Гадкий утенок, или Повесть о первой любви - Баклина Наталья. Страница 10

— Слушай, краля, в первый и последний раз я ем такую бурду. В следующий раз надену тебе на голову!

— Ты чего девку-то пугаешь! — выскочила из-за Шурочкиной спины Анна Михайловна. — Суп ему не понравился! Бабе своей будешь указывать! Не нравится — не жри! Ишь, на голову он наденет! Себе надень, может, ума прибавится!

«Боже мой, как стыдно!» — Шурочка опустила голову и постаралась сдержать слезы. Мужик уже давно выматерился и ушел, а Шурочка все стояла в оцепенении.

— Девушка, супчику налейте. — Голос был молодым и веселым. Шурочка подняла глаза. У стойки стояли трое парней. Двоих из них, высокого кудрявого красавца и низенького горбоносого узбека, она знала — примелькались на общих лекциях, когда в большой аудитории собиралось по шесть групп. Третьего видела впервые. Неужели остальные студенты уже приехали?

— Мальчики, суп не очень вкусный. Может, вы только второе возьмете?

Да ладно, нам после студенческой столовки все вкусно. Наливайте! — продолжал незнакомый парень. Он с интересом разглядывал Шурочку и улыбался. Шурочка принялась разливать суп, украдкой поглядывая парня. Смешной! И симпатичный. На Джона Леннона похож. Усики такие забавные, как пушок над губой. Наверное, не брился ни разу.

Парень был одет в брезентовую куртку и брюки, заправленные в кирзовые сапоги. Куртка перетянута широким солдатским ремнем, что делало парня похожим на солдата. Правда, прическа у него была явно не солдатская — пряди темных волос отросли до самых плеч. Двое его приятелей тоже были одеты в куртки и штаны защитного цвета — стройотрядовский комплект.

— Солдатиков, чё ли, привезли? — поинтересовалась Анна Михайловна, которая подошла к стойке, чтобы подать парням гуляш с гарниром.

— Нет, Анна Михайловна, это остальных наших студентов привезли.

— Как, привезли! А чё Людка-то не предупредила! У нас же закладка на сорок человек, все по счету! Сколько привезли-то?

— Не знаю, сейчас спрошу. Ребята! — крикнула Шурочка студентам. — Большая группа-то приехала?

— Пятнадцать человек! Мы — самые голодные! — откликнулся темноволосый парень, и Шурочке стало приятно, что откликнулся именно он. Как бы в подтверждение его слов в столовую вошли еще пять студентов и выстроились у стойки веселой очередью.

— Так, — прикинула быстро в уме Анна Михайловна, — гуляша покладу поменьше, а в суп еще воды плескану, пусть пожиже будет. И еще яишню сейчас сделаю, я как раз принесла яичек-то на продажу. Ее будем с салатом подавать, гуляша на всех не хватит. Ничё, покормим. Ну, прибавилось нам работы-то!

— Шурка, ты скоро? — Вася пришел к закрытию столовой и теперь ждал, пока Шурочка все приберет и приготовит к завтрашнему дню. Анна Михайловна уже час как ушла, мол, корову надо встретить и подоить, ты уж тут сама, доченька. И даже ключи ей отдала от входных дверей. Ушла повариха с полными сумками — совершенно не таясь от Шурочки, сложила в них вилок капусты и увесистый шмат говядины. От гуляша отщипнула, не иначе.

Сейчас, сейчас, почти уже! — Шурочка наскоро замела листы капусты, валявшиеся вокруг котлов. Ох, и досталось им вечером жару! Никогда бы не подумала, что так хлопотно сготовить на дополнительных пятнадцать ртов! На ужин Людмила распорядилась приготовить овощное рагу и даже сама помогала им — лук почистила. А Шурочка перечистила восемь огромных вилков капусты, тазик моркови и полведра картошки! Никакого перерыва днем, естественно, не получилось! А она думала, что сможет поспать часок! Шурочка аж раззевалась от этих мыслей.

— Ну, пошли, чё ли? — Парень явно маялся ожиданием, и Шурочка решила закругляться. Утром прибежит чуть пораньше — и все успеет!

— Все, я готова, куда идем?

— Ну к нам идем. Мать корову подоила, велела тебя приводить на парное молоко.

— Ой, Вась, а может, к сестре твоей в гости сходим? — Шурочке молока не хотелось абсолютно — вспомнился вчерашний чай из грязной чашки.

— К Лизке, чё ли? Ну, пошли, — согласился Вася.

