Вторжение в особняк - Стаут Рекс. Страница 14

Я кивнул.

— Да, она умница. Я горжусь ею.

Вулф снова обратился к ней:

— Хочу сделать вам предложение. Дело в том, что мы с мистером Гудвином в затруднении. Мы хотим, чтобы убийца был изобличен, осужден и понес должное наказание, однако сверток с фальшивыми банкнотами является существенной и даже неотъемлемой для следствия уликой. Предъявить его без ущерба для своей репутации, а возможно, даже и свободы мы не в состоянии. Вы же, напротив, много выиграете, найдя его. Это с лихвой компенсирует фиаско, которое вы потерпели с мистером Личем. Иными словами, я готов передать сверток в ваше распоряжение. Вы согласны?

— Да, конечно. — Особой радости в ее голосе не прозвучало. — Тут, должно быть, опять кроется какой-то подвох. Что вы затеяли на сей раз?

Вулф потряс головой.

— Никакого подвоха. Я вам предлагаю честную сделку. Мы отдаем вам сверток, который мисс Эннис оставила мистеру Гудвину, в ответ на кое-какие сведения. Вам предстоит всего-навсего ответить на несколько вопросов, причем я обязуюсь не ссылаться на вас. Даю слово.

— Что это за вопросы?

— Повторяю, я не стану на вас ссылаться. Сведения эти нужны лично мне, свидетельством в зале суда они не станут. Скажите, обыскивали ли вы дом мисс Эннис, пока жили в нем?

Она закусила губу и взглянула на меня.

— Что это, мистер Гудвин? Очередная ловушка?

— Нет, — ответил я. — Мы играем по-честному.

— Наш разговор записывается?

— Нет. Когда Ниро Вулф дает слово, вы можете на него полностью положиться. Вам предложена честная и справедливая сделка.

Она перевела взгляд на Вулфа.

— Хорошо. Тогда мой ответ — да.

— Вы нашли то, что искали?

— Нет. В первую очередь я должна была выяснить, не там ли изготавливаются фальшивые деньги, а уже потом — где они хранятся?

— И вы это выяснили?

— Нет. Хотя я была уже на верном пути, но… мне помешали.

— Вы знали имя фальшивомонетчика, прежде чем поселились в этом доме?

— Я знала… — Она осеклась. Затем решила досказать начатое. — Я знала, что один из жильцов распространяет фальшивки. Больше я вам ничего не скажу, пока не узнаю кое-что от вас. Как вы передадите мне сверток? Как, по-вашему, я объясню, откуда он у меня оказался?

— Одну минутку, не подгоняйте меня — чуть позже я вам все объясню. Скажите, вы тщательно обыскали дом?

— Я… Я убедилась, что оборудования для производства фальшивых денег в доме нет. Сами деньги я не искала. Это было ни к чему.

Узнав, что мисс Эннис собралась отнести нам свою находку, вы не стали обыскивать ее комнату, чтобы выяснить, что именно она нашла? Или она сама вам это рассказала?

— Нет. Она сказала, что собирается идти к вам, лишь вчера утром. И показала сверток, но умолчала о его содержимом.

— А она сказала, где его нашла?

Тамирис чуть призадумалась, но затем кивнула.

— Да.

— Вам случалось хоть раз обыскивать ее комнату?

— Да, еще в самую первую неделю. Я искала печатное оборудование.

— Очень хорошо. — Вулф облокотился на подлокотники кресла и переплел пальцы. — Теперь о дальнейших действиях. Вы останетесь здесь со мной. Ключ от дома вы отдадите мистеру Гудвину. Он поедет за свертком, отвезет его в ваш дом и припрячет в комнате мисс Эннис. Сделает он это с умом и очень тщательно, поскольку вчера в этой комнате побывал полицейский. Затем он позвонит мне, вы вернетесь домой, обыщете комнату мисс Эннис и найдете сверток. Таким образом, вы не навлечете на себя подозрения. Разумеется, вы обязуетесь не разглашать ни слова из нашего разговора — в противном случае мы с мистером Гудвином будем дружно все отрицать, а нас как-никак двое.

Любые присяжные решат, что вами движет чувство мести к мистеру Гудвину, который подверг вас такому унижению. Да и соотношение не в вашу пользу: двое против одного.

На лице Тамирис читалось сомнение.

