Слишком много женщин - Стаут Рекс. Страница 15

– Боже, теперь я всю неделю буду калекой, – признался он. – Этот твой удар правой сделает вмятину даже в танке.

Я выразил благодарность за комплимент, закрыл за ним дверь и вернулся в кабинет.

Пензер, человек маленького роста, с большим носом (который мог быть принят за него только на основании теории: нос – это все, что нужно лицу) и всегда выглядевший так, будто последний раз брился накануне, был лучшим независимым сыщиком в Нью-Йорке. был единственным человеком, которому я мог бы дать подписанный, но не заполненный чек и забыть об этом. Он пришел к Вульфу с докладом, и, судя по тому, что он рассказал, задание свое он получил сегодня утром от Вульфа, который позвонил ему, как только я вышел из дома.

Его сообщение было очень насыщенным и охватывало многие направления. Он разговаривают с сотрудниками полиции, работавшими по этому делу, изучил три подшивки газет, видел запись, сделанную капитаном Воуэном из центрального участка, и даже видел владельца автомобиля; собранные им сведения являли собой наиболее полную коллекцию отрицательных результатов, какую я когда-либо видел. Никаких отпечатков пальцев в автомобиле, никто не имел ни малейшего представления, что делал Мур на Тридцать девятой улице, никто не видел, как машину потом запарковали на Девяносто пятой улице, – нигде не было ни малейшей ниточки. Полиция знала о дружбе Мура и миссис Пайн и о его любовных похождениях в «Нейлор – Керр», а также ряд других фактов о нем, явившихся новостью для меня, но ни один из них не мог помочь пролить свет на эту историю. Теперь для полиции дело это было прошлым – у нее были другие дела, если не принимать во внимание то, что убийство в результате наезда всегда оставалось для полиции незавершенным делом, покуда преступник не схвачен.

– Одна маленькая деталь, – сказал Сол, недовольный собой. – Тело было найдено в час десять ночи. Медицинский эксперт прибыл в час сорок две. Он быстро определил, что Мур был мертв уже два часа, что и записали в протоколе. Таким образом, можно сделать следующие выводы. Первое. Тело находилось на улице с полуночи до десяти минут второго, но никто его не видел. Второе. Медицинский эксперт ошибся, и смерть наступила гораздо позднее. Третье. Тело в течение этого времени находилось не там, а в другом месте. Я рассказал об этом в центральном участке, но этот вариант отвергли. Они допускали только первый или второй варианты или их комбинацию. Они сказали, что Тридцать девятая улица между Десятой и Одиннадцатой авеню вполне могла быть пустой в это время ночи.

Пензер повернул руки ладонями вверх:

– Компенсируйте мне расходы и забудьте об этом.

– Чепуха, – сказал Вульф. – Плачу не я, а клиент. Глаза тигра, Сол, никогда не горят, они только отражают свет. Вы провели день в темноте. Приходите утром. Возможно, у меня будут идеи.

Сол ушел.

Я зевнул. Вернее, начал и остановился. От вина я всегда зеваю, остановиться меня заставили последствия серии ударов в челюсть и в шею. Я развернул кресло поворотом тела, даже не опираясь рукой о край стола. И немедленно по крайней мере сорок моих мышц запротестовали. Поскольку Гарри уже не было, я, не сдерживаясь, застонал.

– Пойду, пожалуй, спать, – начал я.

– Подожди, – возразил Вульф. – Только половина одиннадцатого. Утром тебе нужно идти на работу, а я еще не слышал твоего доклада. – Он откинулся назад и закрыл глаза: – Я слушаю.

И три часа спустя, в половине второго ночи, мы все еще сидели в кабинете и я все еще докладывал. Никогда раньше я не видел его таким дотошным, желающим знать каждую деталь и каждое словечко. Мое лицо одеревенело, нижняя челюсть болела, особенно левая сторона, но я не собирался доставлять удовольствие Вульфу своими стонами, поэтому и не стонал. После того как я рассказал ему все о деле, он возвращался к нему снова, требуя новых деталей, и, когда наконец я уже не мог продолжать, так как ясно представил себе, что он просто пытался увидеть, сколько времени мне потребуется, чтобы я рухнул перед ним на пол, он спросил:

– Что ты думаешь?

Я попытался ухмыльнуться.

