В лучших семействах (Убийство миссис Рэкхем) - Стаут Рекс. Страница 31

– Вы имеете в виду микрофоны?

– Да.

– О, с этим – полный порядок.

– Лучше проверьте еще раз.

Я повиновался. Особых трудов мне это не составило, поскольку комнатка была небольшая, а стены в основном голые, тем не менее я тщательно облазил все углы и даже не поленился отодвинуть стол и посмотреть за ним. Когда я выпрямился, подняв с пола закатившийся со стола карандаш, за спиной прозвучал голос Редера:

– Я вижу, ты прихватил мой словарь.

Уже совсем не гнусавый. Я развернулся и, остолбенев, уставился на него. Глаза, конечно же, глаза... а если присмотреться, то и лоб, и уши... Я имел полное право таращиться на него хоть целый час, но не имел права ронять свое достоинство. Поэтому усилием воли я заставил себя перестать на него глазеть, обогнул стол, занял свое место, откинулся на спинку стула и заговорил, вложив в голос максимум безразличия:

– Я узнал вас сразу же...

– Не говори так громко.

– Хорошо. Я узнал вас с первого взгляда, но из-за дурацкого водителя не мог...

– Фу. У тебя даже ни малейшего подозрения не возникло.

Я пожал плечами.

– С вами бесполезно спорить. Что касается словаря, он из моей комнаты; вы подарили его мне на Рождество одиннадцать лет назад. Сколько вы теперь весите?

– Я похудел на сто семнадцать фунтов.

– Хотите знать, на кого вы похожи?

Он скорчил гримасу. С его-то усами и морщинами для этого можно было и не предпринимать усилий, но старые привычки бесследно не проходят, даже если их и подавлять в течение нескольких месяцев.

– Я знаю, – ответил он. – На Филиберта, принца Савойского, который жил в шестнадцатом веке. – Он нетерпеливо махнул рукой. – Но это все может подождать, пока мы вернемся домой.

– Конечно, – поддакнул я. – Что такое еще один год или два? Правда, теперь, когда я уже знаю, чего ждать, это будет не так занятно. Чем меня это привлекало, так это напряжением. Думать и гадать: живы вы еще или померли? Пикник, да и только.

Он хмыкнул.

– Ничего другого я от тебя и не ожидал. Ты весь в этом, но поскольку я давно решил, что не буду обращать внимания на твои выходки, то мне твое паясничанье даже по душе. Впрочем, ты тоже давно решил, что не будешь обижаться на мои выходки. Пожмем мы наконец друг другу руки или нет?

Я встал из-за стола и шагнул к нему навстречу. Он тоже поднялся на ноги и ступил вперед. Когда мы подали друг другу руки, наши глаза встретились и я постарался подольше не отводить взгляда, поскольку в противном случае пожимал бы руку незнакомцу, да еще и премерзкой наружности. Каждый из нас вернулся на свое место.

Усаживаясь на стул, я обратился к нему со всей учтивостью, на которую был способен:

– Вы уж извините, но время от времени я буду закрывать глаза или смотреть в сторону. Нужно время, чтобы к такому привыкнуть.

– Другого выхода у меня не было, – сказал Вульф. – Я взял задаток у миссис Рэкхем, а ее убили. Я уже представлял ее интересы и, следовательно, выступал против Арнольда Зека, хотя силы были неравными. Мне нужно было устроить ему ловушку. Как бы ты стал действовать в мое отсутствие? Ты должен был вести себя так, словно я исчез, а тебе ничего не известно. Ты, конечно, умеешь замечательно притворяться, это верно, но стоило ли подвергать тебя столь тяжкому испытанию?

– Ладно, хватит, – прервал я. – Приберегите на лучшие времена. Как обстоят дела сейчас, и есть ли у нас шансы? Хоть какие.

– Думаю, что да. Если вся загвоздка была бы в том, чтобы разоблачить махинации Зека и вывести его на чистую воду, мне это было бы раз плюнуть. – Он щелкнул пальцами. – Но поскольку Зек должен быть уничтожен... скажу лишь то, что достиг стадии, где может понадобиться твоя помощь. Мне удалось уже трижды поговорить с ним.

– Кто вы все-таки сейчас и чем занимаетесь?

