Уснувший пассажир - Степанов Анатолий Яковлевич. Страница 6

12

Вертолет опускался рядом с самолетом. Пружинисто опустился. Утихал моторный рев, стали видны лопасти крутящегося раскидистого винта. Еле удерживая фуражку обеими руками, к создавшему буранный ветер вертолету побежал второй пилот. Из обширного вертолетного брюха выпрыгнули по очереди четыре человека в рабочей униформе. Объединились со вторым пилотом, бурно заговорили, изображая нечто непонятными жестами. На людей, на аэровокзал, на горы они не смотрели, не интересовало их это.

– Граждане пассажиры! – голосом Сергея Сергеевича прорезалось сквозь утихающий шум местное радиовещание. – Настоятельно просим вас вернуться в зал ожидания. Своим присутствием на летном поле вы мешаете ремонтной бригаде производить работы.

Ничему они, честно говоря, не мешали. Но ремонтная бригада, ведомая вторым пилотом, поднялась в самолет, наблюдать было не за чем, и пассажиры подчинились командирскому приказу.

Обладатели СКВ рванули к заманчивому киоску. Но их опередили: рок-группа и Александр Иванович, предусмотрительно не участвовавшие в экскурсии к вертолету, уже причащались у импровизированной стойки. Жаждущим пришлось выстраиваться в очередь.

Аборигены были, как выражался Остап Бендер, чужими на этом празднике жизни. Они стояли у стен и тоскливо следили за тем, как отоваренные счастливчики ретиво опрокидывали и опустошали только что наполненные бокалы. Когда очередь рассосалась и прилавок с напитками обнаружился во всей своей красе, один из темно-серых ватников не выдержал и, как сомнамбула, направился к вожделенной стойке.

– Сто пятьдесят. Вот этого, – приказал он стюардессе-продавщице, щелкнув толстенным черно-желтым ногтем по зеленому боку «Балантайна», и протянул двадцатидолларовую бумажку.

– Откуда у тебя зелененькие, Серый? – вкрадчиво поинтересовались за его рифленой спиной. Человек, которого назвали Серым, медленно и настороженно обернулся. За его спиной стоял Александр Иванович со стаканом в руках и скалился. И непонятно было, улыбнулся он или ощерился.

– Из деревни помогают, начальник, – без выражения ответил тот, кого назвали Серым. Продавщица с двадцаткой замерла. Он, краем глаза заметив ее нерешительность, подсказал ей: – А ты наливай, наливай.

– Из какой? Из Атланты? Майами? Лас-Вегаса? – Александр Иванович хотел все знать.

– Из Говноедовки, – уточнил Серый. – А в общем, какое твое собачье дело?

– Просто любопытно, Серый, просто любопытно.

– Говорили, будто ты на пенсии? – в свою очередь спросил Серый.

– Правильно тебе говорили.

– Тогда понятно. Одно осталось – любопытствовать.

– Говорливым стал, – ответил Александр Иванович. – А на допросах молчал. Сколько отсидел?

– А сколько ты мне наматывал?

– Восьмерик, Серый, законный восьмерик.

– Три зимы у тебя адвокат отобрал.

– Значит, повезло тебе с адвокатом, – Александр Иванович вдруг заметил, что буфетчица по-прежнему на распутье – наливать или не наливать. – Налейте ему. Деньги настоящие. Наш Серый не фальшивомонетчик. Он суровый скокарь-домушник.

Сказал и отошел к музыкантам. Серый поднял стакан, наконец-то наполненный подозрительной стюардессой, левой рукой взял сдачу, сунул, ее в карман, выпил до дна, нашел глазами Александра Ивановича, встретился с ним взглядом и, смачно плюнув в пустой стакан, поставил его на стойку.

– Вы почему безобразничаете?! Вы почему безобразничаете?! – залилась криком от отвращения несчастная стюардесса. Не отвечая, Серый кинул на стойку пятерик из сдачи и не торопясь удалился.

Поняв, что Серый уже не видит его, Александр Иванович прикрыл глаза и в ярости сжал челюсти. Боже, как ненавидел он таких, ушедших от человеческой жизни навсегда и с дешевой бравадой. Их завистливую жадность без границ, их подлый и направленный на действия цинизм, их фальшивый воровской кодекс, их пошлые и Дешевые позы, их речь, жесты, манеру поведения!..

