Запретное влечение - Бакст Настасья. Страница 38

Лукреций Катон возвращался в Рим для очень важного дела. Он собирался заключить брачный союз с дочерью сенатора Квинта-Юлией. Марк Порций сам вызвался сделать письменное предложение от их дома. Порт Ликато был наводнен плебсом. Все ожидали «драгоценную галеру», так называли корабль, на котором должен прибыть Лукреций, потому что римский посланник обычно привозил из Египта огромное количество диковинок, золота и драгоценных камней. Его встречала целая когорта, выделенная консулом для охраны привезенных братом драгоценностей.

— Ты волнуешься перед встречей с отцом? — спросил Лукреций у своей невесты. Юлия выглядела тревожной и рассеянной.

— Да, — ответила девушка. Но на самом деле она печалилась из-за того, что может ошибиться. Ведь несмотря на то, что Лукреций был добр к ней, и она физически ощущала, с какой силой он любит ее и желает сделать счастливой, несмотря на все это — Юлия так и не почувствовала к нему любовного влечения. Но она надеялась, что полюбит его, как только оправится по-настоящему от пережитого. Сейчас ее душа напоминала выжженную пустыню и не могла чувствовать ничего.

— К вечеру мы прибудем в Рим. Нас будут встречать с фейерверком!

Как бы Юлии хотелось уметь так же радоваться жизни, как Лукреций! Несмотря на то, что он был старше своей невесты на три года, ее никогда не покидало ощущение того, что он — ребенок. Так чисты и наивны были его устремления, он верил в то, что их ждет безоблачное будущее. Юлия ненавидела себя за то, что не может его полюбить! Она боялась совершить ту же ошибку, что с Юргентом. Ведь если Лукреций узнает, что она не любит его — он может ее возненавидеть, точно также как и Юргент! А Юлия хотела, чтобы ее жизнь обрела какое-то постоянство, твердую опору, направление и смысл! Она так устала быть одна и ожидать от судьбы новых ударов! Ну посудите сами, можно ли ее осуждать, за то, что ей хотелось тепла, заботы и нежности? Лукреций мог дать ей все это — потому что любил, и Юлия надеялась, что когда-нибудь в ее сердце проснутся ответные чувства. Но прошло уже почти два месяца, а Юлия так и не смогла ощутить любовного трепета. Причем, какие это были месяцы! Лукреций устраивал в ее честь пиры, представления, хотел устроить даже гладиаторские игры, но Юлия отказалась. Она больше не могла видеть, как гладиаторы погибают на арене для потехи толпы. Она старалась быть милой и нежной, Лукреций был счастлив, хотя иногда он подолгу смотрел Юлии в глаза, как будто пытался что-то понять.

— Скажи, а ты… Ты… — он не мог задать своего вопроса, который мучил его с каждым днем все сильнее. Может быть, Юлия все еще любит Септимуса Секста? Ведь то, что он ее отец… Лукреций не мог даже продолжить мысль, настолько кощунственной она ему казалась.

— Мой брат уже должен был передать твоему отцу Квинту брачный договор. Если он согласился, то мы сможем совершить обряд хоть завтра, — Лукреций осторожно взял Юлию за руку и поцеловал кончики ее пальцев. Ему хотелось большего, сжать ее в объятиях, слиться в ней в страстном, долгом поцелуе… Но природная застенчивость и уважение к своей невесте, заставляли его сдерживаться.

Дорога из Ликато, основного порта, связывавшего Республику с Египтом, была очень широкой, два ряда колесниц могли проехать по ней. Эта дорога воплощала в себе величие Республики. Гладкий булыжник, которым ее вымостили, был отполирован почти до блеска сотнями колес и сотнями тысяч человеческих ног, двигавшихся по ней день и ночь. Вдоль дороги на расстоянии видимости друг от друга, были таверны, постоялые дворы, даже два борделя. Во всех хоть сколько-нибудь значительных поселениях навстречу когорте выбегали люди, некоторые просто из любопытства, а некоторые просили милостыню. Лукреций радовался и щедро разбрасывал монеты. Юлия улыбалась, но чувствовала себя так, словно на ее лицо надета маска, скрывающая глубокую печаль.

Лукреций въехал в Рим на своей колеснице. Юлия, сидевшая с ним рядом, привлекала слишком много внимания. Патриции слишком долго приветствовали их, с любопытством разглядывая чудом спасенную девушку.

