Смерть хлыща - Стаут Рекс. Страница 20

– Я тоже не знал, – вставил Дюбуа, – хотя доказать это не могу.

– Кто-нибудь из вас ранее был знаком с мистером Броделлом?

Оба ответили, что нет.

– А вы, доктор Эймори? – спросил Вульф, повернув голову вправо. – Видели ли вы мистера Броделла хоть раз до того понедельника?

– Нет, – твердо заявил Эймори. Его звучный голос в самый раз подошел бы Колихану.

– А вы, миссис Эймори?

– Нет.

Вульф не отрывал от нее взгляда.

– А какого мнения вы были о нем?

– Вы имеете в виду Филипа Броделла?

– Да.

– Э-ээ… Я могла бы что-нибудь придумать, поскольку того, что творится в моей голове, вы тоже не знаете. Но я, как вам известно, на вашей стороне. Хотя уверена, что никто из присутствующих Броделла не убивал. Мое мнение о нем… Понимаете, мы знали о его приезде заранее и знали, что он – отец ребенка этой девушки, так что можете себе представить, что я о нем думала. Сами знаете, как устроен женский ум.

– Нет. Никто не знает. А почему вы на моей стороне?

– Уж слишком они все уверены в своей правоте. Оскорбленный отец, поруганная честь дочери и – вперед, ура! Что касается Филипа Броделла, то я была настолько поглощена тем, чтобы попытаться понять, как он мог соблазнить эту девушку, – она же из тех девушек, каких называют порядочными, – что даже не успела составить о нем твердого мнения. Потом, к чему это сейчас.

– Кто знает, возможно, оно помогло бы мне. Одна из версий, предложенных мистеру Гудвину, заключалась в том, что мистер Броделл соблазнил вас, а ваш муж, прознав об этом, устранил его. Привлекательность этой гипотезы еще и в том, что у вашего мужа нет алиби.

Муж и жена открыли рот одновременно. Мистер Эймори презрительно хрюкнул, а миссис Эймори изумленно фыркнула.

– Такое могла предположить только дочка Грива, – сказала она, – Конечно. Да ему и за три года не соблазнить меня, не то что за три дня. – Она посмотрела на меня. – А почему вы меня не спросили?

– Я пытался решить, как это преподнести, – ответил я. – Кстати, версию высказала вовсе не мисс Грив.

– Я знаю, – заговорил Эймори, – что при расследовании убийства на подозреваемых льется поток оскорблений и нелепостей, но мы вовсе не обязаны поощрять это. Так вот, в тот день я прошел миль десять вдоль речки, и ружья у меня не было, а моя жена, как вам известно, была вместе с мистером Фарнэмом. Ни один из нас не знает ничего, что имело бы отношение к вашему расследованию. Я живу в другом штате, но законы у нас, в основном, одни, и я хочу узнать, насколько вы правомочны вмешиваться. Если полицейский задает нелепые вопросы, то гражданин вправе, ответив на них, избавиться от него, но при чем тут вы? Если вы сказали окружному прокурору что-то такое, что заставило его усомниться в виновности Грива, то скажите это и нам, если хотите, чтобы к вам относились с уважением. Почему прокурор наделил вас особыми полномочиями?

– Чтобы застраховаться, – ответил Вульф.

– Застраховаться? От чего?

– От возможности провала в случае, если я докажу, что моя репутация вполне заслужена. Вы, конечно, знаете, доктор Эймори, что ценность репутации определяется ее статусом. Слава чемпиона по бегу или метателя диска носит объективный характер, поскольку определяется показаниями секундомера или измерительных приборов. А в вашей профессии? Слава практикующего врача тоже частично объективна – столько-то пациентов выздоровело, а столько-то умерло, но она зависит так же от факторов, которые не поддаются объективной оценке. Например, коллеги могут считать врача, которого высоко ценят больные, шарлатаном. А репутацию профессионального сыщика и вовсе трудно оценить объективно, а то и невозможно; в основе его подвигов, которыми восхищается публика, может быть, например, чистое везение. Возьмите меня. Меньше дюжины человек достаточно компетентны, чтобы подтвердить, что моя репутация вполне заслужена.

– Один из них – Арчи Гудвин, – подсказал Дюбуа.

– Вы правы, но он необъективен. Мнение ex parte [3] всегда вызывает подозрение.