Чуткие музыканты с ходу усекли и дуэль взглядов, и легкий скандалец.

– Кто этот хряк? – мягко поинтересовался Дэн.

– Уголовник, Митяй, – ответил Александр Иванович. – И очень скверный человечишка.

– А вы, случаем, не из ментовки будете, папик? – еще мягче спросил Дэн.

– Был в ней до недавнего времени.

– Полный лом, – признался Дэн, – а мы хотели вас полюбить, папик.

Александр Иванович непонятно посмотрел на них всех, на каждого по очереди, усмехнулся кривовато и жестко закончил разговор:

– Извините за знакомство. В самое ближайшее время постараюсь вернуть должок за угощение.

И развернулся, и пошел, больше обычного припадая на палку. На выходе из зала он неожиданно столкнулся с Галиной Георгиевной.

– Где это вы пропадаете, милый Александр Иванович? – потребовала у него отчета взвинченно-веселая Галина Георгиевна.

– Я-то как раз все время на месте, на боевом посту у буфетной стойки. А вот вы…

– Давайте-ка выпьем. Коньячку. Я угощаю, – быстро предложила она.

– Нет, – твердо отказался он. – Хватит. Наугощался за чужой счет. Под завязку.

– А я все-таки выпью. Подождите меня.

Галина Георгиевна убежала в зал, а Александр Иванович вышел на воздух. За разговором он и не услышал, как ремонтники начали проверять двигатели. Неведомый громадный дикий зверь то нестерпимо взвывал, то умолкал.

Бегали туда-сюда по трапу ремонтники, нарушая командирский запрет, колбасились вокруг самолета наиболее нетерпеливые пассажиры.

Вернулась Галина Георгиевна, взяла его за руку, предложила:

– Погуляем?

– Полегчало? – вопросом на вопрос ответил он.

– А отчего мне должно было полегчать? Просто вы пила, вот и все.

– Если от выпивки не легчает, на кой черт тогда она?

– Давайте не будем словоблудить, – попросила она. – Просто погуляем.

– Для прогулок я мало приспособлен, – признался Александр Иванович и как аргумент слегка приподнял трость. – У вас же, как я понимаю, новый дружок в самолете завелся. Вот он – для прогулок: молодой, крепкий, строевой амбал.

– Какой еще амбал? – настороженно спросила Галина Георгиевна.

– Из первого ряда. С которым вы так мило кокетничали.

– А-а-а… – деланно протянула Галина Георгиевна. – Это простодушный мужичок, рядом с которым я присела, устав до невозможности? Вы ревнуете, Александр Иванович.

– А-а-а… – он очень точно передразнил. – Так это вы не кокетничали, а отдыхали? Вы слегка переигрываете, Галина Георгиевна.

Завершить пикировку им не дал второй пилот. Стремительно приблизился к ним и, продираясь между ними (они мешали ему пройти в здание), буркнул недовольно:

– Дело сделано, а закончить по-человечески все мешают. – В раздражении он случайно толкнул Галину Георгиевну и нашел в себе силы на ходу извиниться: – Пардон.

– Чего это он? – удивился Александр Иванович.

– Пошли за ним. Узнаем, чего это он, – предложила Галина Георгиевна.

13

Второй пилот ворвался в зал ожидания, найдя глазами командира, заорал:

– Сергеич, я снимаю с себя всякую ответственность! Так работать невозможно!

– Ну чего орешь? – вопросом осудил его горячность командир.

– А как не орать? – на полтона ниже, но все-таки возразил второй пилот, – Последняя доводка, а они шастают вокруг. У двигателей, в салоне…

– Кто?

– Да пассажиры же!

– Бортпроводницы! – заорал теперь командир. Две отдыхающие после раздачи пищи стюардессы вскочили с фанерных кресел и подбежали к первому после Бога. – Вот что, девочки. Давайте-ка к самолету и гоните всех сюда в зал. Всех без исключения! – Девочки без разговоров метнулись к дверям. – Ну а как там у вас?

– Заканчиваем, – обрадовал второй пилот. – Проверяемся в последний раз.

– Подожди-ка, – прервал его командир. Он увидел музыкантов и подошел к ним: – Парни, не в службу, а в дружбу. Сейчас всю шоблу сюда пригонят, и единственная возможность задержать всех здесь – ваш концерт. Сыграете, а?