Школа двойников - Баконина Марианна Станиславовна. Страница 49

Словечко «нагромождения» она произнесла с неповторимой интонацией человека, выросшего в просторных апартаментах и знавшего, что такое мамина спальня, что такое буфетная, кабинет отца и девичья, в которой живут горничная и кухарка. Лизавете эти интонации были знакомы – временами ее родная бабушка, ученица, но не выпускница Смольного, говорила точно так же, чуть нараспев: «У нас в имении…»

– Вот моя комната. – Калерия Матвеевна распахнула двери, и они оказались в просторной, старомодной комнате.

Старомодной комната выглядела не из-за старинной мебели. Антиквариат сейчас в моде, и за павловскими стульями и александровскими ломберными столиками охотятся толстосумы. Мебель была расставлена на особый манер, стол – обязательно в центре, вокруг него толпятся стулья и кресла с высокими спинками. В стороне горка, в другом углу высоченное трюмо с двумя тумбами по бокам. Напротив широкого окна – диван с резными подлокотниками и ножками, обитый узорчатой тафтой. Так выглядят комнаты, в которых живут люди, привыкшие к простору и комфорту.

– Раздевайтесь и располагайтесь, – гостеприимно улыбнулась Калерия Матвеевна, – я полагаю, от чая никто не откажется?

Гости кивнули. Калерия Матвеевна включила электросамовар, стоящий на приставном столике у дальнего края овального обеденного стола, постелила поверх бордовой скатерти из тяжелого плюша клетчатые салфетки, достала из горки нарядные, все в красно-золотых маках чашки (Лизавета ни секунды не сомневалась, что на донышке каждого блюдца и каждой чашечки есть клеймо фабрики Попова), разложила серебряные ложечки, поставила сухарницу с печеньем – печенье, правда, обыкновенное, польское ванильное, – конфетницу, сахарницу, тарелочку с тончайшими ломтиками лимона.

– Варенье мы уже, к сожалению, съели. Буквально на прошлой неделе отправила племяннице последнюю баночку вишневого, – словно извиняясь, сказала Калерия Матвеевна. – Да. Я так рада, так рада видеть вас, Елизавета…

– …Алексеевна, только можно без отчества, я почему-то не привыкла, – откликнулась Лизавета.

– Да, это мы, педагоги, с младых ногтей привыкаем к обращению по имени-отчеству, – вздохнула Калерия Матвеевна.

Савва, еще не пришедший в себя после странного узнавания у входных дверей, был совсем раздавлен: вот оно, крыло птицы славы, – звонишь в дверь совершенно незнакомому человеку, он тут же тебя впускает да еще и очень рад видеть! Савва внимательно посмотрел на хозяйку дома, Калерия Матвеевна была похожа прежде всего на деву, а уж потом на старую – свежее, румяное, несмотря на морщины, лицо, яркие, живые серые глаза, чуть навыкате, полные выразительные губы, аккуратные седые, вполне стародевические букольки скреплены затейливым черепаховым гребнем. Вполне возможно, она побывала замужем, но в представлении юного Саввы выглядела как старая дева: черней черного длинная узкая юбка, белей белого блузка с кружевной мережкой и жабо, подколотое брошью-камеей.

– Тогда я буду называть вас Елизаветой, – продолжала преподавательница сценодвижения. – Я вас сразу по голосу узнала, такой приметный голос, такой необычный и в то же время приятный тембр… Угощайтесь, угощайтесь…

– Калерия Матвеевна, мы к вам по делу.

– Понимаю, что не просто чайку попить, – ответила хозяйка, – и все же не забывайте, вот печенье, вот конфеты… – Она пододвинула сухарницу и конфетницу поближе к гостям.

– Вы знаете психолога Кокошкина?

– Игорька? Конечно, очень милый молодой человек. Я с его бабушкой еще была знакома. И Игорька с детства знаю. Потом даже помогала ему одну статью для диссертации написать. – Калерия Матвеевна поправила гребень.

– Статью? Для диссертации? – Лизавета предполагала, что хозяйка в свое время с блеском училась в театральной студии, потом сценическая карьера, потом преподавание. Владелец же фирмы «Перигор» защищался по модной специальности «политическая психология». Каким образом старая актриса могла ему помочь?