— Мир тебе, благородный Лукреций, — возле самого Форума они встретились с носилками Присциллы. — Здравствуй и ты, Юлия Квинта.

Присцилла беззастенчиво разглядывала девушку, нисколько не заботясь о ее смущении.

— Доброго дня и тебе, Присцилла Катония, — поклонился ей Лукреций.

— Весь Рим говорит только о ваших приключениях, — обратилась к Юлии Присцилла. — Эмпитрид пишет трагедию о ваших приключениях. Прямо «Царь Эдип», только о женщине. Это будет грандиозное представление. Вначале о том, что ваш жених на самом деле оказался вашим отцом…

— Присцилла! — прервал ее Лукреций. — Быть может, Юлии не очень хочется слушать это!

— Нет, напротив, — подала голос Юлия, — продолжай, Присцилла, мне очень интересно, как Эмпитрид намерен описать мою жизнь. Продолжай.

— Хорошо, не торопи меня. Далее Эмпитрид описывает трагедию, случившуюся с Клодией Примой, которая хотела помешать кровосмесительному союзу, что мог навлечь гнев богов на Рим.

Присцилла сделала паузу и внимательно посмотрела на Юлию. Лицо девушки не выразило ничего, ни удивления, ни раздражения, ни печали.

— Клодия испила чашу позора до дна, но отвела несчастье. Это почти все. Однако, Эмпитрид вот уже несколько дней не находит себе места.

— Отчего же? — Юлия даже не смотрела на любопытную матрону.

— Он не может придумать финал, — ответила Присцилла.

— Что ж, придется Эмпитриду призвать на помощь талант, — Юлия посмотрела на собеседницу ледяными глазами, — для того, чтобы стяжать лавры Софокла [1], одной наблюдательности недостаточно.

Колесница Лукреция тронулась с места, оставив Присциллу в бессильной ярости. Юлия слишком долго не была в Риме и к тому же мало знала о личной жизни знатных матрон, поэтому даже представить себе не могла, как сильно оскорбила матрону.

Лукреций же расхохотался, как только они отъехали на достаточное расстояние:

— Ты просто уничтожила ее! — воскликнул он. — Я восхищен твоими ораторскими способностями.

— Я совсем не хотела обижать Присциллу, — дернула плечом Юлия. — Просто мне не нравится, когда кто-то обсуждает мою личную жизнь у меня за спиной! И то, что Эмпитрид намерен перенести трагедию нашей семьи на театральные подмостки, мне совсем не по душе!

— О, браво! Ты так прекрасна в гневе, моя любимая, — Лукреций провел пальцем по нежной щеке Юлии. — Но тебе следует знать, что Эмпитрид — любовник Присциллы Катонии и она им восхищается. Сказать, что он не равен Софоклу — значит нанести Присцилле кровное оскорбление. Теперь берегись ее.

— Спасибо за предупреждение, Лукреций, но я решила, что больше никогда и никого не буду страшиться, — ответила Юлия.

— Однако Катония задала очень интересный вопрос, — спутник юной фурии улыбнулся. — Какой же будет финал у этой истории? Счастливый, или же нет? — он попытался поцеловать свою невесту, но та неожиданно отпрянула назад.

— Ты меня утомляешь!

Юлия отвернулась. Вопрос Лукреция ее неожиданно разозлил, а его попытка поцеловать ее просто взбесила.

— Я раздумала ехать на твою виллу, — повернулась она к Лукрецию. — Отвези меня домой!

— Но… Прости, но я считаю, что сейчас не время, — глаза Александрийского правителя стали жесткими и холодными. Юлия поразилась, как он стал в этот момент похож на своего брата, беспощадного Марка Порция Катона!

— Я думаю, что ты пока не в праве решать, что мне следует делать! — вспылила Юлия. Лицо ее побледнело от гнева.

— Узнаю сенатора Квинта, — Лукреций сказал это точь-в-точь, как его старший брат. В голосе Катона-младшего прозвучала сильнейшая досада.

— Отвези меня домой, — тихо и твердо повторила Юлия.

Внезапно ее охватил ужас. Как она могла представить, что сможет всю жизнь прожить с человеком, который ей совершенно безразличен! Как могла она подумать, что сможет беспрекословно подчиняться воле того, кто ей даже не нравится!