Золотая чаша - Плейн Белва. Страница 55

Придя как-то снова в одну из суббот домой рано и застав ее в своей комнате с тряпкой и щеткой для чистки ковров, он, однако, повел себя так же глупо, как и отец.

– И как твой молодой человек, Анна? Мама говорит, что ты встречаешься с милым молодым человеком, который приходит тебя повидать.

– О, – ответила она, – он только друг. Без друзей было бы так одиноко.

– Да, конечно. И ты часто с ним видишься?

– В основном по воскресеньям. В среду, когда у меня выходной, он чаще всего работает.

Он понимал, что задает слишком много вопросов, но был не в силах сдержать любопытства.

– И чем же ты тогда занимаешься по средам?

– Хожу в музеи сейчас, когда вы мне сказали об этом. В основном в тот, что на другой стороне парка.

Как странно! Жить в течение нескольких месяцев в одном доме с человеческим существом, прислуживающим тебе за столом во время еды и убирающим в твоих комнатах, и ничего о нем не знать, обнаружить лишь случайно… Он заставил себя вернуться к настоящему.

– Мы даже ни разу не разговаривали с тобой до того дня в прошлом месяце! Разве это не странно?

На губах у нее появилась улыбка.

– Нет, если подумать. Он понял.

– Потому что дом принадлежит моей семье, а ты только работаешь здесь? Ты это имела в виду?

Она кивнула.

– Но это неверно. Человека нужно оценивать по тому, что он сам из себя представляет. Не имеет никакого значения, где он работает или какие у него знакомые… – он на мгновение умолк. – Я, вероятно, выражаюсь не совсем ясно?

– Нет, я поняла, что вы хотите сказать.

Во взгляде ее, обращенном на него, была искренность. Конечно же, она понимала. Он почувствовал, как краска смущения заливает его лицо.

– Я мешаю тебе работать, Анна. Извини меня.

– Ну, с этой комнатой я закончила. Теперь надо идти вниз.

Странно, подумал он снова. Очень странно все это и необычайно грустно. Она жаждет красоты и, скорее всего, видела ее очень мало в своей жизни.

Вскоре он заметил, что возвращаясь домой раньше в те дни, когда работал по полдня, он надеется застать ее все еще в своей комнате. Между ними иногда происходили краткие разговоры, и так он узнал о ее умерших в Польше родителях, братьях в Вене и о ее первых месяцах в Америке.

Через какое-то время ему стало ясно, что он с нетерпением ожидает этих разговоров, по существу мечтает о них. Господи, Пол, о чем ты только думаешь?!

Ему нравилось по воскресеньям ходить пешком через парк к дому Майеров, которые жили в Ист-Сайде. Однажды в воскресный день, где-то в конце зимы, он гулял там один, так как Мими с родителями отправились в больницу, навестить кого-то из родственников.

Итак, он бесцельно прогуливался, наслаждаясь свежим, слегка сыроватым воздухом и своим упругим шагом.

Мысли теснились у него в голове. Странно, что мозг твой никогда не отдыхал, даже во сне, если верить Фрейду. В этот момент он думал о том, как ему оправдать свое существование на этой земле.

После того, что он узнал в Европе, ничто не представлялось ему более важным в жизни, чем деятельность по предотвращению войны. У него был неплохой стиль; может, ему стоит писать памфлеты для «движения за мир»? Надо посоветоваться об этом с Хенни.

Рассказы бабушки о Гражданской войне вселили в него непреходящий ужас перед кровопролитием. Он так никогда и не смог заставить себя заняться охотой после того, как с отвращением увидел трофеи на стенах охотничьего домика в горах Адирондака и голову мертвого оленя, свисавшую с капота машины. Война была в миллионы раз хуже охоты, и мертвые поникшие головы были в ней человеческими. Решено, он будет ходить на митинги в защиту мира и делать все, что от него потребуется. И он даст денег, много денег. Криво усмехнувшись, он подумал, что у Дэна не будет повода обвинить его в скупости.

Он уже почти достиг Пятой авеню, когда внимание его привлекла идущая быстрым шагом в нескольких ярдах впереди него женщина. Ее рост, а также блеск темнорыжих волос показался ему знакомыми, и он ускорил шаг, чтобы догнать ее и удостовериться, что не ошибся.