Жилье Васиной сестры оказалось очень даже ничего. Не изба из черных бревен, как у Анны Михайловны, а аккуратный светлый коттедж. Стены в бежевой штукатурке, крыша покрыта крашеной жестью. Такие коттеджи, восемь домиков, образовали почти целую улицу. Стояли они гораздо ближе к клубу, чем изба Анны Михайловны, но Шурочка еще в эту сторону не ходила. Каждый домик на два крылечка, двор посередке разделен штакетником: сразу видно, что коттеджи на два хозяина.

— Это директор совхоза для молодых специалистов-то отстроил, — объяснил Вася. — Лизке дал как бухгалтеру. В соседках у нее Валька-скотница. В том вон доме агроном живет, там, это, — зоотехник. А во-о-он те дома еще строят, — кивнул Вася в конец коттеджной шеренги. — Хочешь посмотреть-то?

— Хочу.

Они дошли до строящихся домиков, и Шурочка заглянула в дверь. Прямо от порога начиналась комнатка. Вместо пола в комнатке почти по периметру была вырыта глубокая, выше Шурочкиного роста, яма.

— Ой, а зачем это?

— Подпол будет. Потом, это, полы сделают сверху, — снисходительно объяснил Вася.

На другом конце ямы сквозь дверные проемы Шурочка заметила еще две комнаты. Там полы уже были настелены — желтые ровные доски. Наверное, от них в домике стоял запах сосновой смолы.

— Хочешь в таком жить? — спросил Вася. И, не дожидаясь ответа, добавил: — Мне директор, это, пообещал, как женюсь-то, жилье дать.

Шурочка попыталась представить, как она хозяйничает в чистом светлом домике.

— Тут место есть и сарайку поставить. Кабанчика заведем, курей, это, кроликов, все как у людей, — продолжал Вася.

Теперь Шурочка представила чистенького розового поросеночка, белоснежных курочек, сереньких пушистых кроликов с розовыми подвижными носами. Шурочка представила, как выходит во двор, щедро разбрасывает зерно, кричит: «Цып-цып-цып», — и вся эта живность сбегается к ее ногам и благодарно хрюкает, квохчет и — какие звуки издают кролики? — сопит.

Подошли к дому Лизаветы. У забора стояла лавочка, окруженная бурно разросшимися полыхающими на солнце оранжевыми цветами. За забором Шурочка успела заметить и оценить чистый дворик с дощатой тропинкой от калитки к двери. Вторая тропинка вела в глубь огорода, к аккуратной будочке сортира. Возле сараюшки, сколоченной из потемневших досок, были врыты два столбика, между ними — веревочные качели. На качелях раскачивался мальчик лет восьми. Второй, явно постарше, раскачивал брата, помогая ему взлетать все выше и выше.

— Ванька, ты, это, уронишь Степку-то, — прокричал от калитки Василий, заходя во двор. — Мамка дома?

— Дома! — Ванька бросил свое занятие и побежал в дом. — Мам, дядя Вася пришел! С тетей!

Лизаветой оказалась та самая модно одетая женщина, которую Шурочка встретила возле правления в день приезда. Она тоже внешне была очень похожа на мать — выдающимся носом и тонкогубым ртом Анна Михайловна, видимо, наградила все свое потомство. Но на этом сходство кончалось: подтянутая стройная фигура, аккуратный домашний ситцевый халат веселой расцветки. Брови выщипаны в тонкую линию, ресницы подкрашены в самый раз, губы откорректированы розовым перламутром. Лизавета ничем не походила на деревенскую жительницу и даже перещеголяла завстоловой Людмилу.

— Здравствуйте, вы Шурочка? — Лизавета окинула Шурочку приветливым взглядом и посмотрела ей в лицо. Глядела она доброжелательно и с явной симпатией.

— Мне мама рассказывала, что к ним в столовую студентку в поварихи определили. Но не говорила, что такую хорошенькую. Ишь, Васька, заприметил девушку, — шутливо погрозила она в сторону брата, — не вздумай ей голову морочить.

— А я чё, я ничё, я и жениться могу, — забормотал в ответ Вася, а Шурочка почувствовала, как ее щеки обдало жаром. Было приятно, что Лизавета назвала ее хорошенькой, и неловко, что та, кажется, догадалась, что у нее с Васей… отношения.

— Ребятки, давайте я вас покормлю! У меня картошка сварена, и кролик есть тушеный, и огурчики. Давайте!