Девять граммов пластита - Баконина Марианна Станиславовна. Страница 33

– Мне – вряд ли. Не было у меня таких материалов.

– Но бывают же случаи! – эмоционально вскрикнул Дмитрий Сунков.

– Очень редко. Из всех мне известных только одно убийство журналиста напрямую связано с его профессиональной деятельностью. Убийство Димы Холодова. Остальные – скорее коммерческие. Я не говорю про «горячие точки» вроде Чечни. Там другое. А здесь проще все решить, не прибегая к убийству.

– В каком смысле – проще? Угрожать? Или как? – Этот вопрос задал оперативник из Петроградского РУВД.

– Проще с моим начальником в баньку сходить или просто звякнуть по-дружески. По-своему, по-начальственному договориться. Или же письмецо прислать на бланке с грозными реквизитами.

– И что, банька помогает? – Сунков явно заинтересовался.

– Насчет баньки не знаю, не присутствовала. А письма, как правило, действуют. Вон, их у меня штук пять только за последний месяц накопилось. Все подписаны высокопоставленными чиновниками. И в каждом подробно объясняется, что журналист Зорина, в отличие от авторов писем, в восстановлении Ленинграда после войны не участвовала, ударными комсомольскими стройками не руководила и даже не имеет опыта административно-хозяйственной деятельности, а следовательно, не имеет морального права делать сюжеты о проекте замены фонарей на Невском, о плохом покрытии улиц и о строительстве вечной дамбы.

– Можно посмотреть? – живо откликнулся Алеша Попович.

– Смотрите, если не лень. Там и мои ответы подколоты. Только я не уверена, что Борюсик отправляет их адресатам.

Сунков зашуршал бумажками. Паузой воспользовался Николаев из Петроградского РУВД. Вопросы он задавал простые и резонные. Лизавета отвечала быстро.

– Во сколько вы сегодня взяли машину?

– Когда ехала на студию. У меня в одиннадцать был выезд на съемку.

– Машину где оставили?

– На «паперти». В смысле у входа.

– И больше к ней не подходили?

– Нет.

– А почему за рулем оказался оператор?

– Мы ехали на деловую встречу. Могла появиться необходимость кое-что отснять. Попросили Володю поехать с нами.

– То есть выезд именно в это время был незапланированным?

– Да, примерно за час Савва… Савва Савельев, мы с ним вместе готовим один репортаж… договорился о встрече. – Лизавета не захотела вдаваться в подробности.

Вопросы сыпались, как горох:

– Вы часто отдаете кому-нибудь ключи?

– Не очень. Только когда надо что-то починить или машина не заводится. В сервисе. Иногда – знакомым.

– Сами часто ездите?

– Как получится. Порой без машины выходит быстрее.

– Машина где стоит?

– Во дворе.

– Сигнализация есть?

– Да.

– И часто вам подобным образом угрожают?

– Кто? – Лизавета опешила, уж больно резко прозвучал вопрос Дмитрия Сункова.

– Ну, вот как здесь. Он протянул ей возмущенные письма и ее ответы.

– Если это считать угрозами, тогда часто. Каждый день. Каждый рабочий день.

Лизавета если и преувеличила, то совсем немного. Многим есть что скрывать. Многие пользуются своим служебным или общественным положением, чтобы предотвратить появление в эфире той или иной информации.

Как – то ей звонили люди, представившиеся «норильскими» и просили, правда, достаточно вежливо, не говорить о том, что задержан некто по кличке Гамадрил. Однажды позвонил пойманный на взятке директор театра. Взятку доказать не удалось, и именно об этом был репортаж, но финансовый жрец Мельпомены почему-то хотел, чтобы его дело не упоминалось вовсе. «Я не понимаю, зачем ворошить прошлое?» – уныло бубнил он в трубку. Еще чаще звонили не самой Лизавете, а руководству, и тогда ее вызывал Борюсик и читал проповедь о журналистской этике.

– И как вы поступаете в таких случаях?

– По обстоятельствам. Если информация проверенная – даем в эфир, а если есть какие-то сомнения – проверяем. – Лизавета не стала рассказывать о прямых начальственных запретах. Не хотелось посвящать посторонних в дела профессиональной кухни.

