Сладкое возмездие (Правосудие во имя любви) - Бакстер Мэри Линн. Страница 11

Она беременна. У нее будет ребенок. Господи, да как же не плакать, если она – в шестнадцать лет, без мужа – забеременела? Наверное, со стороны это выглядит как посмешище. В самом деле, они с Энджи не раз хихикали в уголке, когда у других девчонок случалось такое несчастье. Вот Бог ее и наказал. Папа всегда предупреждал. Она раскачивалась взад-вперед, не поднимаясь с дивана, и громко всхлипывала.

– Кейт, послушай меня внимательно, – сказала Роберта уже серьезно, – тебе опять станет плохо. Постарайся взять себя в руки.

– Кейти, мама права, надо успокоиться. Что уж теперь поделаешь.

Слова Энджи наконец-то дошли до Кейт. Не распрямляя сгорбленной спины, она подняла голову и посмотрела на подругу. Энджи всегда попадала в самую точку. Но Кейт не могла унять истерику.

– Вот, держи. – Энджи протянула ей целую пачку бумажных платков. – Хорошо, что я такая запасливая, а иначе тут был бы настоящий потоп.

Неловкая шутка, как ни странно, приободрила Кейт. Ее губы тронула слабая улыбка. Она с трудом набрала в легкие побольше воздуха и испытала минутное облегчение.

Роберта и Энджи не отходили от нее с того момента, как доктор подтвердил, что она беременна.

Сейчас Кейт сидела на диване у них в гостиной, а они хлопотали вокруг нее и пытались заглянуть в недалекое будущее. Кейт хотелось только одного: забиться в какую-нибудь нору и умереть.

Ощущение пустоты и безнадежности было для нее не внове. Она испытывала его всякий раз, когда отец поднимал руку на маму, когда в праздничные дни она сидела дома из-за того, что ей нечего было надеть и никто ее никуда не приглашал. Она переживала такое же чувство и тогда, когда одноклассницы потешались над ее нищенскими обносками, взрослой фигурой и старательностью в учении. Но каким мелким все это казалось теперь, когда на ее долю выпало настоящее испытание.

– Кейт, милая, я понимаю, что это кошмар, – сказала Роберта, – но жизнь на этом не кончается.

– Кончается, – только и смогла произнести Кейт, размазывая слезы по щекам.

Энджи присела рядом с ней.

– Попей лимонада. Сразу станет легче. – Она откупорила жестяную банку.

Кейт сделал пару глотков и отставила банку в сторону. Ей уже никогда не станет легче.

– Тебе придется рассказать все родителям. – Слова Роберты растворились в мертвой тишине. Кейт безмолвно пошевелила губами. Оцепенение сменилось неистовой дрожью.

– Ну-ну-ну, держись! – Энджи неумело погладила ее по плечу и вопросительно посмотрела на мать.

Роберта жестом приказала дочери замолчать, села рядом с Кейт и обняла ее.

– Я знаю, на это трудно решиться, но ничего не поделаешь, надо им признаться.

Кейт отшатнулась, как загнанный зверек.

– Я… не смогу.

– Но дело в том…

– Умоляю вас, миссис Стрикленд, не заставляйте меня этого делать. – От одной мысли о том, что надо будет признаться отцу, ее охватывал животный ужас. Его ярость будет страшной. Он изобьет ее так, что ребенок уже не появится на свет. «А может, пусть так и будет? – спрашивала себя Кейт. – Тогда все решится само собой. Нет, так нельзя». Она только сейчас осознала, что в ней теплится новая жизнь. Словно защищая ее, она положила руку на живот.

– Ты не думала о том, чтобы сделать аборт?

Слова Роберты опять упали в тишину, более глубокую и зловещую, чем прежде.

– Ой, мама, – пискнула Энджи, не спуская глаз с Кейт, потом взяла Кейт за мокрую, безжизненную руку и крепко сжала.

– Кейт! – окликнула Роберта, думая, что та ее не слышит.

– Нет, не думала.

– Наверное, надо иметь в виду такую возможность. Если ты отказываешься сказать родителям, тогда это – единственный выход.

– А… как это? – выдавила Кейт.

– Как делается аборт? – переспросила Роберта.

Кейт кивнула:

– Миссис Стрикленд, это больно?

Роберта раздумывала.

– В целом процедура не из приятных, но не очень болезненная. И длится, как правило, всего пять – десять минут. – Она перевела дыхание. – Сначала врач проводит гинекологический осмотр, потом вводит обезболивающее.

– Разве при этом не усыпляют?