– Он называл это «знаковые социальные движения». – Калерия Матвеевна заметила недоумение в глазах гостьи и поторопилась пояснить: – Там реверанс, книксен, поцелуй руки, рукопожатие…

«Ах, вот кто научил господина Кокошкина бесподобно, в манере юного князя Юсупова, кланяться и прикладываться губами к дамским ручкам!» – Лизавета вспомнила, как раскованно прощался психолог после первой встречи.

– Такие движения существуют и сейчас. Вы не замечали, что люди, причастные к так называемой номенклатуре, совершенно по-особому говорят «здравствуйте» и «до свиданья»? Что на глазок можно определить человека из КГБ?! – Савва чуть не поперхнулся чаем и закашлялся.

Калерия Матвеевна смерила его холодным взглядом:

– Что вы так распереживались на этот счет?

– Нет, нет, ничего. – Савва поежился под взглядом старой дамы, поправил галстук, одернул рукава рубашки.

– Вот об этом и была статья – о знаковых жестах. Да и потом он меня приглашал – позаниматься с кем-либо. Сейчас в нашей академии платят гроши, и я занимаюсь частной практикой. У меня регулярно группы девочек – будущие дикторы телевидения, танцовщицы… – Калерия Матвеевна предпочла не заметить непочтительную ухмылку Саввы, услышавшего про девушек-дикторов. – С предпринимателем занималась…

– Вот об этих занятиях мы и хотели спросить. – Лизавета поспешила вмешаться, заметив, что Савва готовит едкое замечание не то насчет девочек, не то насчет предпринимателя. – Игорь Кокошкин говорил, что вас как-то пригласил поработать его знакомый – Олег Целуев.

– Да, я знаю и этого молодого человека. – Калерия Матвеевна воздержалась от всяческих характеристик, что было красноречивее любых слов.

– И там было какое-то необычное задание… – осторожно подсказала преподавательнице Лизавета.

Та помолчала. Потом манерно сжала губы, бросила на Лизавету строгий взгляд:

– Вам об этом Игорек рассказал?

– Да!

Калерия Матвеевна снова замолкла. И лишь после значительной паузы решилась ответить:

– Ладно, вам ведь Игорек сам дал адрес… Вообще-то он просил никому ни о чем не говорить. Но раз сам… Этот его знакомый мне не очень нравится, скользкий он, как змей водяной, и липкий, как мухоловка, но работа… – Она беспомощно пожала плечами – мол, не я создала сей несовершенный мир, в котором пожилые, хорошо воспитанные дамы вынуждены общаться с липкими, скользкими типами. – И в этот раз поручение было совсем непонятным, он привел меня к каким-то людям, а уж те, в свою очередь, показали видеозаписи и поинтересовались, могу ли я научить кого-нибудь двигаться так же, как те, кого они сняли на пленку.

– А вы? – поторопил старушку Савва, ему казалась невыносимо медленной ее манера говорить чисто, ясно, с паузами..

– В принципе, это возможно, все зависит от способностей учеников и от того, какой степени сходства необходимо добиться. Так я и ответила.

– И что?

– Они показали мне учеников, вполне пластичные оказались ребята. Нет, не ребята, конечно, уже взрослые мужчины, как и те, кому они хотели подражать. Я с ними позанималась.

– А вы не знаете, на кого именно они хотели быть похожими?

– Вынуждена вас огорчить, я их не знаю. – Калерия Матвеевна ласково посмотрела на Лизавету. – Кое-какие лица, правда, показались мне знакомыми, но, знаете, как это бывает, эффект «дежа вю».

– А откуда знакомыми, вы не можете вспомнить?

– Зачем вы меня расспрашиваете? – элегантно всплеснула руками преподавательница сценодвижения. – Ведь Игорек их, кажется, знает!

– Да что вы говорите! Каким же образом? – Савва язвительно посмотрел на Лизавету, а потом на хозяйку дома.

Калерии Матвеевне этот взгляд явно не понравился, и она немедля поставила зарвавшегося гостя на место при помощи вполне аристократического, забытого в наши дни приема:

– Не понимаю вашей иронии, молодой человек! Вас, кажется, Савва зовут? – Лизавета представила своего спутника, как только они вошли в комнату, и ни капельки не сомневалась, что старая дама прекрасно помнит его имя и фамилию.