Око времени - Кларк Артур Чарльз. Страница 53

Ближе к ночи раскинули лагерь. Наутро картографы Александра возглавили путь на запад, к Вавилону, по обширной равнине. Эхо разносило по окрестностям голоса людей и топот коней. После Суз настроение у всех было подавленное. Казалось, груз времени тяжкой ношей лег всем на плечи. Порой Бисеза ловила на себе взгляды македонян и догадывалась, о чем они думают: вот женщина, она жива, она дышит, а родится она тогда, когда все, что нам знакомо, все, к чему мы прикасаемся, превратится в пыль. Получалось, что Бисеза — живой символ Разрыва.

К всеобщему облегчению, через несколько километров войско поравнялось с хронологической границей. Земля вдоль линии Разрыва на несколько сантиметров опускалась. Здесь была отчетливо видна торная дорога. На взгляд Бисезы, вымощена она была так себе — с помощью грубо вытесанных каменных плит, и все же, без сомнения, это была дорога. На самом деле, как сообщил Евмен, это была царская дорога, сеть которых некогда покрывала всю Персию, и Александру она необычайно пригодилась в деле покорения империи.

Даже несмотря на наличие мощеной дороги переход занял еще несколько дней. По обе стороны от мостовой лежала пыльная земля, на которой росли только чахлые кустики. Но тут и там попадались то каменные курганы, то ровные канавы — и то и другое явно искусственного происхождения, но все давно заброшенное, непонятно для чего устроенное.

Каждый вечер, когда войско устраивалось на ночлег, Кейси устанавливал радиоаппаратуру и слушал, не будет ли сигналов от экипажа «Союза», затерянного где-то посреди бескрайних просторов Азии. Они договаривались, что будут выходить на связь в определенное время, но с того самого дня, как космонавты собрались совершить посадку, от них так и не было никаких вестей. Кейси также следил за сигналом, исходившим от неизвестного радиомаяка, расположенного, судя по всему в Вавилоне. Рисунок сигнала остался прежним — это было просто попискивание, проносившееся по диапазону частот на манер технического пробного сигнала. Но все же оно звучало снова и снова. Кейси постоянно вел регистрацию сеансов связи, записывал данные о направлении сигнала, времени звучания, силе и прочих подробностях. Приблизительные вычисления упорно указывали на то, что источник сигнала находится в Вавилоне.

А еще — Очи. Вернее говоря, их отсутствие. По мере продвижения на запад Очи стали попадаться все реже, и в конце концов Бисеза вдруг поймала себя на том, что за весь день ей на глаза не попалось ни единого Ока. Никто не мог сообразить, что это могло означать.

Наконец поравнялись с очередной хронологической границей. Передовые ряды всадников подъехали к травянистой равнине, протянувшейся вдоль убийственно ровной линии с юга на север, насколько хватало глаз. Не пересекая линии раздела, всадники остановились.

На западе, рядом с границей, земля была разбита на многоугольные поля и расчерчена блестящими каналами. Тут и там посреди полей стояли грубовато сработанные саманные хижины под соломенными крышами. Приземистые, некрасивые, они казались комками кое-как слепленной глины. Хижины явно были населены: Бисеза видела, что от крыш некоторых из них к небу тянутся струйки дыма. Несколько коз и волов, привязанных к столбикам, смиренно паслись невдалеке от дороги. Но люди на глаза не попадались.

Абдыкадыр подошел и встал рядом с Бисезой.

— Знаменитые вавилонские оросительные каналы.

— Наверное, это действительно они.

Некоторые каналы служили продолжением высохших, наполовину обвалившихся канав, замеченных Бисезой раньше, — значит, то были те же самые древние инженерные сооружения, разрушенные веками. Но это грубое нагромождение эпох явно создавало практические проблемы: на участках из более поздних времен высохшие канавы отгораживали каналы от рек, питавших их водой. У некоторых крестьян каналы пересыхали.

Абдыкадыр сказал:

— Давайте подадим пример.

Он решительно шагнул вперед и пересек невидимую и неощутимую линию между двумя участками поверхности планеты.

Вскоре линию перешли и воины-македоняне, и войско продолжило путь.