– Нет, ни в коем случае.

Кейт снова положила руки на живот и содрогнулась.

– А что потом?

– При помощи пластиковой трубки врач делает так называемую вакуумную аспирацию. Чтобы тебе было понятно – содержимое матки высасывается под давлением.

Кейт задохнулась и широко раскрыла глаза.

– Я не смогу на это решиться. Папа меня, может, и не убьет, а вот Бог точно убьет.

Роберта совсем расстроилась.

– Милая моя, не надо говорить такие вещи. Это все не так.

Кейт не собиралась спорить. Она-то знала, что все именно так и будет. Ей стоило отчаянных усилий принять решение.

– Ну хорошо, Кейт, – сдалась Роберта, – больше я ни на чем не настаиваю.

– А ты Томасу скажешь? – спросила Энджи.

Кейт поймала на себе ее встревоженный взгляд:

– Ты считаешь, не надо?

Энджи опустила голову:

– Ой, Кейти, не спрашивай меня. Я бы… – Она умолкла.

– Непременно надо сказать Томасу. – Роберта умелыми движениями массировала лоб Кейт. – Как-никак, он к этому причастен.

– Подлюга, – пробормотала Энджи себе под нос.

Кейт не расслышала.

– Что-что?

– Так, ничего, – пожала плечами Энджи.

– Вот и не болтай, – одернула Роберта.

Кейт смотрела в пространство.

– Томасу я скажу завтра. Мы пойдем в церковь – его отец будет читать проповедь.

Энджи только закатила глаза. Роберта плотно сжала губы. Кейт прочла их мысли и, несмотря на всю свою благодарность им обеим, почувствовала прилив гнева. Они хотели возложить всю вину на Томаса, выставить его подлецом. Завтра она ему все расскажет, и тогда они узнают, каков он на самом деле. Она не знала точно, что он ответит, но не сомневалась: он придумает, как им поступить. Одной ей не под силу решить, что делать дальше. Они должны принять решение вместе. Ведь он ее любит – она не забывала об этом ни на минуту.

– Живот не болит? – спросила Роберта.

– Немного мутит, но рвоты, кажется, больше не будет. – Кейт обессилела.

– Ну и ладно. Вымой еще разок лицо, и поедем домой.

При слове «домой» у Кейт мурашки побежали по коже.

Она не хотела ехать домой. Вдруг родители по ее виду догадаются, что она согрешила с Томасом?

– Кейт, Кейт, не волнуйся. – Роберта словно читала ее мысли. – Они ничего не узнают, пока ты сама не расскажешь. В первые месяцы ничего не заметно.

Кейт снова залилась слезами.

– Просто не знаю, что бы я делала, если бы не вы… и Энджи.

Роберта погладила ее по руке и ободряюще улыбнулась:

– Хорошо, что мы были рядом.

Когда Кейт вымыла лицо и причесалась, силы начали возвращаться к ней. Но ее веки покраснели и распухли. Она могла рассчитывать только на обычное невнимание и равнодушие родителей.

– Девочка моя, надо подумать о будущем. Ты понимаешь меня? – Голос Роберты отрезвил Кейт, когда они вдвоем шли к машине.

– Понимаю.

– Рано или поздно придется сказать все родителям.

– Я знаю.

Кейт рывком открыла дверцу, устроилась на сиденье и всю дорогу не могла отделаться от леденящего холода в сердце.

У Томаса кровь застыла в жилах.

– Что ты сказала?

Кейт повторила дрожащими губами:

– Я… беременна.

– Дура чертова! – Он подскочил к ней, и его красивое лицо исказилось от злости.

Боясь, что он ударит ее, Кейт съежилась и отступила назад.

– Нет, постой! – Томас схватил ее за хрупкое запястье. – Если ты решила комедию ломать – такой номер не пройдет.

– Ты делаешь мне больно. – Кейт пыталась высвободиться.

Он только сильнее сжал пальцы.

– Будет еще больнее, если не прекратишь свои штучки. – Ему ничего не стоило сломать ей руку.

– Томас, прекрати, прошу тебя, – умоляюще прошептала Кейт.

– Ой, скажите, «Томас, прекрати»! – злобно передразнил он.

Один ее вид вызывал у Томаса гадливое отвращение. Он не знал, когда это началось. Может быть, она не оправдала его ожиданий в тот вечер, когда отдалась ему. Пошла она подальше, не нужны ему ее пышные формы. Что это за девчонка, если она ни бельмеса не смыслит в сексе? Его всегда тянуло к таким, которые и сами не прочь развлечься.