Рассказы - Стаут Рекс. Страница 18

— Она сказала вам что-нибудь?

— Нет, сэр. Она даже не посмотрела на меня.

— Понятно. А зачем этот человек подошел к столу?

— Он пошел туда за бумагой, чтобы что-то написать. Как я понял, бумаги он там не нашел и поэтому вынул какой-то клочок из кармана. Он хотел написать мне название вина, за которым собирался меня послать. Написав это название, он отдал бумажку мне вместе с десятидолларовой купюрой.

Мистер Лег повернулся к Дэну, взял клочок бумаги и принялся разглядывать его, пока молодой человек что-то шептал ему на ухо. К тому времени интерес публики, внимательно слушавшей каждое слово свидетеля, обострился до предела. Представитель обвинения даже подался на своем кресле вперед, теперь буквально пожирая глазами этого непонятно откуда взявшегося ирландца. Судья Мэнтон, распрямившись в кресле, смотрел на подсудимого Маунта с бесстрастным выражением лица.

А тем временем мистер Лег продолжал:

— Вот здесь у меня имеется клочок бумаги, на котором чернилами от руки написано: «Bonneau et Mouet — Сухое». А теперь, Каммингс, скажите, тот ли это клочок бумаги, который вручил вам в квартире мисс Ривз упомянутый человек вечером третьего апреля?

Свидетель взял в руки клочок бумаги и изучил его.

— Да, сэр, это тот самый клочок, — решительно заявил он. — Это название вина, за которым он меня посылал.

— И он написал эти слова сам и передал бумажку вам?

— Да, сэр, это та самая бумажка, — еще раз подтвердил Каммингс. — У нее еще в углу эта странная штуковина.

Мистер Лег повернулся к судье:

— Ваша честь, прошу включить этот клочок бумаги в список улик.

Судья Мэнтон ответил лишь едва заметным кивком.

Секретарь взял клочок и поставил на нем особую пометку.

— А теперь, Каммингс, скажите, — продолжил опрос адвокат. — Что вы сделали после того, как этот человек дал вам этот клочок бумаги?

— Я ушел за вином.

— Вы купили его?

— Да, сэр, но мне пришлось побегать. Обычно я ходил в винный магазин на углу Сто пятьдесят восьмой улицы и Бродвея, но такого вина там не оказалось. Тогда я отправился на Сто двадцать пятую улицу, и мне пришлось обойти четыре или пять винных магазинов, прежде чем я нашел то, что мне было нужно. Я отсутствовал целый час или, может быть, даже больше, потому что, когда я вернулся, было уже почти десять.

— Хорошо, продолжайте. Вы отнесли вино наверх?

— Да, сэр. Я поднялся и собирался уже позвонить в дверь квартиры мисс Ривз, когда вдруг услышал ее плач.

Она плакала и что-то громко говорила сквозь слезы.

— Вы расслышали, что именно она говорила?

— Только кое-что, сэр. Я слышал, как она сказала:

«Отпусти меня! Я люблю его!» Потом заговорил тот мужчина, только не так громко, как она, но я разобрал его слова даже еще лучше. Он сказал: «Ты останешься здесь!

Поняла? Я не позволю тебе вернуться к нему! Слышишь?

Пусть ждет хоть всю ночь!» Я не хотел звонить им в дверь, пока они ссорятся, поэтому довольно долго простоял под дверью и все слышал. Мисс Ривз все плакала, а мужчина ругался на нее и все время повторял: «Я не позволю тебе вернуться к нему!» Потом наконец мне надоело слушать все это, и я позвонил в дверь. Мне кажется, я простоял там не менее получаса. Мне открыл мужчина. Он велел мне войти и поставить вино в холодильник. Я прошел на кухню, вытащил бутылку из упаковки и поставил ее на лед. Когда я вышел из квартиры, я услышал, как они снова стали ссориться.

— А вы помните, куда делся клочок бумаги, на котором этот человек написал для вас название вина?

— Да, сэр, помню. В магазине мне положили его внутрь упаковки, и я бросил его на пол вместе с ней, когда распечатывал бутылку.

— Понятно. А что вы делали после того, как вышли из квартиры?

— Я погасил свет в вестибюле и в коридорах и пошел к себе, собираясь лечь спать.

— Вы помните, сколько в тот момент было времени?

— Да, сэр. Когда я заводил себе на утро будильник, было двадцать минут одиннадцатого. Я подкинул в топку угля, закрылся у себя и лег спать.

— Так уж и легли?

— Ну да. Я пролежал в постели уже с полчаса и почти уже уснул, когда меня побеспокоил стук в дверь.

Я встал и пошел…

— Вы имеете в виду стук в вашу дверь?

— Да, сэр, стучались ко мне. Я встал, зажег свет и открыл дверь — там стоял полковник.

— Полковник?

— Так я про себя называл этого человека, приходившего к мисс Ривз. Он зашел в мою каморку, и я заметил, что в руке у него целая связка каких-то бумаг и вещей. Он был в шляпе, пальто и шарфе, которым всегда обматывал нижнюю часть лица. Он сказал мне, чтобы я закрыл за ним дверь, потому что у него заняты руки, а потом еще прибавил: «Давайте, Каммингс, одевайтесь быстрее! И ни о чем меня не спрашивайте!» По его голосу и какому-то очень странному взгляду я понял, что что-то произошло. Я не сказал ни слова и как можно быстрее оделся. Когда я был готов, он спросил:

«Где тут топка? Я хочу сжечь все это». Я открыл ему дверцу печи, и он швырнул всю охапку в огонь. И даже не дал мне помочь ему.

— А вы видели, что было в этой охапке?

— Нет, сэр. Заметил только, что там было множество писем и бумаг. Я еще подумал, что мисс Ривз, должно быть, получала их от…

— Не нужно говорить, что вы подумали. Продолжайте.

— Ну вот, когда бумаги сгорели, мы вышли в вестибюль. Там он усадил меня в кресло и сказал: «Каммингс, у меня к вам предложение. Я дам вам тысячу долларов наличными, с тем чтобы вы немедленно покинули Нью-Йорк и поселились там, где бы вас никто не нашел». Я был ошеломлен и не знал, что ответить, а он убеждал меня, что у него с собой больше денег нет — только эта сумма. Он не назвал мне своего имени, зато научил, как обратиться к нему через объявление в «Геральд», если бы мне вдруг когда-нибудь понадобились деньги. Он сказал, что мне придется поверить ему на слово, и выложил на стол тысячу долларов. Тут-то я и решил согласиться. Я обещал оставить дом немедленно, через десять минут, не забирая с собой ничего, кроме одежды.

Мистер Лег прервал его рассказ:

— Вы догадывались, что там было совершено преступление?

— Да, сэр, конечно, я понимал, что что-то произошло, но деньги значили для меня больше. Когда он ушел…