Семья Звонаревых - Степанов Александр Николаевич. Страница 27

К полудню их нагнал большой отряд пехоты, среди которого шло несколько артиллерийских запряжек, две пушки с зарядными ящиками. Кто-то из солдат узнал разведчиков и подошёл к ним.

— Где Ваши лошади и оружие? — справлялись они.

— Немцам подарили в придачу с генералом Клюевым и другими генералами, — отвечали артиллеристы. — Где штабс-капитан?

— Впереди! Геройский командир провёл нас у немцев под носом, почти без боя. Мы захватили немецкие обозы, разжились галетами и шнапсом.

На привале артиллеристы прошли в голову колонны и разыскали Енджеевского.

— Здорово, орлы! — насмешливо приветствовал их штабс-капитан. — Коняг своих пропили, что ли, заодно с оружием и шинелями?

— Немец всё отобрал, как забрал нас в плен, — пояснил Блохин.

— Эх Вы, растяпы! Я без малого с целым полком и батареей ушёл от немцев. Вы замешкались, что ли, на лесной поляне?

— Захотели посмотреть, как русские генералы в плен сдаются. Тут нас немец и застукал, — ответил Зуев и подробно рассказал о пережитом.

— Ну как такую сволочь, как Клюев, не пристрелить на месте?! возмутился Енджеевский. — Хотя бы Вы догадались это сделать.

— Немец дюже охранял их превосходительств. Ведь ему будет лестно показывать наших пленных генералов своим. Вот, мол, посмотрите, какие мы герои, сколько русских генералов сразу забрали. Есть чем немцу гордиться! Генерал рыба большая и важная, не всякий день такую поймаешь, — ответил Блохин.

— Вы, я вижу, Филипп Иванович, по-прежнему остры на язык, — улыбнулся Енджеевский. — Сейчас в разговоре со мной это можно, а вообще остерегайтесь! Есть тайный приказ всех революционно настроенных солдат отправить в самые опасные места в бою, — предупредил Енджеевский.

К вечеру подошли к русской границе и вздохнули свободнее. Помощь была уже под рукой.

Артиллеристы стали разыскивать солдат из 6-го корпуса. Из рассказов солдат узнали, что командир 15-го корпуса генерал Мартос тоже сдался немцам, примерно при таких же обстоятельствам, как и Клюев. С ним сдались почти все генералы его корпуса.

Постепенно вырисовывалась картина полного разгрома 2-й русской армии.

Где находился сам командующий армией генерал Самсонов и его штаб, никто не знал. Солдаты упорно говорили, что и он находится в плену вместе со всем своим штабом.

Ходили самые панические слухи о приближении немцев к русской границе. Едва перейдя реку Нарев, отряд Енджеевского получил приказ немедленно окопаться на её южном берегу и не допустить переправы немцев через реку.

Случайно Енджеевскому удалось наткнуться на полевое казначейство 6-го корпуса и узнать о местонахождении штаба корпуса. Но найти его удалось только к вечеру.

В штабе ничего не знали о сдаче в плен 13-го и 15-го армейских корпусов и о судьбе генерала Самсонова и его штаба. Выслушав сообщение разведчиков, командир корпуса генерал Благовещенский набожно перекрестился и поблагодарил бога за то, что его корпус благополучно ушёл из Восточной Пруссии, и приказал штабному попу служить благодарственный молебен.

— Хорош бы я был, если б выполнил приказ Самсонова наступать на Ортельсбург на помощь 13-му корпусу. Сидел бы сейчас в плену вместе с Клюевым и Мартосом, — облегчённо говорил генерал.

— Быть может, тогда и Клюев не попал бы в плен, Ваше высокопревосходительство, сил у германцев было очень немного! Иначе мы не смогли бы прорваться сюда, — заметил Зуев.

— За такие речи следует расстреливать! — бешено крикнул Благовещенский, суя в лицо Зуеву свой волосатый кулак, но, заметив пёстрые канты вольноопределяющегося на погонах Васи, генерал заметно сбавил тон. Вы слишком смело рассуждаете о таких вещах, в которых мало что понимаете, господин вольноопределяющийся!

Не найдя своего начальства, артиллеристы решили с утра идти в Ломжу, где ремонтировались потрёпанные в боях батареи тяжёлой артиллерийской бригады.

