Знают ответ орхидеи - Стаут Рекс. Страница 28

Диган измерил взглядом незнакомца в очках без оправы.

– А вы, сэр? – изрек он.

– Я останусь, – заявил незнакомец. – Я представляю налоговую комиссию штата Нью-Йорк. – Он стоял на расстоянии вытянутой руки от ящика.

– Смерть и налоги, – сказал Паркер. – Законы природы и законы человека. Его вы не сдвинете с места. Арчи, закройте, пожалуйста, дверь.

– За собой, – добавил Диган и посмотрел на Паркера. – И вы тоже.

Паркер улыбнулся;

– Бросьте. Мы с мистером Гудвином не принадлежим к разряду публики. У нас есть статус и юридический интерес. Доступ к сейфу вы получили только благодаря нам.

– Знаю. – Диган не убирал руку с сейфа. – Однако теперь я на основании закона являюсь ответственным за имущество Моллоя, временно, по крайней мере, и считаю своим первостепенным долгом его сохранить. Вы, мистер Паркер, юрист, поэтому должны это знать. Будьте благоразумны! Что мне известно относительно того, чьи интересы представляет Ниро Вулф или вы? Только то, что вы мне сами сказали. Дело не в том, что вы уже можете знать, что находится в сейфе и что Гудвин может схватить это и убежать, дело в том, что я ответственен за имущество и не собираюсь подвергать его риску. Ответственностью я облачен вовсе не благодаря вам. Разве не резонно? – сказал он.

– Да, чрезвычайно резонно, – согласился Паркер. – Не могу оспаривать, да и не стану. Но мы так или иначе не уйдем. Мы не собираемся ничего хватать, мы даже без спроса ни к чему не прикоснемся. Но мы должны знать, что в сейфе. Если вы позовете на помощь и потребуете, чтобы нас выставили, боюсь, вы не добьетесь своего. Если нам придется уйти, мы уйдем отсюда вместе с вами, а я навещу судью Ракера и пожалуюсь, что вы отказались открыть сейф в присутствии адвоката вдовы. Думаю, он запретит открывать сейф до слушания дела.

Диган обхватил злосчастный ящик руками.

– Оставьте его, – велел я, закрыл дверь и вернулся на свое место. – Мистер Паркер сообщил вам почти все, однако он не сказал, что мы сделаем в том случае, если вы сделаете попытку уйти в другую комнату. Задача по моей части. Я попросту заблокирую собой дверь. – Что я и продемонстрировал. – Вот таким образом. Я на три дюйма выше вас и на пятнадцать фунтов тяжелее несмотря на ваш живот, к тому же у вас остается свободной лишь одна рука. Можете, разумеется, попробовать, а я обещаю, что не причиню вам увечий. Ну, по крайней мере, не слишком много серьезных увечий.

Диган смотрел на меня отнюдь не дружелюбно.

– Это фарс, – заявил Паркер. Он подошел и встал со мной рядом спиной к двери. – Сейчас. Сейчас или никогда. Давайте, открывайте же его. Если Гудвин на вас бросится, я поставлю ему подножку. Я ведь в конце концов поборник закона.

Диган оказался упрямее осла. Даже после слов Паркера он еще секунд двадцать изучал обстановку, после чего направился к дальнему концу стола, посмотрел на нас с расстояния двенадцати футов, поставил ящик и поднял крышку. Налоговый инспектор не отставал от него ни на шаг и теперь стоял у его локтя. Из-за поднятой крышки мы не видели, что внутри, зато Диган и представитель налоговой комиссии штата Нью-Йорк видели. Они вглядывались туда с полминуты, потом Диган засунул внутрь руку. Когда он ее вытащил, в ней оказалась пачка долларов в три дюйма, стянутая резинкой. Он осмотрел ее со всех сторон, положил на стол рядом с ящиком, снова засунул руку внутрь и вытащил еще одну пачку. И еще одну. Всего их оказалось восемь.

– Господи! – изрек он дрожащим от волнения голосом и посмотрел на нас. – Я рад, что вы остались. Подойдите сюда и взгляните.

Мы последовали его приглашению. Ящик оказался пустым. В пяти пачках верхние банкноты были по сто долларов, в двух по пятьдесят и в одной двадцатидолларовые. Это были потертые банкноты, плотно схваченные резинкой. Разумеется, на дюйм толщины пачки их приходилось меньше, чем новых (тех приходится примерно 250 штук), и все равно – не сено-солома.

