Схизматрица - Стерлинг Брюс. Страница 45

Вот. Сказано, и назад пути нет. С болью ждала она слов, которые освободят ее от него…

— Мой народ — это ты, — сказал он. — Мне следовало знать, что я не смогу нигде долго продержаться. Я — бродяга, такова моя жизнь, но для тебя она не подходит. Я знал, что ты со мной не пойдешь. — Он склонил голову, подперев ее железными пальцами искусственной руки, ярко блестевшими в сумасшедшем пронизывающем свете. — Тогда оставайся и дерись. По-моему, ты сможешь победить.

Первый раз в жизни он ей соврал…

— И я действительно могу победить, — сказала она. — Будет нелегко, мы никогда не вернем всего, что у нас было, но силы у нас пока есть. Пожалуйста, Абеляр, останься. Прошу тебя! Ты нужен мне. Проси меня о чем хочешь, кроме того, чтобы сдаться.

— Я не могу просить тебя стать другой, — ответил ей муж. — Люди меняются только со временем. Когда-нибудь то, что нас неотвязно преследует, сойдет на нет. Если мы доживем. Я считаю, любовь сильнее вины. Коли это так, найди меня, когда почувствуешь, что выполнила свои обязательства. Найди меня…

— Обещаю тебе, Абеляр. Скажи, что никогда не забудешь меня, если ты выживешь, а меня убьют вместе с остальными.

— Никогда. Клянусь всем, что было между нами.

— Тогда — до свидания.

Вскарабкавшись на огромное инвесторское кресло, она поцеловала его. Стальная рука мужа обвила ее талию, словно кандалы. Поцеловав его, она отстранилась, и он убрал руку.

Глава 6

Торговый корабль Инвесторов

29.09.53

Линдсей лежал на полу пещерообразной каюты, глубоко и трудно дыша. Перенасыщенный озоном воздух щипал нос, сильно обгоревший, несмотря на все кремы. Стены каюты были сооружены из черного металла, испещренного отверстиями. Из одного такого струился родничок дистиллированной воды. Струйка при такой тяжести круто падала вниз.

Судя по всему, каютой до него пользовались долго и основательно. Слабые царапины на полу и стенах тянулись до самого потолка, образуя причудливую клинопись. Очевидно, не только люди бывали пассажирами на кораблях Инвесторов.

Если новейшая шейперская экзосоциология верна, даже сами Инвесторы — не первые хозяева этих звездолетов. Каждый корабль, украшенный от носа до кормы роскошными мозаиками и барельефами из металла, казался не похожим на все остальные. Однако более тщательные обследования выявили скрытую базовую конструкцию: округлые шестиугольники носа и кормы, шесть длинных прямоугольных стенок. Исходя из этого, предполагали, что корабли Инвесторов куплены или найдены. Или украдены.

Корабельный лейтенант выдал ему койку — широкий плоский матрас с узором из коричневых и белых шестиугольников. Изготовлен он был для Инвесторов и поэтому — жестче джута. Вдобавок от матраса слегка припахивало инвесторским маслом для чистки чешуи.

В размышлениях о царапинах Линдсей обследовал стены каюты. Поверхность их была чуть зернистой, но молнии от его перчаток для ног скользили по металлу, как по стеклу. Хотя металл при предельных температуре и давлении может становиться несколько мягче. Какой-нибудь большущий, когтистый зверюга, плававший в жидком этане под высоким давлением, вполне мог наделать на этих стенах царапин в попытках прорваться наружу.

Гравитация была просто мучительной, но свет в каюте убрали. В громадном пространстве каюты не было никакой мебели, и вещи Линдсея, кое-как развешанные на магнитных подвесках, казались жалкими лоскутками.

Странно, что Инвесторы оставили каюту пустой, даже если она и выполняет порой функции вольера… Лежа неподвижно и стараясь дышать пореже, Линдсей размышлял об этом.

Бронированный люк загремел и сдвинулся. Линдсей приподнялся на искусственной руке, единственной части тела, не страдавшей от тяготения, и улыбнулся:

— Слушаю вас, лейтенант. Есть новости?

