Благостный четверг - Стейнбек Джон Эрнст. Страница 31

Брехуня был с рождения богат, причем настолько, что просто не сознавал своего богатства. Ему казалось, что все люди таковы. Он считался ученым, однако талант он был или бездарь – никто не ведал; поинтересоваться этим открыто не осмеливались: ведь он учредил столько научных фондов, финансировал столько разработок, заседал в стольких попечительских советах! Он шутя отваливал миллионы, но при этом был не прочь поесть-попить за счет друзей… Он имел множество ученых регалий, однако некоторые люди втихомолку не без ехидства думали, что регалии ему присуждают лишь в расчете на пожертвования, что он как студент-футболист, которому платят стипендию отнюдь не за успеваемость…

Брехуня был коренастый, как пенек; волосы цыплячьего цвета росли кружком вокруг лысого темени. Глаза у него были блестящие, птичьи. Брехуня интересовался всем на свете. Он изучал окружающую действительность так рьяно, что совершенно разучился судить о ней здраво. Порой Док находил Брехуню забавным, но чаще впадал в отчаяние от его неуемной, близорукой восторженности.

Брехуня имел привычку разговаривать ором, ибо считал, что от этого речь яснее.

– Получил мою телеграмму? – проорал Брехуня с порога.

– Нет.

– Я к тебе на день рождения приехал! Всегда помню. Ведь сегодня сожгли Джордано Бруно!

– У меня день рождения не сегодня.

– Правда? Какой же у нас сегодня день?

– Пятница.

– Да? Ну ничего, я подожду.

– Долго ждать придется. День рождения в декабре. И койка у меня всего одна.

– Не беда. Посплю на полу. – Брехуня протопал на кухню, снял с чугунка крышку и принялся поедать тушеное мясо, отчаянно на него дуя.

– Стой, еще не готово! – Док с раздражением понял, что и сам кричит.

– Еще как готово! – громогласно заверил Брехуня, продолжая чавкать.

Док сказал:

– Тут ко мне заезжал Хитцлер. Рассказывает, тебя видели на газоне в университете Беркли, будто ты стоял на карачках, тащил зубами из земли червяка. Что это еще за глупость?

– Это не глупость… Слушай, почему у тебя мясо не готово?

– Я ж тебе говорил!..

– В самом деле?.. Так вот, дорогой мой, это не глупость! Я, видишь ли, изучал, как малиновки добывают червей, так сказать, свой хлеб насущный. И стало мне интересно, какое же усилие они при этом прилагают. Я установил у себя во рту маленький силомер. Вытащил из земли сорок восемь экземпляров. И представляешь, что получается? Получается, что птаха весом в три унции выжимает двадцать две унции – в семь раз больше собственного веса. Неудивительно, что они такие прожорливые. Пока еду добудешь – проголодаешься… Любишь малиновок?

– Не знаю, не особенно, – отвечал Док. – Ты что, так весь мой обед и слопаешь?

– Угу, слопаю, – подтвердил Брехуня. – Только он еще не готов. А выпить, часом, у тебя не найдется?

– Сейчас пива принесу.

– Отлично! Тащи побольше.

– А у тебя случайно не найдется пары монет?

– Не найдется. Ни гроша.

– Что?! Ведь у тебя денег куры не клюют!

– Скажешь тоже…

– Нет, правда, подкинь немного деньжат.

– Не могу, поиздержался.

– Врешь! – сердито сказал Док. – Все знают, что ты денежный мешок!.. И хоть бы раз за выпивку заплатил… Я уж молчу, что я из-за тебя чуть по миру не пошел. Кто хозяйничал у меня в лаборатории, пока я был в армии? Где банки с препаратами? Я, конечно, не утверждаю, что ты их стянул, но сомнение невольно возникает. Где они? Говори, брал?

– В общем-то, да, – признался Брехуня. Потом прибавил задумчиво: – Эх, жалко, что ты не какое-нибудь заведение…

– Я? Заведение?

– Ну да, учебное или благотворительное… Я бы тебе денег пожертвовал…

– Если бы да кабы… Пожертвуй хотя бы пару долларов на пиво, если хочешь сделать доброе дело… – Док вдруг устало расхохотался: все же смешного здесь больше. – Господи, разве бывают на свете такие люди. Это же сама несуразность в человечьем обличье!..

– А у тебя мясо горит, – заметил Брехуня.

