Магистры пятого знака - Степанов Николай Викторович. Страница 33

— А самого этого… узколистного есть можно? — с надеждой спросил студент.

— Яд в чистом виде, — как отрезал карлик.

— Да что же это за лес такой! Ни плодов, ни ягод, ни птиц, ни зверей. А растения вообще на людей охотятся, — в голосе юноши сквозило отчаяние.

— Привал пять минут, — строго сказал я, после чего отвел Ухтыря немного в сторону. — Не в службу, а в дружбу: придумай хоть что-нибудь насчет пищи, пока мы не переругались. Обстановочка накаляется с каждой минутой.

— А что я могу? Не хотел вас пугать, но лес этот проклятый. В нем только нечисть да злые духи обитают.

В голове тут же родилась скороговорка: «Проклятые рыцари в проклятом лесу проклинали проклятия».

— Погоди! Ни тех ни других мы пока не встречали, если не считать твоего двоежора.

— И не должны были встретить. Я же не хочу, чтобы вы здесь умерли со страху или попали на зуб какому-нибудь вурдалаку. Мы идем по самой границе: справа нечистая сила, слева привидения. Здесь же у них ничейная зона. Одного я понять не могу: неужели у вас, у людей, все так запущено? Двух суток не прошло, а вы уже друг дружку сожрать готовы.

Его слова заставили меня задуматься. Действительно, происходило нечто странное: всех магистров охватил приступ зверского голода. А когда люди голодны, они становятся злыми, что, в свою очередь, порождает ссоры и драки. И выгодно это может быть только одному типу… Вот же сволочь, этот Вранк, и тут достал! Куда нашему крогулу до него!

— Злые духи, говоришь? — Моей злости сейчас тоже хватало на троих, что, однако, не мешало думать. — Чем они опасны?

— Страшны больно! Если им поддаться — могут загнать в соседнее болото, а оно гостей обратно не выпускает.

— Надеюсь, они не кусаются?

— Нечем. Духи, они и в Римазонской пустыне духи, — создания бестелесные. Трухлявый пенек им в печенку!

Страхом людей не накормишь, однако он гораздо сильнее голода.

— Пошли к духам. Только Маньку спрячь за пазуху, нечего животное пугать понапрасну.

За просмотром широкоформатного фильма ужасов о голоде никто не вспомнил. Да и сами эти ужасы кажутся уже не такими леденящими душу, если на них не просто глазеть, а еще и комментировать увиденное. И тогда выясняется, что у некоторых и клыки могли бы быть побольше, и походка чересчур вихлястая, и кровь слишком похожа на подкрашенную воду. Да мало ли можно найти недостатков, если взглянуть критически?

Крогул недоуменно посматривал на хохочущих магистров, явно опасаясь за наше душевное состояние. Наверное, он не знал, что самая лучшая защита от страха — смех. Конечно, при условии, что смеющийся не слетит с катушек.

— Мужики, вы не сильно устали? Лес уже закончился, — вклинился Ухтырь в паузу между анекдотами, которыми как из пулемета начал строчить Загоруйко. Видения и привидения нам к тому времени порядочно надоели, а желание посмеяться осталось. — Вон уже и деревню видать.

— Тогда веди на постоялый двор, будем устраиваться на ночь, — распорядился я.

— Тут нет постоялого двора. Деревушка слишком маленькая: два раза по столько дворов, — крогул растопырил пальцы обеих рук. — Выберем избушку побольше — и в гости. Богатым путешественникам всегда рады.

Понравившийся нам домик оказался шестым по счету. Он был не самым красивым в селении, зато по размерам заметно выделялся среди других.

— Хозяин, постояльцев на ночлег принимаешь? — закричал карлик, тарабаня в калитку.

На порог вышел мужчина лет сорока с массивной дубиной, обитой кованым железом:

— Смотря с чем пожаловали, гости дорогие. С добром или со злым умыслом?

— Да не волнуйся! С добром идем, и немалым, — скороговоркой промолвил Ухтырь и показал над забором золотую монету.

— И то правда, — улыбнулся мужик. — Прошу в дом.

Он открыл калитку, но с дубиной расставаться не спешил. Только в сенях хозяин поставил оружие в дальний угол, давая понять, чтобы мы сделали то же самое. Видя нашу нерешительность, успокоил:

— Не волнуйтесь. В доме Длонга еще ничего не пропадало.

