Корабли времени - Бакстер Стивен М.. Страница 16

— Сфера достаточно велика, — отвечал он. — Жителю планеты трудно оценить ее масштабы. Сфера охватывает орбиту планеты известной под названием Венера. Так вы называли ее в прошлом. Это площадь Земли помноженная на почти триста миллионов.

— От таких цифр у меня глаза на лоб полезли.

— Триста миллионов?

Мое искреннее удивление оставило морлока безучастным — он ответил мне совершенно пустым взглядом — думаю, таким он был и под очками. Для него я был наверное, небритым конголезским дикарем, которого силой обстоятельств", как говорят в газетах, вышвырнуло в Лондон, и которому неведомо предназначение таких простых вещей как вилка или брюки!

Для меня же Сфера была словно пирамида Хеопса для неандертальца. Хотя для этого самоуверенного надменного морлока она представляла собой нечто само собой разумеющееся, как предмет меблировки.

Прямо перед нами распахнулась дверь — точнее, две части стены разъехались по сторонам — думаю, вы получите более точное представление, если я скажу, что стена раскрылась перед нами, как диафрагма в фотокамере — и мы ступили вовнутрь. Прошли дальше.

И тут, ахнув, я чуть было не потерял равновесие и не упал назад. Нево следил за мной с привычным хладнокровием.

В помещении размером с целый мир, завешанном звездным пологом, миллионы морлочьих лиц вращались вокруг меня.

12. Морлоки сферы

Представьте себе такое место: гигантских размеров пространство с завесой звезд и сложно устроенный потолок со всякими приспособлениями. Все это простирается в бесконечность — потому что никаких стен в перспективе не видно, даже в отдалении. Два цвета владычествовали здесь — чернь и серебро, и больше никаких других. Пол размечен перегородками, доходившими до уровня груди, но никаких разделяющих стен: здесь не было ни одного замкнутого, изолированного помещения, ничего, даже отдаленно похожего на дома или конторы, нигде.

И там были морлоки — везде, по всем сторонам, разбросанные по этому прозрачному полу — покрытию, на котором играли звезды. Лица их были точно серые хлопья снежинок, усыпавших звездный полог. Воздух был полон шумом их голосов: настойчивое непрерывное бормотание нахлынуло на меня, точно океанская волна что-то в ней было неукротимое, будто в рокоте океанического прибоя. Их речь звучала совершенно иначе, нежели человеческие голоса — ни в одном из языков мира я не слыхал таких звуков. Да их и не могли бы воспроизвести человеческие органы речи. И даже сухой голос Нево, которым он общался со мной, ничуть не был похож на эту речь.

Прямой линией, геометрически выверенной уходя в бесконечность, . слегка размытой от пыли и тумана, — там, в невидимой дали, крыша сходилась с полом. Причем никакой заметной глазу кривизны не просматривалось — эффекта, известного всем океанографам. Трудно описать — кажется, такие вещи за пределами интуиции — пока с ними не встретишься наяву. Но в этот момент, стоя там, я знал, что нахожусь не на поверхности планеты. Планеты подобных размеров просто не могло быть. Там, за бесконечными рядами муравейника морлоков, попросту не было никакого горизонта. Такое чувств испытывает моряк, видя перед собой бесконечный простор океана, удалившись от берега на приличное расстояние. Сердце мое ушло в пятки, я был просто обескуражен открывшейся картиной.

Нево подошел ко мне. Он снял очки, как мне показалось, с облегчением.

— Пойдем, — мягко сказал он. — Страшно? Это и есть то, что вам так не терпелось увидеть. А теперь пойдем. Поговорим по дороге.

С трудом оторвавшись от стены, я сделал шаг в эту пропасть, распахнутую предо мной — и направился за ним.