— Я тоже способна сдержать данное слово, мистер Вулф. Меня смущает одно: если Хетти отдала сверток с деньгами мистеру Гудвину, то как они оказались в ее комнате?

— А она вовсе не отдавала их мистеру Гудвину.

Только показала, но забрала с собой. А потом у нее оставалось предостаточно времени, чтобы припрятать сверток у себя. Никто не сумеет опровергнуть эту гипотезу. Могу еще добавить, что мое предложение продиктовано отнюдь не отчаянным положением. Если вы от него откажетесь, свертка с деньгами никто больше не увидит. Это несколько усложнит мою задачу, но вовсе не сделает ее невыполнимой. Приняв мое предложение и умолчав о нашем разговоре, вреда вы никому не причините. Напротив, раздобудете столь необходимые вам вещественные доказательства. У меня есть к вам еще вопросы, но если вы согласны, то мистер Гудвин может уже приступать к осуществлению нашего плана.

— Что вас еще интересует?

— Несколько пустяков и кое-что важное. Важное, разумеется, это имя убийцы.

— Я его не знаю.

— Пф! Вздор! Детский лепет. Я хочу знать, кто из обитателей вашего дома распространяет фальшивые деньги. Его имя?

Она решительно замотала головой.

— Нет! Только не это. Я не могу.

— Понимаю, — проворчал Вулф. — Вы ожидаете, что он сам приведет вас к главному фальшивомонетчику. Так же рассуждает и мистер Лич; он поставил полицию в известность о происходящем, но убийцу не назвал. Я еще с вами поговорю, но мистера Гудвина можно отпустить. Арчи?

Я встал и подошел к ней.

— Ключ, пожалуйста.

Прелестная изменщица подняла головку и посмотрела на меня. Решала, должно быть, можно ли мне доверять. Мое лицо было воплощением искренности, добродетели и чести. Судя по всему, это поняла и Тамми, но всяком случае, раскрыв сумочку, она вынула связку ключей, сняла нужный ключ и вручила мне.

Я его верну, пообещал я. До скорой встречи.

И был таков.

Глава 7

Я могу привести сколько угодно доводов в пользу необходимости избавляться от наружной слежки, но самый весомый из них состоит в том, что отправляться за девятью тысячами долларов в фальшивых банкнотах желательно без ненужной компании. Я преодолел два квартала, прежде чем до конца убедился, что за мной следят, и еще два, пока не понял: на хвосте у меня уголовная полиция, а не секретная служба. Мне это показалось не только верхом идиотизма, но и крайне несправедливым. Я рисковал, если и не жизнью, то своей свободой ради того, чтобы первым назвать парням из уголовки имя убийцы, а они меня преследовали. В итоге путь к «Черчиллю» занял у меня десять лишних минут: я предпочел перестраховаться, но твердо знать, что никто меня больше не сопровождает.

Забрав у помощника управляющего свой конверт с ключом, я, ни на минуту не теряя бдительности, отправился на Гранд-Сентрал, вынул из ячейки камеры хранения заветный сверток и решил, что самое страшное позади. Теперь я больше не опасался слежки, главное — чтобы меня не задержали. Сев в такси у выхода на Сорок вторую улицу, я сказал водителю, что спешу, и посулил ему два доллара, если мы доберемся до пересечения Сорок седьмой улицы с Восьмой авеню за семь минут. Расставшись с обещанными чаевыми, я достиг дома Хетти пешком и, уже не оборачиваясь, отомкнул дверь своим ключом и вошел. В вестибюле не было ни души. Не тратя времени даром, я поднялся по лестнице, зашел в комнату Хетти и прикрыл за собой дверь. Выдвинув нижний ящик бюро, я вынул из кармана сверток, засунул его под какие-то бумаги, задвинул ящик и вздохнул с облегчением. Разумеется, спрятать сверток нужно получше, но, по крайней мере, он был уже не при мне. Не успел я повесить пальто на спинку стула, как в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул я.

Дверь открылась, и в проеме возник Ноэль Феррис, в шляпе, с перекинутым через руку пальто.

— Мне показалось, что наверху кто-то ходит, произнес он. — Вернулись, значит? А кто вас впустил?

— Я просто сказал: «Сезам, откройся!»

Он кивнул:

— Верно, я сам напросился. Вам, конечно, ничего не стоит отомкнуть шпилькой врата ада, хотя я и не представляю, на кой черт вам бы это понадобилось.