– Ничего себе, запас, – отметил Паркер. – Разумеется, вы рады, что мы остались. Что касается меня, то я бы непременно испытал искушение, оставшись в одиночестве.

У Дигана был пришибленный вид.

– Черт побери. Придется их сосчитать, – сказал он. – Поможете?

Мы, ясное дело, согласились. Я придвинул к столу стулья и мы уселись – Диган с торца стола, мы с Паркером по оба его локтя и началась работа. Налоговый инспектор стоял за плечом Дигана и, наклонившись, дышал ему в затылок. Операция заняла много времени, потому что Диган хотел, чтобы мы все трое пересчитывали каждую пачку денег, что казалось вполне благоразумным, и одна из пачек, состоящая из пятидесятидолларовых банкнот, была в работе семь раз, и лишь тогда мы пришли к согласию. Когда мы завершили свою работу, каждую пачку венчал листок бумаги с суммой и нашими инициалами. Еще на одном листке Диган записал все эти данные и вывел общую сумму. Оказалось 327 640 долларов. Если не верите, могу перевести на слова: триста двадцать семь тысяч шестьсот сорок долларов.

Диган посмотрел на Паркера:

– Вы ожидали обнаружить деньги?

– Я вообще ничего не ожидал.

– А вы? – обратился он ко мне.

Я покачал головой:

– Я тоже.

– Интересно, что ожидал обнаружить Вулф?

– Спросите у него.

– С удовольствием. Он у себя?

Я взглянул на свои часы.

– Он будет у себя еще целых пятнадцать минут. По пятницам ланч в час тридцать.

– Мы можем успеть.

Он положил пачки денег назад в сейф, запер его, поднял и направился к двери. Инспектор налоговой комиссии штата Нью-Йорк, можно сказать, наступал ему на пятки. Шествие замыкали мы с Паркером. Нам пришлось подождать, пока Диган, сопровождаемый служащим компании и налоговым инспектором, поставит сейф назад в нишу и запрет ее, а потом мы все четверо очутились на улице, где налоговый инспектор с нами расстался. Находясь в помещении, мы не привлекали постороннего внимания, разве что местных охранников, а на улице на нас накинулась пресса. Едва мы ступили на тротуар, как дорогу нам загородил какой-то репортер и сказал, что общественность хочет знать, что обнаружено в сейфе Моллоя. Разумеется, мы отказались удовлетворить желание общественности. Репортер провожал нас до самого такси, где я захлопнул перед его носом дверцу.

Из-за уличных пробок в это время дня нам не удалось попасть в старинный каменный особняк до часу тридцати, но поскольку я знал, что Диган все еще на подозрении, я прихватил его с собой. Проводив обоих гостей в кабинет, я прошел в столовую и закрыл за собой дверь. Восседавший на дальнем конце стола в массивном кресле с подлокотниками Вулф только что принялся за ломоть рулета диаметром в восемь дюймов и пряный мусс.

– Ты привел гостей, – с упреком заметил он, – не вовремя.

– Да, сэр, я привел Паркера и Дигана. Знаю, вы не любите шевелить мозгами во время еды, однако мы обнаружили в сейфе треть миллиона долларов в подержанных банкнотах, и Диган желает спросить у вас, знали ли вы об этом. Сказать им, чтобы подождали в кабинете?

– Они голодны?

– Да.

Разумеется, это действовало ему на нервы. Мысль о том, что в его доме находится голодный человек, будь то хотя бы подозреваемый в убийстве или даже женщина, была для него нестерпима. Так что в итоге мы разделили трапезу с гостями. Мы честно размазали по тарелкам предназначавшийся для меня пряный мусс, а когда мы с ним управились, Фриц соорудил грибной омлет с сельдереем. Вулф рассказывал мне, что, якобы, в Марселе живет человек, который омлет делает лучше, чем Фриц, но я не верю. Гости сказали, что им вполне достаточно мусса, но и омлет пошел за милую душу, правда, Вулф тоже к нему приложился, хотя и умеренно.

Выходя из столовой, я сделал знак Вулфу. Паркер повел Дигана в кабинет, а мы с Вулфом уединились на кухне, где я рассказал ему о церемонии открытия железного ящика. Он выслушал меня с недовольным видом, хотя вовсе не я был причиной его недовольства – он не любит стоять после еды, а в кухне он сесть не может, ибо кухонная мебель ему не годится – этажерка не для слона.