Еще два муравья влились в этот грандиозный муравейник — как две капли воды упавшие в океан — появление их было незаметным. Всюду нас окружали лица с большими глазами и скошенными подбородками, сливающимися с шеей. Я сторонился их, избегая прикоснуться к этой холодной дряблой плоти. Иногда ко мне тянулись их длинные, покрытые шерстью конечности — словно бы насекомые ощупывали усиками новоприбывшего, безошибочно опознавая в нем чужака. Знакомый мускусный запах, схожий с пересохшим хитином. Большинство из морлоков перемещались на ногах, но некоторые предпочитали делать прыжки на манер орангутанга, отталкиваясь костяшками пальцев от пола. Они были лохматы и волосаты — впрочем, у многих шерсть была уложена в затейливые прически, как у Нево, у других же напротив они были завитыми и развевались свободно — скорее всего, это были самки. Встретилась мне парочка и таких, у кого космы были первозданными — как у первых встреченных мною морлоков в мире Уины. Сперва я заподозрил, что и среди них есть дикари, в этом городе размером превышающем, наверное, планету. Но и эти индивидуалы ничем другим не выделялись из толпы. Они занимались тем же, что и остальные: так что я пришел к выводу, что это должно быть таков их стиль — возможно, нарочито подчеркнутая неформальность поведения и нонконформизм. Нечто вроде отпущенной пышной бороды.

Я заметил, что пролетаю в толпе морлоков на немыслимой скорости — гораздо быстрее, чем мог продвигаться. Сколько я ни смотрел, под ногами не было никакого движущегося тротуара — но то, что я его не видел, вовсе не значило, что его нет.

Бесцветные физиономии морлоков, плоская линия горизонта и эта сверхъестественная скорость передвижения — а более всего иллюзия, что я плыву в бездонном колодце, полном звезд — все это навевало мысль о том, что происходящее — только сон. Но стоило какому-нибудь морлоку приблизиться ко мне, как меня с ног до головы обдавало запахом, возвращавшим к реальности.

Нет, это был не сон: я плыл в этом море бледных пугающих лиц, с трудом сдерживаясь, чтобы не разбить кому-нибудь физиономию, когда они с отрешенным любопытством, словно зомби, приближались ко мне.

Понемногу я вникал в их жизнь. В их поведении была своя логика. Они куда-то спешили, общались друг с другом, пожирали нечто несъедобное на вид, вроде той баланды, которой потчевал меня Нево в клетке, набрасываясь на нее с животным вожделением. Судя по всему, проживание в таком огромном коллективе не доставляло им неудобств — им не требовалось уединения, столь необходимого в человеческом обществе. Этот гигантский муравейник жил по своим законам. И, наверное, стремления у существ этой расы были иные, чем у людей.

Большинство, как мне показалось, были заняты работой, хотя в суть ее я не смог вникнуть. Перегородки были перекрыты прозрачными стеклами, отсвечивающими синим, и морлоки лапали эти стекла своими паучьими пальцами или с серьезным видом расхаживали в них и даже что-то говорили как будто выступали. Там были разложены чертежи, графики, картинки. Временами я замечал невиданные механизмы, аппараты непонятного назначения, возникавшие прямо из воздуха. По команде морлоков они вращались, раскрывались, обнажая внутренности — или же улетали прочь, кувыркаясь в воздухе переливающимися кубиками, наполненными светом.

И весь этот хаос был заполнен гулом голосов, напоминавших шум льющейся воды утробным водяным журчанием морлочьих голосов.

Мы достигли места с какими-то иными, непохожими перегородками, выраставшими из пола. Перегородки высотой в четыре фута отсвечивали живым серебряным блеском, словно вылитые из ртути. Они плавно переходили в прозрачные голубые экраны, которые отсвечивали странным блеском повсюду. Как я ни пытался заглянуть увидеть, что находится дальше, за поверхностью прозрачного пола, я тщетно: никакой коробки или поднимающей вверх машинерии. Словно бы перегородки выросли из ничего.

— Откуда это взялось? — спросил я Нево.

Он ответил, после некоторого размышления — очевидно, подбирая слова.

— У Сферы есть Память. И эти машины служат для сохранения памяти. И форма блоков данных — очевидно, имелись в виду перегородки — содержится в самой памяти Сферы. Память создает эти формы и сохраняется в них, в нужной для памяти форме.

В этот момент, видимо, он произвел непонятные мне манипуляции, чтобы продемонстрировать как работает эта пресловутая память: на одной из колонн-подставок появился поднос с едой" и в пустую канистру полилась вода — прямо из пола, словно бы направляемая рукой невидимого официанта.