– О, Анна! Куда ты идешь?

– В музей.

– Одна, в воскресенье?

– Мой друг не смог сегодня прийти.

– Ты не станешь возражать, если я немного пройдусь с тобой?

– Нет, пожалуйста. Я хочу сказать, да, конечно.

– Ну, как, – начал он, – тебе понравились книги по искусству?

– О, да! Простите, что держу их так долго. Я верну их завтра, – она покраснела.

Бедняжка! Он понял, что ей неловко и поспешил ее разуверить.

– Я совсем не это имел в виду, Анна! Держи их у себя сколько захочешь. – Он так и не понял, что толкнуло его в следующий момент сказать: – Так как мы все равно гуляем, может ты сходишь со мной в «Армэри Шоу»? [32] Это очень интересная выставка современной живописи, – поспешил он добавить, – картины в основном из Европы. Возможно, она тебе и не понравится. Но о ней все говорят, и так как ты любишь картины, тебе следует ее посетить.

– Ну… я…

Он не дал ей договорить.

– Ее действительно стоит посмотреть. Во всяком случае, мне так показалось.

– Вы там уже были? Тогда вам вряд ли захочется пойти туда снова.

– Совсем наоборот. Именно поэтому я и хочу сходить туда еще раз. Это нечто удивительное и совершенно необычное.

Девушка все еще колебалась. Ее бледное лицо, с которого только что сошла краска смущения, вновь порозовело.

Он понял.

– Если мы кого-нибудь увидим, мы… знаешь, я скажу, что мы встретились случайно. Это будет только правдой. Пойдем. В этом нет ничего плохого, Анна.

Они свернули в сторону Лексингтон-авеню.

– Она на Двадцать пятой улице, пешком туда довольно далеко. Мы поедем на трамвае.

– А может мы прогуляемся? Я не против, даже если и далеко. Воздух такой свежий. И небо! Такое прекрасное.

Он взглянул вверх, туда, где сквозь рваные облака проглядывало далекое и холодное бледно-голубое небо; однако, в нем угадывался более густой синий цвет, говоривший о скором приходе весны. Он посмотрел вниз, на нее, и встретился с ее обращенным на него взглядом.

– Я так много времени провожу в доме. Мне бы хотелось побыть на воздухе подольше, – сказала она и быстро добавила: – не то чтобы я возражала, совсем нет, это чудесный дом и я рада, что в нем работаю.

Извинение заставило его очень мягко произнести:

– Тебе нравится Нью-Йорк? Ты много гуляешь по городу?

– О, да, я хожу везде. От могилы Гранта [33] до «Вулворт-билдинга».

– Вижу, ты не теряешь времени даром. «Вулворт-билдинг» только что закончен.

– Самое высокое здание в мире! – воскликнула она. В ее глазах застыло изумление.

Это изумление слегка рассмешило его и в то же время доставило ему истинное удовольствие. Ее все удивляло: проезжавшие мимо автомобили, окно цветочного магазина с выставленными в нем тюльпанами, огромная желтовато-коричневая собака.

– Это афганская борзая. – Сказал Пол. – Очень редкая порода.

В «Армэри» она изумленно ойкнула сначала при виде длинного ряда автомобилей, затем огромного зала и пышно разодетых знаменитостей, разглядывающих скульптуры и картины.

– Посмотри сюда, Анна. Это знаменитый американский художник, Джон Слоун. Представитель реалистической школы. Ты меня понимаешь?

– Что он рисует то, что существует на самом деле? Конечно. «Девушки, высушивающие волосы», – прочла она. Ветер полоскал белое белье на залитой солнечным светом крыше многоквартирного дома. – Я знаю, что они чувствуют. Рады выбраться из темных комнат. Это правда. Уж мне-то это хорошо известно.

Они двинулись дальше, к Ван Гогу, Матиссу, Сезанну.

– «Богадельня на холме», – прочла Анна. Она сказала это так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова в шуме толпы. – Прекрасная земля! Круглые холмы. В Польше, откуда я приехала, земля такая ровная. Как бы мне хотелось когда-нибудь воочию увидеть холмы!