Вульф обвел взглядом присутствующих.

– Мистер Джессап узнал достаточно, чтобы осознать, что в интересах дела следует предоставить мне особые полномочия. Он был достаточно благоразумен, чтобы не выяснять у меня, почему мы с мистером Гудвином отвергаем всеобщую убежденность в виновности мистера Грива; он знал, что мы будем стоять на своем, пока не раздобудем убедительных доказательств. Что же касается нашего приезда сюда, то мы не настолько наивны, чтобы рассчитывать хоть на какой-то успех от банальных вопросов. Взаимные алиби возможных подозреваемых компетентный следователь в расчет не принимает. Мистер Дюбуа. Вы предложили, чтобы я подверг вас допросу. Поверьте, в этом случае я уже не буду задавать вам нелепые вопросы.

Он вновь обвел всех глазами.

– Я надеялся, что, встретившись с вами, смогу получить представление о возможных разногласиях, которое может оказаться полезным в расследовании. Трудно ожидать, чтобы пять человек прожили вместе под одной крышей без сучка, без задоринки целых три дня. Я должен был решить, стоит ли тратить время и силы на то, чтобы расспрашивать каждого из вас поодиночке обо всем, что говорилось и делалось каждую минуту из трех дней пребывания здесь мистера Броделла. Так вот, я решил, что не стоит. Я не заметил никаких признаков враждебности или разногласии, которые позволили бы мне надеяться на то, что кто-то из вас поделится со мной своими подозрениями относительно контактов любого другого члена вашего коллектива с мистером Броделлом. Так что, если кто-то из вас и знал мистера Броделла раньше, здесь я об этом не узнаю. Возможно, придется поехать в Сент-Луис, его родной город, или послать туда кого-нибудь. Но я надеюсь, что это не понадобится.

– Я бы все равно не возражал против того, чтобы меня допросили, – не унимался Дюбуа. – Когда хотите.

– Я тоже, – заявила миссии Эймори. – Если…

– А я против, черт побери! – выпалил Фарнэм. – По-моему, вы просто пустобрех. И чем быстрее вы отправитесь в Сент-Луис, тем лучше. С нами вы уже поговорили. Дверь позади вас.

Вульф кивнул.

– Возможно, у вас и в самом деле скверный характер, либо вы опасаетесь чего-то, что может выплыть в ходе расследования. Прежде чем уйти, я должен побеседовать еще с одним человеком, который может знать кое-что полезное для меня. Но сначала, мистер Мейджи, вопрос к вам. В тот четверг вы сопровождали мистера Дюбуа и мистера Колихана в горы по ту сторону речки. Так?

– Да, – кивнул Берт Мейджи.

– Это заняло у вас весь день?

– Ага.

– В котором часу вы вернулись?

– Около шести.

– Вы знаете, что я ищу: любые сведения, догадки, намеки, которые подтвердят мою гипотезу о невиновности мистера Грива. Вы можете мне помочь?

– Нет. Ясно, что Харвей застрелил его; это проще пареной репы, но я надеюсь, что его оправдают.

– Это было бы гуманно, но противозаконно. Мистер Пикок. У меня к вам много вопросов, в основном, по мелочам Вы часто общались с мистером Броделлом в течение тех трех дней?

Сидя между двумя здоровяками, Фарнэмом и Мейджи, Сэм Пикок казался еще тщедушнее, чем был на самом деле. Красно-белый шейный платок вместо того, чтобы скрывать его тонкую шею, наоборот, привлекал к ней внимание. Бегающие серые глазки, прежде чем посмотреть на Вульфа, метнулись к лицу Фарнэма.

– Угу, – пробормотал он. – Можно сказать, что часто. В прошлом году я дал ему блесну, на которую он поймал радужную форель весом в шесть фунтов. С тех пор он ко мне проникся. А в этот раз, когда Броделл приехал, Билл послал меня в Тимбербург встретить его. Так первым делом Броделл спросил, есть ли у меня еще такая блесна.

– В котором часу он приехал?

– В Тимбербург его доставил полуденный автобус, но он еще долго копался, собирая всякое барахло. Так что сюда мы приехали уже… когда мы приехали, Билл?

– Часов и пять, – ответил Фарнэм.

– Да, наверное. Или даже немного позже.