Корабли времени - Бакстер Стивен М.. Страница 20

…И только теперь я понял, что уже никогда, никогда не увижу Уины. Потому что был не просто виновником ее гибели — я отменил, неизвестно с какого колена, историю ее рода, и вообще, сделал ее ничтожней ничтожества! Я обнулил само ее существование!

Несмотря на бурю эмоций, боль о потере, несравнимой с космическим масштабом моих разрушений, зазвучала светлой нотой гобоя в шуме оркестра.

15. Жизнь и смерть среди морлоков

Однажды Нево привел меня к тому, что я могу считать самым отвратительным зрелищем в этом городе под колпаком.

Мы подошли к району, около полу мили площадью, где перегородки выглядели ниже, чем обычно. Первое что я почувствовал — необыкновенно возросший уровень шума, — все тех же жидких булькающих голосов — а также в ноздри еще сильнее ударил запах морлоков, характерный приторно-мускусный аромат, от которого начинало мутить. Нево сделал знак остановиться на краю этого сектора.

Сквозь очки я видел копошение — как будто весь участок был покрыт орущими, шевелящимися опарышами, похожими на недоразвитых морлоков. Тысячи и тысячи личинок шевелили ручонками и ножонками, дергая друг друга за клочки шерсти, растущие из тела. Они копошились, толкались, хватали еду. Повсюду расхаживали взрослые особи, помогая встать упавшим, разнимая дерущихся и успокаивая плачущих.

Я не мог отвести глаз от этого зрелища. Будь это обычные земные дети, зрелище, возможно, не было бы лишено привлекательности — но это были дети морлоков… Не людей. Бледная холодная плоть морлоков, поросшая шерстью, длинные паучьи пальцы — все это вызывает омерзение даже в столь раннем возрасте. Представьте себе опарышей, шевелящихся в мясе — и вы получите должное впечатление от картины, которая предстала передо мной.

Я повернулся к Нево:

— А где же их родители?

Он ответил не сразу, видимо, подбирая слова, которыми можно было бы это объяснить.

— У них нет родителей. Это детская ферма, комбинат молодежи. Когда они вырастают и набирают рост и вес, их переводят в воспитательную коммуну, учреждение, либо на Сфере, либо…

Но я уже не слушал. Я смерил взором Нево — однако волосы, которыми он был покрыт с головы до пят, маскировали формы его тела.

И тут мне внезапно пришло в голову удивительная мысль, которая невесть каким чудом не бросилась в глаза сразу по прибытии сюда, с первых дней моей жизни в Сфере: у морлоков не было половых различий. Я не мог с уверенностью определить, какого пола Нево, ни любой другой из встречных. Взрослый морлок телосложением напоминал ребенка. Грудь у них была плоская: ни выпуклых бедер, ни подчеркнутой талии. Я потрясенно стал понимать, что ничего не знаю об их спаривании и о том, как они вообще заводят детей.

Нево просветил меня в этом направлении, рассказав о том, как взращивается и воспитывается молодая поросль.

Морлок начинает жизнь на детской ферме и в воспитательных учреждениях, Здесь он получает начатки цивилизованности: главное, чем он овладевает здесь — это способность к обучению. Все равно как если бы школьник 19-го века вместо вдалбливания в голову всякой греческой и латинской чепухи, а также невнятных геометрических теорем учился концентрироваться, пользоваться библиотеками, осваивал механизмы использования знаний, и попросту говоря учился думать. Остальное зависело от умения пользоваться знаниями, то есть знать, где что найти — а также от собственных его природных склонностей к какой-либо из его областей.

Когда Нево изложил все это, убийственная логика сразила меня наповал. Ну, естественно — зачем эти школы. Сколько дней было потрачено впустую на получение того, что считается у нас уровнем образованности"!

Тут я воспользовался моментом, чтобы спросить у Нево — а чем, собственно занимается он сам, и какие у него профессиональные обязанности?

Он рассказал, что, как только выяснилось, что я гость из прошлого, его закрепили за мной, сделав чем-то вроде эксперта.

— Наши занятия не имеют значение «профессиональное», — сказал он. — У меня например, две сферы деятельности: два призвания. — Глаза его были скрыты очками, но говорил он это с явным пылом. — Это физика и воспитание молодежи.

