Такламакан - Стерлинг Брюс. Страница 9

Он был профессионал. Он мог себе представить, как украсть военные секреты сверхдержавы и остаться в живых. Это очень рискованно, но в конечном счете – всего лишь военный объект. Ракетная база, например. Азиатская тайная ракетная база – это было бы даже весело.

Но это – не военный объект. Это совершенно новые средства промышленного производства. Пит понимал с интуитивной уверенностью, что техника такого уровня революционности – это дело не для шпионов, не для спортивного интереса, даже не для солдат. Это вопрос больших, очень больших денег. Узнав о ней, он еще может выжить.

Рассказав – ни за что.

Восторг удивления тем, что он видел, действительно его доставал. Восторг удивления – это пройдет. А трезвость отдаленных последствий душила, как мокрое полотенце.

Можно было представить себе, что отсюда удастся уйти целым, но никакого приемлемого будущего он для себя не видел, если передать эти аккуратные фотографии неимоверного чуда шпионам на Потомаке. И представить себе невозможно, что будут существующие власти делать с этим знанием. Страшно подумать, что они сделают с ним самим за то, что он им это передал.

Пит смахнул с шеи пот, ливший, как в сауне.

– Так что я думаю, тут либо геотермальная энергия, либо термоядерный генератор, – сказала Катринко.

– Я бы сказал, что термоядерный, учитывая обстоятельства.

Скалы под ножными захватами кишели насекомыми: падальщиками и мусорщиками, разборщиками и поглотителями клея, поедателями мозгов. Это были абсолютно лишенные разума устройства, специализированные как многоножки. Особо агрессивными они не казались, но наверняка было бы смертельной ошибкой среди них присесть.

Что-то похожее на рачка с диафрагмальной пастью и глазами на длинных стебельках решило попробовать сапог Катринко. Она с воплем отпрыгнула на выступ.

– Маску надень! – выговорил ей Пит.

Влажная жара была благословением после разъедающей стужи Такламакана, но почти все отдушины и щели густо чадили запахом горячего бифштекса и горелой резины, всеми вариантами побочных продуктов механического метаболизма. У Пита стало саднить в легких при одной этой мысли.

Он направил запотевший спекс на ближайшую углеволокнистую колонну и на золотые, сияющие, невероятно манящие огни иллюминатора звездолета.

Катринко пошла вперед. На фоне кружевных решеток она была безжалостно заметна. Чтобы не рисковать быть обнаруженными при движении в обе стороны, каждый взял рюкзак с собой.

Сперва подъем шел легко. Потом из мокрой темноты вылетела машина, похожая на шестикрылую стрекозу. Жалящий хвост хлестнул по нитчатой колонне как удар лошадиного копыта. Катринко отлетела назад, прокувыркалась десять метров и повисла тряпичной куклой на своем последнем крюке.

Летающая тварь описала восьмерку, пытаясь что-то сообразить несуществующим разумом. Потом из звездного неба вылетела более медленная, но куда более огромная машина и напала на повисший рюкзак Катринко. Рюкзак лопнул рождественской хлопушкой среди вскипевшего хаоса когтистых крыльев. Баснословной цены оборудование плюхнулось вниз, в горячие лужи.

Катринко вяло дернулась на своей веревке, и тут же стрекоза бросилась на это движение. Пит выпустил ленту светошумовых гранат.

Мир взорвался вспышкой, жаром, сотрясением и летящими лохмотьями. Невыносимо жаркий и громкий грохот грозы в пещере. Лучший способ волшебного исчезновения: полное ошеломляющее отвлечение, единственное реальное волшебство в мире.

Пит подплыл к Катринко как воздушный шар на резиновой нитке. Когда через двадцать семь наполненных сердцебиением секунд он подлез к звездолету снизу, обе саморастягивающиеся веревки он пережег.

Серебристый дождь лохмотьев свел искусственных насекомых с ума. Дно каверны вдруг закишело подпрыгивающими механическими жаркими призраками, смесью прыгунов, ползунов, летунов. На краю поля зрения из глубин луж поднимались новые твари, большие и чешуйчатые, как зеркальные карпы навстречу рыбьему корму.

Свой рюкзак Пит бросил у основания колонны. Явно в этом мире рюкзаку недолго было жить.

Пит и Катринко нашли нижнюю сторону огромного иллюминатора и распластались по его поверхности.

Там они прождали совершенно неподвижно около часа.

Катринко сумела перевести дыхание. Ребра перестали кровоточить. Потом они прождали еще час, пока ползучие и летучие жаровые призраки яростно шныряли вокруг их укрытия, следуя обрывкам собственных программ. И еще третий час прождали.

И тогда к ним в их небесах присоединилась беспамятная орда машин с засасывающими юбками и тачками вместо голов. Роботы нашли уклон и стали заполнять его большими жвалами, выплевывая каменную известку, наляпывая ее и выглаживая на месте, без устали и без жалости.

Пит воспользовался возможностью и попытался спасти утерянное снаряжение. Там такие были знаменитые федеральные штучки: аудиожучки с собственным интеллектом, высокого разрешения гель-камеры, сенсоры и детекторы, блоки, зажимы и захваты, бесценные флаконы запрограммированной нейронной ткани... Пит пополз по дну звездолета.

Все это уже давно исчезло. Даже саморастягивающиеся веревки сожрали длинные вереницы фуражирующих цыплят. Машинки все еще копошились в черном кружеве колонны, вынюхивая и выщипывая все молекулярные следы с явным удовлетворением.

Пит вернулся к Катринко и разбудил ее, застывшую и онемевшую в укрытии. Они осторожно пробрались вокруг искривленного края корпуса звездолета, выискивая слабину. Потеряв снаряжение, они оказались в очень трудной ситуации, но это было не важно. Образ действий был теперь очевиден, и потеря альтернатив прочистила мысли Пита. Его поглощало горячее желание проникнуть внутрь.

Он пролез под навес большого, глубоко изъязвленного выступа. Там оказалась спутанная веревка, сплетенная из мертвых и разлохмаченных органических волокон, похожих на волосы в выпуске раковины. Она вся окаменела от твердого лака слюны роботов.

Это были веревки скалолазов. Кто-то вырвался здесь наружу – пробился через корпус звездолета изнутри. Роботы пришли устранять повреждение, тщательно запечатали дыру и оставили этот уродливый горб каменной рубцовой ткани.