Плодородность здешних земель не оставляла сомнений. Большая часть полей была засеяна пшеницей — высокой, с пышными колосьями. Бисеза, дочь фермера, такого сорта пшеницы не знала. А еще здесь росли просо и ячмень, кое-где возвышались финиковые пальмы. Сесил де Морган сообщил, что когда-то вавилоняне слагали песни об этих пальмах, и в этих песнях было перечислено триста шестьдесят разных блюд и вещей, которые можно сделать из них, — по одному способу применения на каждый день вавилонского года.

То ли крестьяне попрятались, то ли нет — но ни одного человека нигде не было видно, а войско Александра зависело от того, что выращивалось на этих полях.

«Здесь они будут вести себя более дипломатично», — подумала Бисеза.

У царя хватало людской силы, чтобы взять то, что ему было нужно, но местные жители знали свою землю, а столь огромному голодному войску нельзя было себе позволить такую роскошь, как хотя бы один несобранный урожай. Возможно, первым делом стоило все обставить так, чтобы воины Александра и люди, сведущие в инженерных работах, взялись за восстановление оросительной системы…

Абдыкадыр сказал:

— Знаешь, невозможно поверить, что это — Ирак, что мы всего примерно в сотне километров к юго-востоку от Багдада. Сельскохозяйственное процветание этих краев на протяжении тысячелетий питало империи.

— Но куда же все подевались? — спросила Бисеза.

Абдыкадыр ответил ей вопросом на вопрос:

— Разве стоит винить этих крестьян за то, что они попрятались? Их богатые обрабатываемые земли рассечены пополам и заменены полупустыней. Каналы действуют плохо. Едкий дождь истребляет посевы. Послушай… а что это там за громадина на горизонте? А? Вон там… — Он остановился и показал вперед.

На западе, на линии горизонта Бисеза рассмотрела постройки, издалека казавшиеся серыми и затянутыми пеленой тумана, — разновысокую стену и что-то вроде ступенчатой пирамиды.

— Вавилон, — прошептал Абдыкадыр.

Джош добавил:

— А это — Вавилонская башня.

— Матерь Божья! — вырвалось у Кейси.

Основная часть войска и обоз догнали авангард и встали большим лагерем на илистой равнине недалеко от берега Евфрата.

Александр решил выждать сутки и только потом войти в город. Хотел посмотреть, не выйдет ли к нему городская знать, дабы поприветствовать его. Никто не вышел. Александр отправил разведчиков, чтобы те осмотрели городские стены и прилегающую к ним местность. Разведчики вернулись целы и невредимы, но вид у них, как показалось Бисезе, был напуганный.

Невзирая на все хронологические сдвиги, царь решил въехать в город со всем подобающим ему великолепием. И вот рано утром, накинув расшитую золотом мантию и украсив голову золотой диадемой, он сел на коня и отправился к городской стене. Рядом с ним шагал Гефестион, их окружала фаланга щитоносцев — прямоугольник, выстроенный из устрашающих мышц и железа. Глядя на царя, невозможно было сказать, что ему больно ехать верхом. Бисеза в который раз поразилась силе духа этого человека.

Евмен и другие приближенные шли свободной группой позади царя. В эту группу входили капитан Гроув и его старшие офицеры, несколько британских солдат, Бисеза и экипаж «Пташки». Бисеза вдруг почувствовала себя немного неловко посреди этой величественной процессии, потому что она, ее современники и британцы были на голову выше любого из македонян, невзирая на всю роскошь их торжественных одеяний.

Городские стены сами по себе производили большое впечатление — сложенные из обожженного кирпича и отесанных камней, они трижды опоясывали город по периметру, растянувшись километров на двадцать. Наружную стену вдобавок окружал ров. Но не было никаких признаков жизни — ни дыма от очагов, ни воинов, бдительно глядящих вдаль с крепостных башен… а огромные ворота были открыты нараспашку.

Евмен пробормотал:

— В прошлый раз город был иным — когда сюда впервые вошел Александр. Нам навстречу выехал сатрап. Дорога была усыпана цветами, по ней шли воины и везли в клетках ручных львов и леопардов, а жрецы и прорицатели танцевали под звуки арф. Это было восхитительно! Это было подобающе! А это…