Тот вошел в каюту. Для лейтенанта он был пожалуй что маловат, всего на локоть выше Линдсея; жилистость его фигуры еще больше подчеркивалась клеванием носом на птичий манер. С виду он более походил на матроса, нежели на лейтенанта. Линдсей с интересом его рассматривал.

Ученые до сих пор строили различные предположения относительно иерархии Инвесторов. Капитанами кораблей всегда были женщины, хотя других женщин на кораблях не было. Массивного сложения, они вдвое превосходили габариты матросов. Росту сопутствовало неторопливое спокойствие, немногословная властность. Ступенью ниже шли лейтенанты, что-то наподобие дипломатов и министров в одном лице. Прочие члены команды составляли нечто вроде мужского гарема. Снующие повсюду матросы со своими ярко блестящими глазами весили втрое больше человека, но на фоне своих чудовищных повелительниц казались чем-то воздушным.

Будучи рептилиями, Инвесторы имели на затылке полосатые кожные складки — полупрозрачные, отливающие всеми цветами радуги и испещренные сетью кровеносных сосудов. Эти-то «пелеринки» и выражали всю их мимику, как у человека — лицо. В ходе эволюции пелеринки служили для температурного контроля; они могли расправляться и поглощать солнечный свет либо открываться в тени, чтобы отдавать излишнюю теплоту тела. Для цивилизованных Инвесторов они являлись не более чем атавизмом, подобно человеческим бровям, развившимся некогда для защиты глаз от пота. Теперь же они, опять-таки подобно бровям, имели первостепенное значение для общественной жизни.

Пелеринки вошедшего в каюту лейтенанта не давали Линдсею покоя. Слишком уж часто они трепетали. Частый трепет обычно интерпретировался как знак веселого расположения. У людей неуместный смех — признак сильного стресса. Линдсей, несмотря на профессиональное любопытство, не имел ни малейшего желания стать первым очевидцем припадка истерики у Инвестора и от души надеялся, что у этого типа просто дурные манеры. Как-никак корабль впервые посетил Солнечную систему и команда его не привыкла к людям.

— Нет новостей, Художник, — с заметным трудом ответил лейтенант на пиджин-инглиш. — Дальнейшая обсуждение платежа.

— Хорошее дело, — сказал Линдсей по-инвесторски. От высоких свистящих звуков сразу же начинало болеть горло, но все равно это было лучше, чем слушать, как лейтенант пытается овладеть языком людей.

Этот лейтенант был совсем не таким, как встреченный им в первый раз. Тот был деликатен и обходителен, обладал словарем, прямо-таки переполненным гладкими штампами, нахватанными из человеческих видеотрансляций. А этому, новому, язык явно давался с трудом.

Для первого контакта Инвесторы, несомненно, послали самого лучшего. Но, похоже, после тридцати семи лет знакомства Солнечная система превратилась во вполне безопасное место для ихней серой публики.

— Капитан желает тебя на пленке, — сообщил лейтенант по-английски.

Линдсей непроизвольно потянулся к тонкой цепочке на шее. На ней висел видеомонокль с таким теперь драгоценным фильмом о Норе.

— У меня есть лента, но она почти чистая. Отдать ее я не могу, но…

— Наша капитан очень любить свою пленка. Ее пленка имеет много других изображение, но ни одного вашего вида. Она станет изучать.

— Я хотел бы еще раз встретиться с капитаном, — сказал Линдсей. — Первая встреча была слишком короткой. Я с радостью готов засняться. Вы принесли камеру?

Лейтенант мигнул. Светлая мигательная перепонка на миг заслонила темное выпяченное глазное яблоко. Похоже, в этой каюте ему было темновато.

— Я принес пленку. — Открыв наплечную сумку, он извлек из нее плоскую, круглую коробку и, ухватив двумя громадными большими пальцами, поставил на вороненую сталь пола. — Вы откроете коробку. Вы станете затем производить забавные и характерные для вашего вида движения, которые пленка будет увидеть. Продолжайте делать так, пока пленка не поймет вас.

Линдсей покачал из стороны в сторону нижней челюстью, имитируя инвесторский аналог кивка. Инвестор был, похоже, удовлетворен.

— Язык не нужен. Пленка не слышит звука. — Он повернулся к выходу. — Я вернусь за пленкой через два ваших часа.