– А какие угрозы были в последнее время? – осведомился Горный.

– От «Тутти-Фрутти» не было. Я вообще не понимаю, почему вы меня расспрашиваете об этом. Я тут человек сторонний.

– Тогда какие были?

Ответить Лизавета не успела. Из тихо бубнящего телевизора послышались слова ведущего:

"…"Петербургские новости" смогли на собственном опыте убедиться, насколько просто сейчас стать жертвой преступления. Криминал наступает. Сегодня неизвестные подложили взрывное устройство в автомобиль ведущей нашей программы Елизаветы Зориной. Легко ранен оператор Владимир Баранович. С подробностями Александр Маневич".

На экране появилось лицо Саши.

«Сегодня криминальный взрыв прогремел на Чапыгина, шесть. В шесть вечера оператор „Новостей“ Владимир Баранович попытался завести машину тележурналиста Елизаветы Зориной, они должны были вместе ехать на съемки. Репортаж снят не был, раздался взрыв. Неизвестные прикрепили под днище „Фольксвагена“ взрывное устройство, в котором был использован пластит. Это свидетельствует о том, что преступники хорошо оснащены. Взрыв сильно повредил машину. По счастливой случайности пострадал только один человек. Журналисты, которые должны были ехать на съемку, задержались, остановившись переговорить с нашим корреспондентом. Оператор Баранович, сидевший на водительском месте, получил легкое ранение и контузию. По факту взрыва возбуждено уголовное дело. Ведется следствие, но конкретных версий пока нет. Елизавета Зорина, одна из самых популярных ведущих нашей программы, тоже не знает, кому и зачем понадобилось подкладывать бомбу в ее автомобиль».

Далее практически полностью шло интервью с Лизаветой. Сняли ее неплохо. Только тени под глазами замазать до конца не удалось.

«Два дня назад Елизавета представила репортаж о террористическом акте в мини-пекарне „Тутти-Фрутти“, а теперь новый теракт, жертвой которого должна была стать она сама. Но, возможно, взрыв на Чапыгина и не связан непосредственно с работой Елизаветы. Возможно, это просто акция устрашения. Напугать хотели всех, кто работает на телевидении, а машину Зориной выбрали случайно. Ответы на вопросы должно дать следствие, и мы с нетерпением будем ждать результатов, хотя опыт последних лет подсказывает, что ожидание может затянуться».

Как только на экране вновь появилось лицо ведущего, Горный повернулся к Лизавете:

– Вот видите, и он считает, что взрыв может быть связан с инцидентом в мини-пекарне.

Лизавета опять не успела ответить Илье Муромцу, так как снова зазвонил телефон, городской.

– Алло!

– Будьте добры, Елизавету Зорину, пожалуйста. – Голос женский. Незнакомый. Зря она подошла к телефону. Только что прошел репортаж, теперь начнут звонить близкие и далекие. Будут сочувствовать, расспрашивать…

– Я вас слушаю.

– Очень хорошо. Тогда запоминайте. Не надо пастись на чужом огороде, деточка! Или будет хуже, чем сегодня. Усвоили?

– В каком смысле?

Но женщина уже бросила трубку.

– Вас интересовали угрозы? – Лизавета вздохнула. – Вот вам очередная.

Маленький Сунков чуть не свалился с дивана.

– Не кладите трубку! Где здесь телефон? Я сейчас прозвонюсь! – Он умчался, не дождавшись ответа. Впрочем, нетрудно догадаться, что на телевидении в каждом кабинете есть телефон.

– Что вам сказали?

– Что? – Лизавета все-таки потянулась к телефону, чтобы положить трубку, но Горный перехватил ее руку:

– Вас же просили не класть трубку.

– Ох, я машинально…

– Что вам сказали? Кто звонил? – продолжал выпытывать рубоповец.

– Не знаю. Женщина. Голос незнакомый.

– То есть вы его не узнали? Он был изменен?

– Не знаю. По-моему, этот голос я раньше не слышала. Я не очень хорошо запоминаю лица, но слуховая память прекрасная. Если я слышала голос хоть один раз, я его обязательно узнаю. Этого голоса я не слышала.

– И что вам поведали?

– Чтобы я не паслась на чужом огороде, причем меня ласково назвали деточкой.