Золотые пауки - Стаут Рекс. Страница 12

— Сюда, прошу вас.

Дворецкий провел меня пять шагов по вестибюлю к двери, которая была распахнута настежь, жестом пригласил войти и попросил подождать. Комната мало походила на то, что я предполагал встретить в городской резиденции миссис Деймон Фромм. Она была меньше моей спальни. Кроме двух письменных столов, двух столиков с пишущими машинками и нескольких стульев, ее загромождали еще шкафы с картотекой. Стены были увешаны плакатами и фотографиями. После беглого осмотра я остановил было свое внимание на одном плакате, но тут услышал шаги и обернулся.

В дверях стояла мисс Эстей, пристально глядя на меня своими зеленовато-карими глазами.

— В чем дело с цветами? — вопросила она.

Не могу сказать, что ее глаза были воспалены от большого потока слез, но, во всяком случае, они не были и радостными. При более счастливых обстоятельствах я дал бы ей менее тридцати лет, но только не сейчас. Миловидная, да. Она не носила серег. Ни следа царапины не было у нее на щеке, но прошло уже четыре дня, как Пит видел царапину, а он не рассказал о том, насколько она глубока или велика. Поэтому было мало надежды обнаружить следы царапины на лице Джин Эстей или на чьем-либо другом.

— Мисс Джин Эстей? — спросил я.

— Да. Так что там с цветами?

— Я и пришел, чтобы сказать вам об этом. Возможно> вам приходилось слышать имя Ниро Вулфа?

— Детектив?

— Да.

— Конечно.

— Очень хорошо. Это он прислал меня. Меня зовут Арчи Гудвин, я служу у него. Он хочет прислать цветы на похороны миссис Фромм и просил узнать, не будет ли каких-нибудь возражений против орхидей мильтония роезли альба, которые чисто белого цвета и очень красивы.

Секунду она не сводила с меня пристального взора, затем вдруг рассмеялась. Смех был невеселым. Плечи у нее затряслись, и она рухнула на стул, опустив голову и сжав виски ладонями. Дворецкий подошел к раскрытой двери, посмотреть, что случилось, я сочувственно произнес, что мне приходилось иметь дело с подобными приступами истерии, что было истинной правдой, и лучше ему не вмешиваться. Он согласился и притворил за собой дверь. Вскоре мисс Эстей начала успокаиваться, я подвинул стул и сел. Наконец она выпрямилась и вытерла глаза носовым платком.

— Меня смутил ваш костюм, — сказала она. — Это же нелепо так нарядиться ради того, чтобы прийти и спросить, нет ли возражений против орхидей! — Она замолчала и перевела дух. — Цветов не надо. А теперь можете идти.

— Я оделся так, чтобы получить возможность попасть в дом.

— Понимаю. Под ложным предлогом. Зачем?

— Чтобы встретиться с вами. Послушайте, мисс Эстей. Я очень сожалею, что мой маскарад вывел вас из равновесия, но теперь прошу вас посидеть спокойно несколько минут, привести в порядок нервы, а я тем временем, если позволите, объясню цель моего посещения. Надеюсь, вы знаете, что миссис Фромм вчера была у мистера Вулфа и выдала ему чек на десять тысяч долларов?

— Да. Я в курсе всех денежных дел миссис Фромм.

— Она говорила вам, зачем дала этот чек?

— Нет. Но написала на нем «аванс»…

— Я тоже не могу сказать вам, за что были выданы эти деньги, но сегодня миссис Фромм снова должна была встретиться с мистером Вулфом. Чек вчера был учтен и будет депонирован в понедельник. Мистер Вулф осознает свою ответственность перед миссис Фромм и считает, что должен провести расследование обстоятельств ее смерти.

Она уже почти взяла себя в руки.

— Этим занимается полиция. Двое полицейских ушли от меня меньше часа назад.

— Понятно. Что ж, отлично. Если им удастся чего-нибудь добиться, конечно. Но если нет, это сделает мистер Вулф. Вы желаете, чтобы он взялся за это дело?

— Не кажется ли вам, что мое желание не имеет никакого значения?