Разоружившись, мы зашли в просторную гостиную.

— Мужики, вы пока посидите здесь, а мы поговорим с хозяином, — взял на себя роль устроителя карлик. — Алекс, пойдем со мной.

Через пять минут все трое вернулись: две сияющие физиономии и одна недовольная. Не любит наш казначей с деньгами расставаться, хоть что с ним делай!

— Он мне всю торговлю поломал, — пожаловался на студента домовитый карлик. — Прав я был, ой как прав! Нельзя вам деньги отдавать. Выложить десять монет за одну ночь! Да я бы за три сторговался. Чтоб ему в муравейник провалиться! А еще образованный!

— Да ладно тебе, он же свои деньги тратил.

Крогул так расстроился, что даже не стал продолжать спор, махнув рукой.

Зато хозяин устроил нам невиданный праздник живота. Вероятно, плата, полученная от Алекса, многократно перекрывала его расходы. К ночи в доме Длонга все стали добрыми: и домочадцы, и ближайшие соседи, не поленившиеся заглянуть на огонек, и постояльцы. Ухтырь и тот оттаял после третьей чарки медового напитка, перестав бросать колючие взгляды в сторону студента. Лишь Маньке шумное застолье не понравилось. Она съела кусочек мяса, запила молоком и забралась на печку в самый дальний угол. С пьяными мужиками особо не порезвишься.

Та же речка, тот же до жути надоевший мужик над речкой, вернее, его верхняя часть. Никак не угомонится! Нет от него покоя ни днем ни ночью. «А если камнем прямо в капюшон? Промазать не должен», — не совсем трезвая мысль настойчиво призывала к действию.

— Пытаешься играть по своим правилам? — с нескрываемым ехидством в голосе задал вопрос Вранк. — Что ж, я тебя предупреждал. Не хочешь быть как все — пожалуйста. Персонально для тебя сделаю соответствующие поправки.

А я и не заметил, как бурное веселье перешло в сон. Недаром говорят — натощак пить вредно, в особенности медовуху. Вроде сладкая водичка, а в голову шибает похлеще браги.

— Зачем же так себя утруждать? Я слышал, кто пытается свою судьбу переделать, тому плохо приходится.

«Интересно, что он мне может сделать во сне? Возьму сейчас пошлю его к чертовой бабушке и проснусь». — Хмель продолжал туманить мозги, и я ущипнул себя за руку. Боль почувствовал, но декорации не сменились. Вторая попытка тоже не принесла успеха. Только хохот Вранка больно ударил по ушам.

— И он еще смеет рассказывать сказки о моей судьбе! Удрать вздумал? От меня? Как ты не можешь понять: сотрудничать со мной можно, сопротивляться — бесполезно.

Я и в трезвом-то виде с трудом переношу, когда кто-то пытается меня воспитывать, а уж на пьяную голову — и подавно.

— Судьба у меня такая — плыть против течения. А менять ее — только зря время терять. Я и сам этого делать не буду, и тебе не советую. Слишком опасно, — мой тон сейчас был одновременно и поучительным, и снисходительным, словно опытный воин напутствовал начинающего бойца, предостерегая от глупостей и непродуманных действий.

Колдуна в капюшоне это задело за живое:

— Нет, у тебя точно с головой нелады. Подумай: кто ты и кто я?

— Подумал. И что? Ты — сигам с большими амбициями и слегка деформированной психикой. Иначе чем объяснить неуемное стремление к убийствам, да еще чужими руками? Я же — обычный человек, без которого, заметь, у тебя ничего не клеится. Ты бы и рад раздавить меня, как букашку, да не можешь. Наверное, я тебе симпатичен. Да?

Нет, впредь только трезвый образ жизни. Сейчас до такого договорюсь…

— Ты к чему клонишь? — Беседа явно пошла по не запланированному Вранком руслу.

На ум пришли слова, услышанные от Абыра:

— Раз уж ты меня сюда притащил, значит, связал две жизненные ниточки. За одну потянешь — и вторая никуда не денется. В общем, все там будем.

— Ну, ты сравнил! — облегченно вздохнул Вранк. — Что может сделать тонкий волосок прочному канату?