Солнечная буря - Кларк Артур Чарльз. Страница 19

— Наверное, такой уж сегодня день.

Затем Юджин стал рассказывать о своих моделях колебаний ядра, о том, как он надеялся с их помощью проследить за колебаниями ядра в прошлом.

— Я собираюсь построить модели событий, послуживших толчком к этой нестабильности, которая…

— Давайте пока забудем о прошлом, — вмешалась Шиобэн. — Устремим взгляд в будущее. Покажите нам, что нас ожидает.

Похоже, Юджина не на шутку изумило то, что будущее кого-то интересует сильнее, чем глубочайшая тайна физического происхождения данной аномалии. Но все же он послушно передвинул свою графическую модель вперед во времени на большой скорости.

Шиобэн видела, как сложно выглядит распространение волн в толще ядра и вокруг него, как множественные гармоники накладываются на основные колебания, видела и нелинейные волны — так назвали бы их специалисты. Энергия преображалась из одной формы в другую. И все же Шиобэн сразу заметила участки интерференции, рассеивания — и, что пугало гораздо сильнее, участки резонанса. В этих местах по окружности ядра энергия собиралась в мощнейшие пики. Юджин «заморозил» изображение.

— Вот это — самый последний пик. Катастрофа девятого июня.

Одна сторона ядра ярко пылала неестественным цветом.

— Данные наблюдений подтверждают мое предварительное моделирование и доказывают справедливость экстраполяции в будущее…

«Под „данными наблюдений“, — с горечью подумала Шиобэн, — он имеет в виду жуткую бурю, которая унесла тысячи человеческих жизней».

Она спросила:

— И что нас ожидает?

Юджин снова запустил модель на высокой скорости. Волны колебаний мелькали, вздымались и опускались. Шиобэн не успевала следить за динамикой.

А потом изображение вдруг озарилось ярчайшей вспышкой вокруг ядра — почти ослепительной. Многие от неожиданности зажмурились.

Юджин прекратил демонстрацию изображений и лаконично ответил на вопрос Шиобэн:

— Вот что.

Роуз Дели угрожающим тоном вопросила:

— Что вы хотите этим сказать?

— В этой точке модель перестает существовать. Колебания становятся такими мощными, что…

— Давайте не будем нервничать, — попросила всех Шиобэн. — Юджин, мы видим перед собой еще одну катастрофу. Верно? Новое девятое июня.

— Да.

— Но катастрофа гораздо более серьезна.

Юджин зыркнул на нее. Его явно снова потрясло ее невежество.

— Это вполне очевидно, — буркнул он.

Шиобэн обвела взглядом лица собравшихся. Ученые смотрели на Мэнглса, широко раскрыв глаза. Он явно раньше не сообщал об этих результатах никому, даже Михаилу.

Бад спросил:

— Насколько выброс будет мощнее? Как он проявится? Как ударит по нам, Юджин?

Юджин начал отвечать, но быстро скатился к теоретическим деталям.

Михаил прикоснулся к руке Бада.

— Вряд ли он может ответить. Пока это невозможно. Я с ним поработаю над этим. — И задумчиво добавил: — Но знаете, это не беспрецедентно. Вероятно, мы видим перед собой новую звезду S из созвездия Печи.

— Вот как?

На протяжении десятков лет астрономы изучают состарившиеся звезды класса Солнца, и у многих из них замечены циклы активности, подобные солнечным. Но некоторые звезды гораздо более переменчивы, нежели другие. Невыразительная звезда в созвездии Печи в один прекрасный день неожиданно взорвалась и в течение часа сияла в двадцать раз сильнее обычного.

— Если бы Солнце взорвалось как звезда S в созвездии Печи, — продолжал Михаил, — выброс энергии был бы в десять тысяч раз больше, чем при самых страшных солнечных бурях.

— И чем бы это было для нас чревато? Михаил пожал плечами.

— Вышла бы из строя вся флотилия спутников. Разрушился бы озоновый слой Земли. Растаяла бы поверхность обледеневших спутников планет…

«Печь. Очень подходящее название», — подумала Шиобэн.

А Юджин рассмеялся.

— О, энергетическая нелинейность ядра нашего Солнца будет намного мощнее. На несколько порядков мощнее. Неужели вы этого не видите?

Этим вопросом он заработал множество недовольных взглядов, а некоторые посмотрели на него просто-таки с ненавистью.

