Корабли времени - Бакстер Стивен М.. Страница 52

Это было непросто — нам приходилось двигаться против толпы и при этом не потерять в давке Нево. Кроме нас на Восток больше никто не спешил, всех гнали истерические крики воздушной сирены в обратном направлении. Какой-то круглолицый толстяк в эполетах сразил протискивающегося навстречу морлока ударом кулака и побежал дальше. Мы зажали Нево в тиски с обеих сторон и больше не давали его в обиду, размахивая кулаками и сбивая порой даже велосипедистов. Толстая женщина, которая поему-то пятилась по улице задом, видимо, отыскивая кого-то отставшего в толпе, волоча за собой скатанный ковер, прикрытая лишь ночной сорочкой и белой бетонной пылью, врезалась в меня своей могучей кормой, на минуту отбив дыхание.

Передо мной мелькали отчаявшиеся лица: клерк с воспаленными от работы глазами, усталая девушка-продавщица… но чем дальше, тем больше возникали анонимные лица: противогазные маски, в которых смутно-скользкие как лягушачьи икринки расплывались за стеклами испуганные глаза. Люди все больше становились похожими на насекомых. Словно бы Земля превратилась в планету кошмаров.

И вот раздался новый звук — пронизывающий насквозь и монотонный. Казалось, он донесся сквозь щель, опасно распахнувшуюся над головой. Толпа замерла, прислушиваясь и по инерции сползая в улицы. Мы с Моисеем переглянулись, тут же уяснив значение этого страшного звука.

И тогда свист стих.

И в наступившей тишине прорезался вопль:

— Купол! Проклятый купол… Это обстрел!

И в ту же секунду стало понятно значение грозных шагов великана — это были далекие пушечные выстрелы.

Паника с новой силой овладела толпой — нас накрыло с головой, по нам пробежали чьи-то ноги, и я почувствовал, как, ударившись головой о чью-то голову, теряю сознание.

На миг я лишился чувств.

13. Артобстрел

Придя в себя, я обнаружил, что Моисей ухватил меня под мышки и отволакивает куда-то по упавшим телам. Я почувствовал, как наступил на чье-то лицо — сначала мне показалось, что это упруго изогнувшиеся спицы велосипеда — и вскрикнул. Моисей живо перетащил меня через препятствия, и только прислонив к стене дома, отпустил.

— Ты в порядке?

Он тронул мой лоб пальцами — они оказались в крови. Он потерял рюкзак, понял я, посмотрев ему за спину.

Боль и тошнота нахлынули на меня одновременно. Слабость была вызвана потерей крови или только видом крови — не знаю. Я никогда не считал себя слабаком и часто получал травмы — но в микроклимате купола, по-видимому, здоровье мое сильно ослабло. Раз был обморок, пусть и короткий, значит, было и сотрясение мозга или что-нибудь в этом роде. Впрочем, сейчас на рассуждения времени не оставалось.

— Где Нево?

— Здесь.

Морлок стоял посреди улицы, целый и невредимый. Он потерял кепи и разбил очки. Бумаги из разорванной папки разлетелись по сторонам, и Нево собирал их, лист за листом, выискивая среди тел.

Людей разметало взрывом как кегли. С раскинутыми ногами и руками, подогнутыми под себя, открытыми ртами, остановившимися глазами, вперемешку, старик на девушке, ребенок на спине солдата. Эта куча человеческой плоти еще шевелилась, издавая стоны, кто-то еще пытался встать — потрясающая картина кучи насекомых, запутавшихся друг в друге, спекшихся в крови, липнущих друг к другу кожей и одеждой.

— Бог мой, — вымолвил Моисей. — Мы должны им помочь. Ты видишь?..

— Нет, — осадил я его. — Мы ничем не сможем помочь — их слишком много. Нам повезло, что мы уцелели. Пушки уже пристрелялись, скоро здесь камня на камне не останется. Надо бежать — иначе мы не успеем — и тогда уже не выберемся из этого времени.

— Я этого не вынесу, — выдавил Моисей.

Тут подошел морлок.

— Таким мне этот мир и запомнится, — хмуро сказал он.

