Мудрец - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 46

— Коли так, странные у Него законы! Я говорил о людях, что воровали и обманывали тех, кто слабее их, и силой заставляли их подчиняться, если те отказывались!

— Если они были по-настоящему счастливы, — возразил мудрец, — почему все время стремились заполучить все больше богатства и власти?

Кьюлаэра озадаченно замолчал.

— Потому что им нравилось приобретать так же, как и обладать, — медленно проговорил Йокот. Миротворец кивнул:

— Но если они все время алкали удовольствий вне себя, значит, не было удовлетворения у них внутри, в душе их не жило непреходящее чувство радости, которое не нуждается в непрерывном пополнении из внешних источников.

— Ты говоришь, что те, кто поклоняется этому твоему Создателю, не нуждаются в постоянном пополнении того, что имеют? — Издевка Кьюлаэры граничила с яростью.

— Нуждаются, но они получают все от Него, — объяснил ему Миротворец. — Они черпают из неоскудеющего источника и счастливы не только после смерти, но и при жизни.

Луа и Китишейн не отрывали от старика широко раскрытых, задумчивых глаз, а Кьюлаэра резко заявил:

— Не поверю!

— «Не поверю», — заметил Миротворец, — не означает «не смогу поверить».

— Не поверю, не смогу поверить — какая разница? — Кьюлаэра опять начал злиться. — Говоришь, что улины не боги, но могут убивать нас по собственной прихоти, могут стирать горы в песок, могут сражаться в небесах! Назови их сверхчеловеками, назови божками — все одно, они то, что они есть, и если они не боги, то уж точно настолько к тому близки, что остальное все равно! Они обладают божественной властью — значит, они боги!

— Они мертвы, — сказал Миротворец, — почти все. В живых осталось лишь несколько из них.

— Это ты так говоришь! — Кьюлаэра вскочил и ткнул в старика пальцем. — Ты так говоришь, но никто никогда не видел улина более одного раза за целую жизнь, а большинство не видели ни разу, так откуда мы можем знать, мертвы они или нет? Что до меня, то я отказываюсь верить и тому, что они не боги, и тому, что они почти все умерли!

— А я верю. — Глаза Йокота блестели. — Я верю, что они просто более старая раса гигантов, наделенных магическими силами, созданных тем же Творцом, который создал и нас, молодые расы.

— Веришь в эти старушечьи сказки? — Кьюлаэра повернулся и зыркнул на Йокота.

— Да, — подтвердил гном, — потому что в магии намного больше смысла, если ее силы исходят из единого Источника.

— Единого? — ощерился Кьюлаэра. — А черная магия, а? А поклонение мертвецам, а вызывание злых духов?

— Любое добро может быть превращено во зло, когда попадает в руки злых людей, — ответил невозмутимый гном. — Все равно изначально было добро. — Он кивнул. — Да, это даже проясняет, как можно одолеть черную магию, как ее преобразить, чтобы победить.

— И заодно усилить свою собственную магию, — не отступался Кьюлаэра, но в душе содрогнулся от такой мысли.

А Йокот только равнодушно кивнул:

— Любые лишние знания пойдут на пользу моим шаманским способностям, ты прав.

— Значит, ты веришь Миротворцу, — с отвращением подытожил Кьюлаэра и повернулся к мудрецу, исполненный ехидства. — Есть хоть что-нибудь, чего ты не знаешь?

— Слишком много, — вздохнул старик, — куда как много. — И эти его слова прозвучали плачем, эхом, пронесшимся сквозь века, повторенные устами многих и многих ученых мужей.

Они шли на север, осень становилась холоднее, а горы — все выше. По вечерам Китишейн доставала собранные ею звериные шкуры и показывала всем, как шить из них накидки. Миротворец рассказал, что люди, живущие в северных странах, пришивают к вороту накидок меховые колпаки, подобно тому как на юге люди носят одежду с легкими колпаками для защиты от солнца.

— Ночи не становятся длиннее, Миротворец, — заметил как-то Йокот. — Как так может быть? Осень в разгаре!

— Да, но мы ведь движемся на север, — объяснил Миротворец. — Чем севернее уходишь — тем длиннее день, здесь осень длиннее, но не дни.

Для Кьюлаэры это были пустые слова, а Йокот вроде бы все понял, кивнул и довольно улыбнулся. Ненависть верзилы к гному успела ослабеть, но тут снова вспыхнула с прежней силой.

Земля уходила вверх; через два пути они оглянулись и увидели раскинувшуюся внизу равнину и деревья, такие маленькие, что отсюда походили на кривые ряды сорняков. Устремив взоры вперед, они увидели горы, вздымающиеся до небес.

— Нам на них взбираться придется? — с испугом спросил Йокот.

— Когда-нибудь ты научишься, сидя со скрещенными ногами, подниматься над землей в шаманском трансе, Йокот, — сказал ему Миротворец. — Потом научишься летать над такими вот горами. А сейчас придется взбираться, да.

Луа вздрогнула:

— Мы попадаем вниз!

— Нет, не бойся, пройдем, — успокоил ее Миротворец, — потому что между вершинами есть проход. Путь как путь, но неблизкий.

Кьюлаэра чуть не спросил, откуда старик это знает, но одумался и промолчал.

И они начали восхождение, и оно было тяжелым, изнуряющим. Небо все чаще хмурилось, погожие дни выдавались редко, и в тени гор света было совсем немного, но гномы все равно надевали свои очки, пока не повстречали незнакомца.

Вышло это так: у Луа появилась привычка время от времени останавливаться и подбирать круглые камешки. Некоторые из них она сохраняла. Йокот мрачно наблюдал за ней, но молчал. Все жутко удивились, когда один из камешков сказал:

— Ух!

Луа отпрыгнула, вытаращила глаза, а Йокот в одно мгновение оказался подле нее. Все остановились, насторожились. Кьюлаэра и Китишейн ничего, кроме камешка, не видели.

— Прости, старик, — запинаясь, пробормотала Луа. — Я не заметила, что это твой палец.

— Слепая, что ли? — сказал каменно-скрипучий голос, и тут некоторые камни зашевелились.

Китишейн открыла рот от удивления: двигалось что-то вроде человеческого тела!

Правда, не совсем. Ростом вполовину меньше, цветом как камни вокруг, а кожа ну точно каменная, — но плечи, руки и голова были размерами как у взрослого и очень сильного человека. Туловище короткое, а ноги еще короче.

Это был дверг.

— Конечно, вы слепые, — сам себе ответил карлик. — Вы гномы, да на вас еще и маски, из-за которых вы почти ничего не видите!