— Нет, вы ошибаетесь, для мистера Вулфа это важно. Полиция может допросить любого человека, имеющего хоть какое-то отношение к делу. У мистера Вулфа такого права нет. Он хочет переговорить с вами и прислал меня, чтобы я проводил вас к нему, и я мог бы выполнить его поручение одним из трех способов. Или припугнуть вас, если бы у меня было чем. Или подкупить, если бы я знал, что использовать в качестве приманки. Остается третье — сказать, что миссис Фромм посетила мистера Вулфа и выдала ему чек на десять тысяч и у него имеются основания думать, что ее смерть связана с делом, ради которого она обратилась к его услугам, поэтому он чувствует себя обязанным расследовать обстоятельства ее гибели и желает начать расследование беседой с вами. Вопрос заключается в том, хотите ли вы помочь ему в этом. Естественно, я думаю, что хотите. Мы обитаем на Тридцать пятой улице. Полицейский перед вашим домом остановит нам такси, и через пятнадцать минут мы будем на месте.

— Вы хотите отправиться сейчас же?

— Конечно.

Она покачала головой.

— Не могу. Я должна… нет, не могу.

Она полностью овладела собой, от приступа истерии не осталось и следа.

— Вы говорите, хочу ли я помочь. В этом нет никаких сомнений, вопрос только в том, как я могу помочь? — Она задумалась, изучающе глядя на меня. — Пожалуй, я вам кое-что расскажу.

— Буду вам признателен.

— Я уже говорила, что два сотрудника полиции ушли отсюда с полчаса назад.

— Да.

— Так вот, пока они находились здесь, незадолго до их ухода, одному из них кто-то позвонил, и после разговора он сказал, что Ниро Вулф, возможно, через своего помощника Арчи Гудвина сделает попытку связаться со мной. В этом случае меня попросили сообщить полиции все, что будет говорить Вулф.

— Очень интересно. И вы дали согласие?

— Нет. Я не желаю связывать себя никакими обязательствами. — Она поднялась, подошла к столу, достала из ящика пачку сигарет, закурила и сделала подряд две глубоких затяжки, продолжая стоять и глядеть на меня. — Я рассказала вам об этом чисто из эгоистических соображений. Мне думается, что мистер Вулф умнее любого полицейского. Именно поэтому миссис Фромм и дала ему этот чек, хотя я и не знаю, за что. Так как я была ее секретарем, то, естественно, имею к этому отношение. Тут уж ничего не поделаешь, но я не хочу предпринимать ничего такого, что еще больше вовлекло бы меня в это дело. А это, несомненно, случится, если я поеду к мистеру Ниро Вулфу. Если я не сообщу полиции, о чем он будет говорить со мной, они не отстанут от меня, а если расскажу… Ведь, возможно, миссис Фромм беседовала с ним конфиденциально и не хотела бы, чтобы о ее разговоре с мистером Вулфом стало известно полиции?

Она сделала еще одну затяжку, подошла к столу, погасила сигарету в пепельнице и вернулась.

— Я вам все рассказала. Я простая провинциальная девушка из Небраски. Если десять лет, проведенные в Нью-Йорке, не научили тебя, как нужно избегать столкновения с уличным транспортом, значит, тебе уже этому не научиться. Вот я оказалась замешанной в этом путаном деле, но я не хочу говорить или делать ничего, что может усугубить мое положение. Я должна искать работу. Я ничем не обязана миссис Фромм; я служила у нее, и она платила мне жалованье, и не такое уж большое, кстати говоря.

Голова у меня была запрокинута, чтобы я мог смотреть на нее, и мое лицо, если только оно слушалось меня, должно было выражать сочувствие. Крахмальный воротничок впивался мне в затылок.

— Не стану возражать вам, мисс Эстей, — уверил я. — Я тоже живу в Нью-Йорке десять лет. Вы говорите, что в полиции вас просили сообщить, что скажет вам Ниро Вулф. Ну а как насчет Арчи Гудвина? Они просили рассказывать о том, что я буду говорить?

— Пожалуй, нет.

— Вот и хорошо. Тогда мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, если вы сядете.

— Я сидела и отвечала на вопросы целый день.

— Согласен. Например, такой вопрос: где вы были вчера вечером от десяти до двух?

Она воззрилась на меня.

— Это вы спрашиваете?

— Нет, просто привожу вам образец тех вопросов, которые задавались вам в течение сегодняшнего дня.

— Ладно, вот вам образец ответов, которые я давала. Вчера, между пятью и шестью часами, — миссис Фромм продиктовала мне с полдюжины писем. Вскоре после шести она ушла переодеться к ужину, а я по ее поручению сделала несколько телефонных звонков. В восьмом часу, после того, как она уехала, я поужинала в одиночестве, затем перепечатала письма, которые она продиктовала, и пошла опустить их в почтовый ящик на углу. Это было около десяти часов вечера. Я сразу же вернулась, сказала Пекэму, дворецкому, что чувствую себя утомленной, отправилась в свою комнату, включила радио, чтобы немного послушать музыку, и легла в постель.