И мы отправились дальше. Под ногами было скользко от крови и экскрементов. Нам попался на глаза мальчик с раздробленной ногой, стенавший от боли. Несмотря на предупреждение, которое я сделал Моисею, мы не смогли пройти мимо: и мы перенесли его от тела молочника, рядом с которым он лежал, к стене. Тут его заметила какая-то женщина из толпы, подошла, села рядом и стала отирать ему лицо носовым платком.

— Это его мать? — спросил Моисей.

— Не знаю. Я…

Странный жидкий голос забулькал у нас за спиной, словно зов из другого мира:

— Пойдем.

И мы отправились дальше, пока не достигли угла Квинз-Гейт-Тирес, где наткнулись на воронку.

— Хорошо, не газ, — выдавил я.

— Нет, — подтвердил Моисей дрогнувшим голосом. — Но — что это, Господи! — и этого достаточно!

Воронка диаметром несколько футов глубоко разворотила дорогу. Все двери на улице распахнуло или вынесло, и в окнах не осталось ни одного целого стекла: в глазницах выбитых окон колыхались уже ненужные занавески. В фасадах и тротуаре зияли выщерблины, выбитые шрапнелью снаряда.

И куски человечьей плоти.

Иногда язык бессилен описать ужас случившегося, и обмен информацией, на котором основано любое общество, становится бесполезен. Это как раз был тот случай. Я не могу описать ужас, который посетил Лондонские улицы в этот день.

Несколько голов валялись отдельно от тел. Попадались также ноги и руки, по большей части в одежде, я видел одну с уцелевшими часами — их тиканье надолго останется в памяти. А с краю воронки лежала изящная женская ручка, чьи пальчики были сложены как лепестки бутона. Этого зрелища я тоже никогда не забуду. Мне приходилось напоминать себе, что это не свалка запчастей, что ЭТО когда-то было человеческим телом, а теперь стало только деталями, как на выставке абстракциониста. Отделившись от тела, каждый предмет жил отдельной жизнью, и, казалось, имел какую-то другую, особенную, уже отдельную от жизни цель. Или символизировал что-то.

Такого я больше нигде и никогда не видел, и хотел бы забыть навсегда. Я вспомнил Внутренний мир Сферы морлоков и представил себе, что же творилось там, на площади в миллионы точек, каждая из которых представляла собой очаг поражения, раковую клетку войны, локальный конфликт, пятно ядовитой кислоты, веками разъедающей землю. У меня пошли горлом спазмы от этих мыслей.

Моисей был мертвенно бледен, как будто лицо его было окрашено летающей везде штукатуркой. Цементная пыль у него на лбу склеилась от пота, он смотрел вокруг расширенными от ужаса глазами. Я посмотрел на Нево и за разбитыми очками прочитал в холодных морлочьих глазах уверенность, что я транспортировал его не в прошлое — а в один из низших кругов Ада.

14. Ротационная мина

Мы преодолели несколько последних ярдов до стен Имперского Колледжа; здесь, к нашему огорчению, путь нам преградил солдат в противогазе с винтовкой. Это был часовой — парень стойкий, но очевидно, без воображения: он продолжал стоять на посту, когда водостоки улиц стали красными от крови. Едва увидев Нево, он так и выпучил глаза — что было заметно даже за стеклами газовой маски.

Меня он не признал — и стойко не пропускал нас дальше без соответствующего приказа.

В воздухе снова раздался свист — мы тут же пригнулись — и только солдат прижал винтовку к груди, точно тотемный амулет — однако в этот раз снаряд ударил в стороне — вспышка, фонтан стекла и вздрогнувшая под ногами земля.

Моисей бросился на солдата с кулаками.

— Слышишь, тупица, холуй с винтовкой! — взревел он. — Протри глаза — ты не видишь, что творится? Кого ты охраняешь?

Вместо ответа солдат упер ствол ему в грудь.

— Последний раз предупреждаю, салага…

— Он не видит, — вмешался я, становясь между Моисеем и солдатом. Меня смутил этот внезапный прилив злобы и отсутствие самоконтроля.

— Это не единственная дорога, — заметил Нево. — Где-нибудь уже наверняка снесло стену. Пройдем и так.

— Нет, — решительно заявил я. — Мне известен только один путь, и блудить по Колледжу времени нет. Слушай, воин, я работаю на эту контору — понимаешь — я ученый в секретном отделе. Директорий тебе о чем-нибудь говорит?