– Я из Лос-Анджелеса. Покинув дом девятого апреля, я уехал на юг Техаса, к побережью Мексиканского залива, где провел самый трудный месяц в своей жизни... кроме, пожалуй, одного, много лет назад. К концу месяца узнать меня было уже нельзя. – Он содрогнулся. – Потом я отправился в Лос-Анджелес, где одно весьма значительное лицо почитает себя даже большим моим должником, чем следовало бы. Влияние у него огромное, но вот репутация не слишком блестящая. К сожалению, одно не заменяет другое.

– Я и не спорю.

– Он свел меня с нужными людьми и занялся деятельностью несколько для себя непривычной. Выглядел я ужасно, но в той среде мою щетину воспринимали как желание изменить внешность, что было сущей правдой, а на людях я старался появляться как можно реже. У меня было два бесценных преимущества – мой ум и мой высокопоставленный должник, и, пожертвовав на время принципами, я в кратчайшие сроки сумел зарекомендовать себя выше всяких похвал, особенно после того, как разработал хитроумный способ без особого риска выкачивать крупные суммы денег одновременно из десяти человек. Конечно, мне сопутствовала удача, но без удачи с такой личностью, как Зек, не выжить и уж тем более – не торжествовать победу.

– Значит, в Лос-Анджелесе вам уже было оставаться небезопасно?

– Вовсе нет. Но я уже и физически, и психологически подготовился к возвращению на Восточное побережье, так как знал, что тот, кто захочет навести обо мне в Лос-Анджелесе справки, будет более чем удовлетворен. Я вернулся двенадцатого июля. Помнишь, я однажды рассказывал об Арнольде Зеке, именуя его Иксом, семейству Сперлингов?

– Да.

– Я вкратце обрисовал иерархию преступления. В самом низу ее – преступник или банда. Ему крайне редко удается избежать связей с другими преступниками из-за необходимости избавляться от добычи или обеспечивать защиту от разоблачения и обвинения. Ему требуется укрыватель краденого, адвокат, свидетели для алиби, свой человек в полиции или политических кругах, словом, ему всегда нужен кто-то еще. Он обращается к тому, кого знает или о ком слышал, – назовем его А. В случае каких-то затруднений А советуется с Б. Возможно, Б может помочь; если же нет, то он просит В. Как правило, В в состоянии найти выход, если же нет, то он вынужден связаться с Г. Уже становится теплее. Г имеет доступ к Арнольду Зеку не только в описанных случаях, но и в связи с одной или несколькими операциями, которыми руководит Зек.

Вульф постучал себя по груди указательным пальцем – жест, которого я прежде не видел; должно быть, Вульф обзавелся им одновременно с кожными складками и усами.

– Так вот, Арчи, я – как раз Г.

– Поздравляю.

– Спасибо. Тем более, что я и впрямь заслужил поздравления. Посмотри на меня.

– Угу, я глаз не отвожу. Подождите, пока вас увидит Фриц.

– Да, если ему доведется меня увидеть, – мрачно произнес Вульф. – Пока у нас есть только надежда. Если бы от нас требовалось только найти доказательства причастности Зека к разного рода преступлениям, проблем бы не было; мне ничего не стоит добыть их. Но у него всегда найдется столько защитников, что осудить его практически невозможно. Бессмысленно надеяться, что правосудие восторжествует, но даже случись невероятное, он продолжал бы жить, так что все это бесполезно. Теперь же, когда я объявил Зеку войну, и ему это известно, возможны лишь два исхода...

– Откуда ему известно?

– Он меня знает. И поэтому понимает, что я твердо намерен разоблачить убийцу миссис Рэкхем. Он рассчитывает помешать мне. Однако...

– Минутку. Допустим, ему известны намерения Ниро Вульфа, но как насчет Редера? Вы говорите, что вы Г. Значит, вы состоите у Зека на жалованьи?

– Нет. Мне поручили внедрить здесь ту систему безнаказанного выкачивания денег, что я разработал в Лос-Анджелесе. Мои способности настолько поразили Зека, что он возложил на меня и другие обязанности.

– А Макс Кристи и водитель «шевроле» – они тоже люди Зека?

– Да... но они мелкие сошки.

– Тогда зачем понадобилась слежка за Парри Рэкхемом? Разве не Зек ему платит?