Утром стала известна потрясающая новость — прибыли остатки штаба 2-й армии Самсонова: начальник штаба армии, генерал Постовский и другие офицеры. Им удалось прорваться через немецкие части и лесами дойти до Каролиненгофа, но тут в темноте исчез генерал Самсонов. Скорее всего можно было предположить, что он попал в руки немецких дозоров, ведущих разведку по дорогам в лесной полосе. До рассвета искали Самсонова, но так и не найдя, отправились дальше.

— Значит, ещё одним генералом больше попало в руки немцев! — с возмущением говорил Енджеевский. — Воображаю, какая у них теперь радость, одних генералов забрали что-то свыше двадцати. И генералы все высшие: командиры корпусов, а теперь даже и командующий армией.

— Неужели их не будут судить по возвращении из плена? — спросил Зуев.

— Ворон ворону глаз не выклюет. Генерал генерала не засудит, — мрачно отозвался Стах.

— Вот если бы расстреляли по суду Стесселя и компанию, то другим генералам было бы неповадно сдаваться в плен! — решил Блохин.

Весть об исчезновении Самсонова породила ряд слухов. Солдаты упорно твердили, что он сам сбежал к немцу, заранее договорившись с ним о сдаче своей армии.

— Судить его у немца не будут, только спасибо скажут за предательство. Харч положат ему генеральский. А до конца войны ещё много воды утечёт, — рассуждали они.

Многие чины штаба Самсонова были убеждены, что генерал не мог пережить такого позора, как разгром его армии, и покончил с собой. Но эта версия не пользовалась успехом. Зная Самсонова ближе других, генерал Постовский уверял, что сдаться в плен Самсонов не мог.

— Не в его характере. Это рыцарь воинской чести, — уверял он.

Общее настроение в штабе было угнетённое. Ждали дальнейшего наступления немцев из Пруссии. Готовились к обороне водного рубежа реки Нарев.

Батарея Борейко получила приказ сосредоточиться у станции Остроленка. Ходили слухи, что и тут она задержится недолго. Скорей всего, будет отправлена в Варшаву, где можно заняться наконец основательным ремонтом материальной части.

19

В район Остроленки, крупного железнодорожного узла, стягивались все части, уцелевшие после разгрома 2-й армии.

Около станции образовался целый военный городок — пехота, интендантство, госпитали, артиллерия. В здании бывшей прогимназии расположились штабные учреждения армии. Грозные события последних дней, как чёрные злые тучи, прижали людей к земле. Сутолока, неразбериха в частях и штабах усиливали состояние уныния и растерянности. Подсчитывались потери. Слухи, потихоньку передававшиеся из уст в уста, рисовали страшную картину. Германское радио открытым текстом передало сообщение немецкого главного командования о параде в Берлине. По Унтер ден Линден перед ликующей немецкой толпой строем прошли около ста тысяч пленных. Во главе колонны шли двадцать русских генералов, за ними безоружные полки с приспущенными до земли знамёнами. Двенадцать знаменщиков несли знамёна различных полков. Их провели мимо королевского дворца Кайзергофа и Вильгельм II в окружении своей свиты с балкона наблюдал за этим шествием.

Шептали обыватели, с круглыми от страха глазами:

— Говорят, в них бросали тухлыми яйцами…

— Гнилыми помидорами…

— Улюлюкали…

— Ужас, ужас! — И старушки набожно крестились.

К вечеру в штабе армии стали известны предварительные итоги потерь 2-й армии Самсонова. Помимо Енджеевского, вышли из окружения ещё несколько групп. Всего около двадцати тысяч солдат и пятисот офицеров да два генерала из штаба. Убитых насчитали до тридцати тысяч. Итого, пятьдесят тысяч человек. Немцы не могли взять в плен больше пятидесяти тысяч, из которых половина была раненых. Пушек всего в армии было около трёхсот. Семьдесят сохранилось. Значит, взяли немцы не пятьсот, как они сообщали, а не более двухсот тридцати, из них много побитых. Такова истинная картина победы немцев.

— Нельзя сказать, чтобы и это было очень утешительно. Если бы наши генералы, вместо сдачи в плен, подумали о том, как выйти из окружения, то никакой бы катастрофы не было, — заметил Борейко.