Док подскочил к плите, сдернул чугунок.

– Ну еще бы не горело! – промолвил он с горечью. – Ты же выхлебал весь соус!

– А что, было очень вкусно.

В лавке Док сказал Патрону:

– Мне дюжину пива, баночного.

– А почему свое «богемское» не забираешь?

– Целей будет, – отвечал Док. – У меня в гостях… – Тут ему в голову пришла злая мысль, – у меня в гостях один очень интересный человек! Пойдем ко мне, посидим, выпьем по стаканчику. Бреху… в смысле, мой гость, про шахматы лучше меня растолкует.

– А что, пойдем, – согласился Патрон.

– Может, мне захватить бутылочку?

– Захвати.

Переходя улицу, Патрон спросил Дока:

– Будешь завтра на вечеринке?

– Буду.

Патрон сказал:

– Слушай, Док, ты мне очень нравишься. Только я тебя не понимаю. Разве бывают на свете такие люди, как ты?

– А что во мне, собственно, странного?

– Ты… как бы это сказать… ты вроде своих шахмат. Я совсем не могу тебя понять.

– Ничего удивительного, ведь ни один человек не воспринимает другого как реальное существо. Это еще что. Я вот тебя сейчас познакомлю с человеком, факт существования которого вообще противоречит объективной реальности…

– Ты это… не надо такими словами, – сказал Патрон с беспокойством.

Они поднялись на крыльцо. Брехуня встретил их громкими криками:

– Слушайте, внимайте – благая весть! Род людской скоро исчезнет!

– Позвольте, я вас познакомлю, – сказал Док. – Джозеф-Мария Ривас – Брехуня.

– Почему нельзя сжульничать в шахматах? – с ходу спросил Патрон.

– Как нельзя? Можно! По крайней мере, можно расстроить планы противника. А это почти то же самое… Так о чем бишь я? А-а, вот! Мы скоро вымрем подобно гигантским рептилиям!

– Интересная новость, – сказал Док.

– Это что ж, никаких людей больше не будет? – спросил Патрон.

– Совершенно верно, молодой человек. Люди долго шутили – и дошутились. Открывайте пиво! Человечество, спасая себя, самое себя уничтожило.

– Кого-кого уничтожило? – не понял Патрон.

– То-то, наверное, боги на Олимпе над нами потешаются, – продолжал Брехуня. – Грядет не Армагеддон, а газовая камера. И мы сами этот газ производим…

– Я, между прочим, собирался сегодня поработать над своей монографией… – сказал Док.

– Отлично! Я тебе помогу, – живо отозвался Брехуня.

– Нет уж, спасибо!

Брехуня повел речь дальше:

– Господа, человек разрешил свои проблемы. Он истребил с лица земли всех хищников, научился защищаться от жары и холода, победил почти все инфекционные заболевания. Старики доживают до глубоких лет, молодые и подавно умирать не торопятся. Войны, даже самые кровопролитные, не в силах помешать бурному росту народонаселения. А ведь было время, когда маленькая армия за какой-нибудь год могла уполовинить население страны! Голод, тиф, чума, туберкулез тоже действовали на славу… Маленькая царапина от копья – и пожалуйста вам: заражение и смерть. А сейчас? Знаете, сколько раненых в наше время не выживает? Всего один процент! А лет сто назад не выживало восемьдесят процентов!.. Население растет, плодородие земель падает. Так что в обозримом будущем мы просто-напросто погибнем от обилия себе подобных. Если что-то и могло бы нас спасти, так это регулирование рождаемости, однако человечество эту меру явно не приемлет!

– Жуткое дело, – сказал Патрон. – Какого же черта ты радуешься?

– Как тут не радоваться! Ведь это самая удачная шутка творца! Поглощенные выживанием сами себе готовят почву для вымирания!

– Во загнул! – сказал Патрон. – Ни фига не понимаю.

Док держал в одной руке стакан виски, в другой – жестянку пива. Делал маленький глоток виски и тут же запивал пивом.

– Так, – сказал он, – разум подсказывает не ввязываться с тобой в спор, а чувства зовут в бой.

– Вот и прекрасно, – сказал Брехуня. – Что там, кстати, у вас? Виски?

– Да, «Старая тенисовка», – ответил Патрон. – Налить тебе?

– Если можно, чуть позже. Еще не пора, – сказал Брехуня.