Последний рубеж - Стерхов Андрей. Страница 41

– Какие у тебя глаза?

– Сейчас, наверное, мутные, а вообще – зеленые.

– А почему сейчас мутные? – не поняла девушка. У нее самой глаза были голубые. Бездонные.

– Глаза – зеркало души, – вспомнил Влад расхожее утверждение. – На душе у меня сейчас мутно, в глазах – соответственно. – Он облизал потрескавшиеся губы и попросил: – Слушай, у тебя вода есть? Что-то в горле совсем пересохло.

– Сейчас.

Она отошла к лошади и принесла походный сосуд из уродливой тыквы, покрытой черным лаком. Придерживая голову землянина, помогла ему напиться. Сделав несколько жадных глотков, Влад оторвался от фляги и поблагодарил кивком. Ему полегчало.

– Значит, говоришь, дьявольщина у вас тут происходит, – сказал он, вытерев губы ладонью. – Зверь выскочил из Бездны и давай души людские воровать. Так?

– Можно сказать – Зверь, а можно сказать – Звери, – поправила Тыяхша. – Зверей Бездны много, но все они – один Зверь.

– И все такие вот невидимые?

– Ты его не видел?

– Нет, знаешь, не видел. Чувствовал зад… Чувствовал, что где-то рядом, но не видел. Потом птица появилась. Потом… Слушай, а ты что – его видела?

– Конечно, видела. Я же Охотница. Я из Круга Хранителей Сердца Мира.

Тыяхша произнесла это так, словно ее принадлежность к некоему таинственному ордену могла объяснить все. Влад несколько растерялся.

Не давая землянину опомниться, девушка бесцеремонно ощупала его голову за правым ухом, затем за левым, после чего заявила:

– А ты, между прочим, особенный.

– Это я-то? – удивился Влад. – Чем же?

– Чувствовал присутствие Зверя?

– Так точно. Было дело.

– Вот. А обычные люди этого не могут.

– Совсем?

– Совсем.

– Надо понимать, чуют его только такие, как ты?

– Ну да, – подтвердила Тыяхша. – Только Охотники ощущают присутствие Зверя. И только они видят, каков он на самом деле. Другим взглядом.

– И какой он на самом деле?

– Зверь?

– Ну да.

Девушка попыталась найти слова, чтобы описать неописуемое, но не смогла, и сама спросила:

– А какой из себя ужас?

Влад хмыкнул:

– Извини. Всю тупость своего вопроса осознал. Больше ни о чем подобном спрашивать не буду. Во всяком случае, постараюсь. – И, помолчав, решил сменить тему: – Слушай, ты так здорово на всеобщем шпаришь. Где научилась?

– Вы земляне, наверное, считаете, что мы тут совсем дикари отсталые, – сказала Тыяхша, нахмурив красивые брови. – А мы не отстаем. Мы просто никуда не спешим.

Она произнесла это с вызовом и, поджав губы, стала смотреть куда-то вдаль. Влад понимающе улыбнулся и, чтобы впредь не было между ними никаких недомолвок, озвучил свою личную позицию по столь болезненному для малых, но гордых народов вопросу:

– За всех, подруга, не скажу, не уполномочен, а лично я ничего такого не считаю. По мне – хоть голышом тут бегайте и колеса не знайте, только людьми порядочными будьте. – И пока Тыяхша решала, обидеться или нет, еще раз спросил: – Все-таки где так щебетать научилась?

– В здешнем филиале Открытого университета, – наконец ответила Тыяхша и махнула рукой в сторону запада. – Там, в столице.

– В Киарройоке?

– Ну да, в Киарройоке. Где же еще?

– Столиц много, – напомнил Влад. – А сейчас где трудишься?

– Преподаю в частной школе. Там же, в Киарройоке.

– Что преподаешь, если не секрет?

– Авологию.

– Это что за беда такая?

– Наука о взаимосвязи всего со всем.

– Мать моя женщина! – искренне восхитился Влад. – Ты, Тыяхша, представить себе не можешь, до чего я люблю всякие лженауки.

Она вновь обиделась:

– Сам ты «лженаука»!

– Раньше да, был, – признался он. – А теперь я не «лженаука». Теперь я перекати-поле: ни о чем не жалею, ни о чем не мечтаю, качусь туда, куда дует ветер.

– Ты что – поэт?

– В душе – да. По жизни – нет.

– Бывает…

– Послушай, работаешь в Киарройоке, а здесь что делаешь?

– Пришло время тллонг. Каждый Охотник на счету. Я – Охотник.

– Взяла отпуск и рванула на сафари?

– Что такое «са-фа-ри»?

– Охота на экзотических зверей.

– Тогда верно: взяла отпуск и рванула на сафари. Чем больше Охотников будет в границах Долины Молчания, тем меньше Зверей останется перед Последним Днем Охоты.

– А что, будет такой день?

– Конечно. Через четыре дня.

– Откуда знаешь?

– Тут и знать нечего. Девятый день вторжения всегда Последний. К этому дню Зверь насытится, окрепнет, соберется в стаю и пойдет на Сердце Мира. Так всегда было. И в этот раз так будет.

Влад усмехнулся:

– Ясно. Если «так всегда было» – тогда молчу. Сильный аргумент.

Тыяхша, пропустив мимо ушей его колкость, а может, просто не заметив ее, спросила:

– Легче не стало?

– Не знаю. Вроде ничего не болит, но вставать пока не тянет.

– Тогда лежи, я сейчас.

Она вскочила и, двигаясь по-кошачьи грациозно, стала спускаться по северному склону холма. Когда окончательно скрылась из вида, Влад перевел взгляд на жеребца и, глядя снизу вверх на забавную морду этого игреневого чуда, попытался осмыслить приключившееся.

Ни в каких таких мифических зверей из какой-то там бездны он, конечно, не поверил. Склонялся к тому, что попал под действие одного из тех природных явлений, которые при всей своей внешней загадочности объяснимы с научной точки зрения. Его боевой опыт подсказывал, что встреча с двойником – феномен того же порядка, что и поющие ловушки Вахады или интерактивные миражи Таргалана. Или это нечто вроде Светящейся Леди, которая приходит по ночам к часовым на Прохте. Об этой даме, доводящей бойцов до самоубийства, тоже сказок полным-полно в свое время навыдумывали, покуда не выяснилось, что так своеобразно влияет на человеческую психику газ, выделяемый в темноте фиолетовой болотной ряской.

Пока Влад прикидывал что к чему, вернулась Тыяхша и сразу протянула ему темно-зеленые листья с красными прожилками, такие узкие и твердые, что их можно было легко принять за колючки.

– Что это? – недоверчиво скосился Влад.

– «Ресницы ветра», – ответила Тыяхша. – Растение такое. Жуй.

– Ты уверена?

– Встать хочешь?

– Хочу.

– Жуй.

Влад закинул в рот листки и разжевал. Рот сразу наполнился горьковатой слюной, язык задубел.