Шиобэн изумленно наблюдала за ним. Казалось, все это представляет для Мэнглса всего-навсего упражнение в математике. Этот юнец просто увидел закономерности в данных, а что означали эти закономерности по обычным, человеческим меркам, он словно бы не замечал. Такое отношение к делу просто-таки пугало Шиобэн.

Но она должна была сосредоточиться на том, о чем говорил Юджин, а не на тоне его высказываний. «На несколько порядков мощнее». Для физика — а точнее, для космолога — термин «порядок» означал «умножить на десять». Следовательно, грядущая катастрофа могла быть в десять, в сто, в тысячу раз страшнее той, что разразилась девятого июня, даже страшнее взрыва звезды S в созвездии Печи, о котором говорил Михаил. Воображение нарисовало Шиобэн жуткую картину, и она содрогнулась.

Оставалось задать еще один, вполне очевидный вопрос.

— Юджин, вам известна дата этого события?

— О да. На этот вопрос моя модель ответить в состоянии.

— Так когда?

Он прикоснулся к своему софт-скрину и выдал астрономическую дату по юлианскому календарю. Михаил интерпретировал ее для всех:

— Двадцатое апреля две тысячи сорок второго года. Бад взглянул на Шиобэн.

— Осталось меньше пяти лет.

Шиобэн вдруг почувствовала ужасную усталость.

— Что ж, похоже, я выяснила то, ради чего сюда прилетела. И, вероятно, теперь все вы понимаете, почему так важно соблюдать секретность.

Роуз Дели фыркнула.

— «Секретность», мать вашу. В ближайшие пять лет мы можем нацепить на голову мешки и бегать голыми — все равно ничего не изменится. Вы же слышали, что он сказал. Нам, — четко выговорила она, — хана.

Бад решительно возразил:

— А я так говорить не стану. — Он поднялся. — Пора обедать. Наверное, вы пожелаете позвонить своему премьер-министру, Шиобэн. Обеим. А потом мы продолжим работу.

14

Пропавшая без вести

Время для Бисезы пробежало слишком быстро.

Снова открылась школа, где училась Майра. Директриса понимала, что некоторым семьям — лишившимся жилья или имущества, вынужденным переехать, пережившим стресс или просто напуганным — нужно еще какое-то время для того, чтобы прийти в себя. Но шли недели — и по почте начали приходить настойчивые письма. Катастрофа катастрофой, но обучение детей должно было продолжаться. Так гласил закон, и родители обязаны были выполнять свои обязательства перед детьми.

Бисеза все острее ощущала давление. Она должна была отпустить Майру до того, как к ним домой явятся представители социальных органов. Кокон, которым она оплела себя и свою дочку, начал трескаться.

Но на свет дня ее неожиданно вывела британская армия. Бисеза получила по электронной почте вежливое сообщение с просьбой явиться к командиру.

Насколько было известно командованию, Бисеза просто-напросто исчезла с места прохождения службы восьмого июня, до начала солнечной бури. Идентификационный чип пятилетней давности сделал ее обнаружение невозможным, и с тех пор о ней никто ничего не слышал. Сразу после бури у армии — и у ее подразделений в Афганистане — нашлись дела поважнее. Но теперь бюрократическому терпению штаба пришел конец.

Банковский счет Бисезы пока еще не был заморожен, а вот выплату жалованья ей приостановили. Линда все еще могла пользоваться средствами со счета для покупок и оплаты услуг, но деньги, которых никогда не было особенно много, таяли с каждым днем.

Затем, так и не сумев разыскать Бисезу, командование армии сменило формулировку ее исчезновения с «вероятно, находится в самовольной отлучке» на «пропала без вести». Такие письма доставлялись лично ближайшим родственникам и, следовательно, должны были попасть в руки родителей, живших в Чешире, и бабушки и дедушки Майры по отцовской линии — родителей покойного отца девочки.

Бисезе повезло: первыми на письмо отреагировали бабушка с дедушкой Майры. Они встревожились и сразу же позвонили ей на номер лондонской квартиры. Их звонок дал Бисезе возможность позвонить родителям до того, как они вскрыли письмо, адресованное им. Бисеза не была близка с родителями; она рассталась с ними после того, как отец продал ферму, где она выросла. Она даже не звонила им после девятого июня, хотя и страдала от чувства вины. Но как бы то ни было, они не заслуживали того ужаса, какой могли бы испытать, распечатав письмо, где от имени министра обороны суровым и скорбным языком говорилось с выражением глубоких соболезнований, что были предприняты все попытки отыскать их дочь и что им будут возвращены ее личные вещи и так далее и тому подобное.