– Думаю, – сказал я, – что поворотный момент в этом деле появится примерно через месяц или шесть недель, когда мы должны будем решить, прекратить ли нам поиски и послать счет или продолжить нашу работу еще какое-то время. Это зависит от двух вещей: насколько мы нуждаемся в деньгах и сколько «Нейлор – Керр» заплатит за то, что мы ничего не сделали. Вот какая проблема стоит перед нами, и мы должны ее как-то решить.

– Значит, ты не думаешь, что мистера Мура убили?

– Не знаю. Есть по крайней мере двести человек, которые могли бы его убить. Если это сделал один из них, и если существует какой-нибудь способ его обнаружить, претенденты, естественно, у меня есть. Я уже упоминал Пайна. Мне нравится его кандидатура, потому что всегда радостно сознавать, что тебе противостоит человек, страстно желающий обвести тебя вокруг пальца, и если это он, то, конечно же, он попытается добиться своего, раз уж он вас нанял. Но если Пайн из тех птичек, которые не обращают внимание на двуногих любимцев своей жены, которых она содержит за счет своих акций в компании, где он получает зарплату, пойдет ли он на убийство? Кроме того, она помогла Муру. Я отдаю предпочтение Керру Нейлору.

– В самом деле?

– Да, сэр. По соображениям психологии подождите до понедельника, когда вы увидите его. Он всегда был кошкой и держит мировой рекорд по игре с мышками. Добавьте к этому хорошо известную тягу убийцы к раскаянию, и что вы получите? Хотя дело это фигурирует в протоколе как наезд, причем водителя так и не нашли и скорее всего уже не найдут, эта тяга у него сохранилась, потому-то он и болтает всем подряд, включая заместителя комиссара полиции, что это было убийство. Такая манера поведения удовлетворяет его тягу к раскаянию и в то же время ничего ему не стоит, к тому же она в традициях его кошачьих предков. Как здорово! В данном случае мышка – люди в его отделе, президент фирмы и совет директоров, полицейские – все, кроме него. Да, я отдаю предпочтение ему.

– Есть еще кто-нибудь?

Я замахал было рукой, но решил продолжить и бросил ему через плечо:

– Многие. Дикерсон, пекущийся о чести секции. Розенбаум, страдающий по Ливси и желающий спасти ее от паршивого Казановы. И так далее. Но это умозрительные домыслы. Мы могли бы прийти к какому-нибудь заключению, но что толку? Волны смыли все следы, и, как я сказал раньше, все, до чего мы способны додуматься, – это решить вопрос, когда плюнуть на это дело и направить компании счет. Единственным утешением будет то, что я получу себе жену. Я собираюсь заставить мисс Ливси забыть Уальдо.

– Пошло все к черту! – Вульф потянулся за стаканом, где было пиво, и, увидев, что он пуст, поднял бутылку, обнаружил, что она тоже пуста, и уставился на меня. – Думаю, нам лучше пойти спать. Тебе не больно?

– Больно? Ну что вы! Ничуть! Я думал, мы посидим и немного поболтаем. Это очень трудное дело.

– Может быть. Завтра я хотел бы увидеть миссис Пайн. Она может прийти в одиннадцать утра или сразу же после ленча. Договорись об этом, пожалуйста, через Пайна. – Он ухватился за край стола обеими руками, как обычно, собираясь встать на ноги.

Зазвонил телефон. Я повернулся вместе с креслом, без стона, и поднял трубку.

– Контора Ниро Вульфа. Арчи Гудвин слушает.

– О, мистер Гудвин? Мой муж рассказал мне о вас. Это Цецилия Пайн, миссис Джаспер Пайн.

– Слушаю вас, миссис Пайн.

– Я только что вернулась домой после театра и ужина, и мой муж рассказал мне о вашем расследовании, касающемся Уальдо Мура. Я бы хотела помочь вам, если смогу. Думаю, не надо откладывать эти вещи в долгий ящик, я к вам сейчас приеду. Адрес у меня есть.

Я попытался настроить голос на дружескую и общительную волну:

– Боюсь, лучше это сделать завтра, миссис Пайн. Уже довольно поздно, и мистер Вульф…

Но он все испортил. У него был параллельный аппарат, и он вмешался в разговор:

– Говорит Вульф, миссис Пайн. Думаю, будет лучше, если вы приедете сейчас же. Блестящая идея. У вас есть адрес?