, уселся на стул и взял свою миску. — Эй, смотри глотку не обожги!

— Постараемся, — пробормотал Каллио, подцепил полоску мяса на кончик ножа и подул, чтобы остудить. — Ой, какой же я голодный! — Жадюга Каллио, видимо, решил, что лучше поголодает, чем съест хоть что-нибудь из своей добычи.

— Понятное дело, — усмехнулся Мэт. — Люди убегали в спешке, но все же ничего не оставили наступающим врагам.

Каллио кивнул:

— Сроду не видал краев, где бы ничего пожрать не нашлось.

Мэт согласился с ним:

— Еще хорошо, что сейчас — ранняя весна, а то бы крестьяне и поля выжгли.

— Жалко, — буркнул Каллио.

— Что поделаешь? — вздохнул Рамон. — В войну всегда гибнут урожаи.

Каллио проглотил кусок мяса и встревоженно поинтересовался:

— А дракон-то как же?

— О, с ним все будет в порядке, — заверил воришку Мэт. — Он найдет себе какое-нибудь пропитание. Ну хоть горного козла. А если дождь зарядит, отыщет себе пещеру и там переночует.

— Не вернется сюда, на мельницу? — уточнил Каллио. Мэт покачал головой:

— Он в дверь не пролезет. Может, наведается в какую-нибудь конюшню в городе. Глядишь, там лошаденка-другая и осталась. Но сюда до утра не заявится.

— Одиноко ему будет ночью, — вздохнул Каллио.

— Он привычный, — утешил его Мэт. — Драконы вообще существа одинокие. Нет, они не прочь иногда пообщаться со своими, но терпеть не могут, когда собирается целая стая.

— В отличие от людей? — улыбнулся Рамон.

— Ну, мы-то существа социальные, — сказал Мэт. — Наверное, именно поэтому чувствуем себя так неуютно в городах-призраках.

— В местах, где когда то жили люди, а потом ушли? — переспросил Рамон и кивнул:

— Да, это понятно.

При мысли о брошенной, покинутой земле Мэт почувствовал прилив тоски. Он поставил на стол опустевшую миску и уставился на пламя очага.

— Успехи у нас никудышные, верно? Большая часть Ибирии завоевана маврами, весь народ бежал к королю.

— Верно, однако махди пока не выступил против короля, — возразил Мэнтрел-старший. — Он только совершил диверсию, после чего ушел и встал лагерем под Пиренеями.

— Да, и собрался напасть на войско моей жены, как только войско перевалит через горы. А ведь она пошла в этот поход, собрав всех солдат до единого!

Каллио, вытаращив глаза, продолжал жевать. Он явно гадал, о чем речь и во что он оказался втянутым.

— А в это время Бордестанг в осаде, а я бросил несчастную маму, и она вынуждена спасать город!

— Твоя «несчастная мама» страшнее гнева Господнего, если ее разозлить как следует, — напомнил сыну Рамон. — А война еще только началась. Уймись, сынок. Ты вовсе не проиграл, ты еще и сражаться не начал. — Рамон потрепал сына по плечу. — Не стоит в чем-либо винить себя, пока...

— Да понимаю я... — Мэт не сводил глаз с огня, и ему становилось все тоскливее.

— Откуда такой мрак в твоем сердце? — встревожился Рамон. — Уж больно неожиданно возникло у тебя это настроение! Может быть, какой-нибудь колдун напустил на тебя тоску?

— Верно! — Мэт встрепенулся, выпрямился и посмотрел на пламя так, словно увидел его впервые. — Хочет, чтобы я погрузился в депрессию и обо всем забыл! Поглядим, как это у него получится!

Они еще проговорили где-то с полчаса, и Мэт изо всех сил старался приободриться, но, когда все улеглись спать, тоска вновь сковала его сердце, а с тоской навалился и страх. Мэт закрыл глаза — сон не шел. Мэт почему-то все сильнее и сильнее чувствовал себя неудачником. На его пути встретились непреодолимые преграды, значит, его дела шли из рук вон плохо, если пока он обзавелся одним-единственным союзником в лице воришки, не способного вести сносное существование в мирное время, который даже не сообразил, что нужно припрятать свою добычу в брошенной людьми местности. Он не удивился, когда, задремав, увидел пустынную высохшую, безводную местность. Мрак сгущался, возникало чувство обреченности, и при этом на фоне лилового неба нещадно палило солнце. Мэту казалось, что еще мгновение — и из этой мертвой земли на свет начнут вылезать скелеты. Они соберутся в войско и пойдут в атаку на Мэта скелеты носорогов, гигантских ящеров, а может, даже неандертальцев... И скелеты поднялись и пошли. «Мы — мертвые, — казалось, поют они. — Мы — те, кем скоро станешь и ты. Добро пожаловать к нам, от нас ты не уйдешь никогда».