Воспитание красной нитью проходило сквозь жизнь морлока: оно, можно сказать, не прекращалось никогда. Не было ничего необычного в том, что кто-то овладевал тремя или четырьмя профессиями и делал несколько «карьер», как мы это называем в нашем обществе. Он мог осваивать их одну за другой или же параллельно. Оттого образовательный уровень у них был несравненно выше, по моему впечатлению.

И все же выбор двойного жизненного поприща, какой совершил Нево, наводил меня на размышления. Вначале мне показалось, что передо мной, в самом деле физик, желающий овладеть теорией перемещения во времени, интересующийся эволюцией истории.

— Так вас ко мне приставили как физика — или же как педагога?

Мне показалось, что губы его при этом вопросе скривились в усмешке.

Ответ его раздавил меня окончательно — я, считавший себя светочем научной мысли своего времени, представлял в первую очередь педагогический интерес!

И тем не менее, приходилось признать, что я, сын своего века, прибыв в 657 208 год, вел себя как буйное дитя, устроив драку среди подростков.

Нево отвел меня в самый угол этой фермы. Здесь находился пузырь из такого же прозрачного материала, каким был покрыт пол Сферы — надо сказать, подобные пузыри, размером с концертный зал, а то и больше, уже встречались мне по дороге, правда, я не догадывался об их предназначении. Нево ввел меня внутрь этого странного здания. Оно было заполнено аппаратурой и двумя огромными сияющими экранами, на которые я также обращал снимание по дороге. В центре находилось нечто, напоминающее стеклянный колпак — видимо, прикрывавший то, что было под ним.

Здесь работали морлоки с хмурым и сосредоточенным видом. На них были комбинезоны с множеством карманов, набитых всевозможными инструментами, большинству которых я затруднялся подобрать предназначение. Некоторые из них светились даже изнутри. Видимо, это была особая каста — инженеры или конструкторы. Странно, что они делали в этих яслях? Морлоки возились рядом с колпаком, то и дело передавая друг другу инструмента.

Любопытство росло, и меня само собой подмывало подойти поближе. Эта штука была всего нескольких дюймов длиной, напоминая вырезанную из камня скульптуру. На самом деле это была вовсе не статуя: из нее торчали отростки рук и уже имелись признаки лица — нечто плоское и покрытое шерстью. Прорезалась щель рта.

И тут — этого момента не забуду, наверное, до конца жизни — рот раскрылся. Оттуда послышалось знакомое лопотание морлоков, миниатюрное личико сморщилось, и послышался крик — похожий на плач котенка.

Я шарахнулся в сторону.

От глаз Нево не укрылась моя реакция. Нево заметил это.

— Не забывайте, — произнес он, — что вы переместились во времени на целых полмиллиона лет — а это в десять раз больше, чем история вашего вида.

— Нево — неужели это правда? Неужели вы и детей выращиваете из вашего Пола — получаете просто как стакан воды?

— Ну, не так уж и просто, — заметил он.

Однако в целом мои слова получили страшное подтверждение. В этом обществе не было семьи — в привычном понимании слова, так же как и любви, и отношений между разнополыми особями, которые в разные времена называли по-разному: сексом, любовью, Эросом — здесь ничего этого не было — повторяю, в привычном для нас понимании этих слов. Надо было наверное родиться морлоком, чтобы почувствовать, что значат эти слова для них, и значат ли вообще.

— Нево, — только и вымолвил я. — Но это же… бесчеловечно.

Он склонил голову недоуменно, как мне показалось — очевидно, смысл последнего слова был ему неясен.

— Мы понимаем, что такое «человечность», — наконец сказал он. — Но не забывайте, что и мы ведем свое происхождение от людей. Только мы — более развитый продукт расовых технологий. Мы — следующая ступень человечества, — Он говорил это с видом уверенным и серьезным. — Эта форма — морлок — была заложена в человеческих генах. Форма, продиктованная последовательностью миллионов генов, и таким же числом возможных в природе человеческих индивидуалов — попросту, людей. И все эти индивиды могут быть, — тут он замялся, — появиться из разума Сферы.