Быть драконом - Стерхов Андрей. Страница 96

Взять, к примеру, дракона по имени Вуанг-Ашгарр-Хонгль. Нагон Ашгарр думает, что наших прародителей слепил Господь из гончарной глины высшего сорта, Вуанг – что мы произошли от динозавров замысловатым путем эволюции, а я, Хонгль, то так думаю, то этак, а чаще всего никак не думаю.

Некогда мне думать о собственном истоке.

Работаю я.

Допив свой кофе, собрался закурить, но не успел. Альбина закончила сеанс и уже выпроваживала гостя, вернее гостью. Из прихожей донеслось:

– А еще, Альбина Сергеевна, я иногда слышу голоса.

Говорила густым начальственным басом какая-то незнакомая дама. Я ее не видел, но отчетливо представлял: бюст четвертого размера, усики над верхней губой и Эйфелева башня на голове.

– О голосах, дорогая моя Надежда Львовна, мы с вами в следующий раз поговорим, – пообещала Альбина, щелкая замками.

Наконец распрощались, дверь хлопнула, и хозяйка позвала меня в комнату.

Я сразу устроился на своем привычном месте – в углу дивана. Альбина, одетая не по-домашнему в строгий черный костюм, сначала распахнула шторы, открыла форточку, постояла какое-то время у окна, только потом села в кресло под пальмой.

Минуты две мы молча глядели друг на друга: ведьма не спешила начать разговор, а я не торопил.

Наконец она сказала:

– Тебе нужно сменить очки, дракон. Такие давно не носят.

– Поактуальнее темы нет? – хмыкнул я.

– Есть. Только не знаю, как подступиться.

– Говори, не бойся. Выслушаю и отпущу грехи.

– Про грехи, дракон, это ты в точку.

Ведьма вынула из кармана серебряный, украшенный рубином портсигар, выбрала сигарету, прикурила от молнии, сотворив ее между большим и указательным пальцами, сладко затянулась, выпустила дым и начала без обиняков:

– В мае, где-то между первым и девятым, пришла ко мне за помощью одна девица. Представилась Верой, на самом деле зовут Тоней. Разговоры начали разговаривать, выясняется: ребеночка родить хочет да никак не может забрюхатеть. Вот такая вот, представляешь, проблема: хочет, а не может. К врачам уже вдоволь находилась, разуверилась, решила к ведьме обратиться. Знакомые знакомых ко мне прислали.

– Ну и как? – поинтересовался я, пока Альбина затягивалась. – Помогла?

– Пыталась, но… – Альбина развела руками, при этом пепел с ее быстро тлеющей сигареты упал на ковер. – Даже мне оказалось не по силам. Три сеанса провела по полной программе, а только никакого толку. Когда в четвертый раз пришла, я не поленилась, глубже копнула. Тут-то вся правда-то и всплыла: дело, оказывается, не в ней самой (с ней как раз все нормально), а в ее мужике. Взялась я тогда через нее на него воздействовать. Научила всему, пентакль сунула, зелья проверенного отлила, но и тут… – Альбина горько усмехнулась. – Ладила, как говорится, баба в Ладогу, а попала в Тихвин. То ли она чего не так сделала, то ли мужик совсем никудышным оказался, а только не выгорело дело.

Альбина поискала глазами пепельницу, нашла ее на журнальном столике и поднялась из кресла. Расставшись с окурком, в кресло не вернулась, сложила руки на груди, поежилась так, будто озябла, и стала ходить туда-сюда по комнате.

Эка проняло тетку прожженную, удивился я. Давно ее такой не видел.

Только подумал – Альбина замерла и повернулась в мою сторону:

– Что?

Словно услышала мои мысли да не разобрала.

– Ничего, – поторопился сказать я. – Просто не пойму пока, зачем ты мне все это рассказываешь. К чему, собственно, клонишь.

– Слушай-слушай, дракон, сейчас поймешь, – уверила она. Вновь заходила из угла в угол, рассказывая при этом: – Когда Вера-Антонина в очередной раз плакаться пришла, я ей и говорю: бери-ка ты, сердечная, мужика своего за хобот да поскорее ко мне веди, сама его на месте поправлю. По-другому никак.

После этих слов Альбина остановилась около пальмы и замолчала. Будто вспомнила какую-то очень важную деталь и стала ее осмысливать. Я немного подождал, но, когда пауза затянулась, полюбопытствовал:

– И как? Привела Вера-Антонина к тебе своего мужика?

Альбина очнулась, посмотрела на меня так, словно видит меня впервые, потом некоторое время врубалась в суть вопроса, наконец ответила:

– Да. То есть нет. Нет, не привела, а потом и сама куда-то пропала.

И дальше уже слова потекли из уст ведьмы, как вода сквозь дыру в плотине:

– Три месяца прошло, я уже и думать про нее, откровенно говоря, забыла, как вдруг вчера вечером явилась. Явилась, забодай ее комар, не запылилась. Пришла вся такая всклокоченная, начала плести что-то бессвязное, ересь какую-то, а потом вдруг бух – в обморок хлопнулась. Я ее так, я ее сяк, я ее по мордасам, а она ни в какую. Не хочет в себя приходить, и все тут. Хоть тресни. Я бегом на кухню, воды набрала, нашатырь разыскала, возвращаюсь, смотрю – что за черт! – нет девахи моей. Смылась. Вот, думаю, актриса театра погорелого. Чего, думаю, приходила? Что хотела? Ну а вечером того же дня обнаружила, зачем она приходила, ради чего весь этот спектакль устроила.

Тут ведьма глубоко вздохнула, опустила взгляд долу и стала тереть ладонь о ладонь.

Нашкодившая семиклассница в кабинете директора школы, подумал я и подбодрил:

– Не бойся, Альбина, никому я твою тайну не выдам. Честное драконье.

Альбина кивнула – верю.

Потом сказала сама себе:

– Ладно. Будь что будет. А как иначе?

И удалилась в кабинет.

Пробыла там от силы секунды две и тут же вернулась.

Вернулась не с пустыми руками, с личным гримуаром – с толстенной и донельзя истрепанной тетрадкой в обложке из грубо выделанной свиной кожи, куда всю свою сознательную жизнь записывает тексты приворотов, заклятий, призывов, анафем, а также колдовские рецепты, имена духов и порядок магических церемоний.

Старательно избегая моего взгляда, ведьма протянула заветный гроссбух и при этом сказала:

– Открой на странице шестьсот шестьдесят пять.

Всучив мне тетрадь, отошла к окну и вновь закурила. По всему было видать, что сильно нервничает. Хоть и баба-яга, а не железная, сочувственно подумал я, разложил гримуар на коленях и раскрыл, где сказала.

– Видишь? – не оборачиваясь, спросила ведьма.

– Вижу, – ответил я.