Калейдоскоп - Стил Даниэла. Страница 9

Соланж вздохнула. Сэм был таким настойчивым, что поначалу даже напугал ее. Но после нескольких минут беседы она изменила о нем свое мнение. За все время оккупации она не водила знакомства ни с одним немцем, а уж тем более с солдатами, и теперь ее принципы не изменились, но все же… Этот парень был американцем и казался таким дружелюбным и открытым.

– D'accord, – наконец сдержанно произнесла она.

– Я очень надеялся, что ты согласишься, – кивнул Сэм и, видя, что Соланж смутилась, с улыбкой взял ее руку. – Спасибо.

Они медленно поднялись из-за столика, и Сэм проводил ее через улицу, к подъезду. Соланж протянула ему руку и вежливо поблагодарила за ужин, потом тяжелая входная дверь закрылась за ней.

Медленно шагая по парижским улицам. Сэм чувствовал, что его жизнь изменилась буквально в считанные часы, что эта женщина… эта девушка… это необыкновенное создание – его судьба.

– Где ты пропадал вчера вечером? – поинтересовался Артур за завтраком.

Квартировали они в гостинице «Идеал» на рю Сан-Себастьян. Солдаты союзнических армий были размещены в подобных гостиницах по всему Парижу. Сам Артур предыдущий вечер провел в исключительно приятной компании, хотя вина было многовато, а женщин – наоборот.

– Я ужинал с Соланж, – невозмутимо ответил Сэм, допивая кофе.

– Кто это?! Ты, значит, «снял» парижанку после того, как смылся от меня?

– Нет…

Сэм со свойственной ему озорной улыбкой посмотрел прямо в глаза приятелю:

– Ты тоже знаком с Соланж… Мы вчера встретили ее на рю д'Арколь… Рыжие волосы, зеленые глаза… стройные ноги… классная походка…

– Ты серьезно?..

Артур быстро оправился от изумления и тут же рассмеялся – Сэм, конечно; шутил.

– Я тебе чуть было не поверил. Ну правда, где ты был?

– Я же сказал тебе. С Соланж.

На этот раз он говорил абсолютно серьезно.

– Уокер, ты не врешь? С той девушкой? Где ты се нашел, черт тебя дери?

– У ее дома. Я вернулся – так, на всякий случай, а она как раз возвращалась домой. Она занимается с больным ребенком.

Артур удивленно уставился на друга:

– Как ты это выяснил? Насколько я помню, она с нами говорила только по-французски, к тому же на жаргоне.

– Она немного говорит по-английски. Она, правда, сказала, будто ей девяносто лет, но в остальном мы общались вполне нормально.

Сэм не мог скрыть своего самодовольства, считая, что Соланж теперь его девушка.

Глядя на друга, Артур пожалел, что сам не проявил настойчивости. Сэм принадлежал к тому типу людей, которым достается в жизни все лучшее.

– Сколько ей лет?

Артура разобрало любопытство. Ему тоже хотелось все о ней знать.

– Девятнадцать.

– И ее папаша не набросился на тебя с кухонным ножом?

Сэм покачал головой:

– Ее отца и брата убили немцы, а мать умерла от туберкулеза. Она живет одна.

Артур был поражен. У них, видно, действительно состоялся обстоятельный разговор, раз приятелю удалось столько узнать о ней.

– Ты с ней и дальше будешь встречаться? Сэм кивнул и, уверенно улыбаясь, произнес:

– Обязательно. И хотя она этого еще не знает, после войны мы обязательно поженимся.

Артур с трудом скрыл свое изумление, но ничего не сказал, потому что понял – его друг и не думает шутить.

Вечером, за ужином, Соланж рассказала Сэму, как ей жилось в Париже при немцах. В некотором смысле ее испытания были даже тяжелее тех, что выпали на его долю.

Беззащитной девушке пришлось применять всю свою смекалку, чтобы избежать ареста, пыток или изнасилования. Немцы вели себя в Париже как хозяева и считали всех французских женщин своими. После гибели отца ей пришлось содержать мать, и Соланж отдавала ей все продукты, которые удавалось добыть. В конце концов их выселили из квартиры, и мать Соланж умерла у нее на руках в снятой комнатушке, где девушка жила и сейчас наедине со своими печальными воспоминаниями.

После ужасных лет оккупации у нее пропала вера в людей. Выдача немцам ее брата стала последним ударом по ее патриотическим чувствам к соотечественникам.

– Я хотел бы, чтобы ты когда-нибудь повидала Америку, – произнес Сэм, прощупывая почву.

Он с удовольствием наблюдал, как Соланж с аппетитом ест все, что он заказал.

Она в ответ пожала плечами, показывая, что мечты об этом нереальны:

– Очень далеко…

И соответствующий жест подкрепила французской фразой:

– C'esttres loin…

Для нее это было решающим аргументом.

– Да нет. Не так уж это далеко.

– А ты? После война опять Арвар? – Может быть…

Сэм не знал, продолжит ли он теперь учебу в университете. Может, все-таки стоит попробовать себя на актерском поприще? – задумывался он.

На привалах, в окопах они с Артуром много об этом говорили. Тогда университет казался чем-то очень важным, но трудно было предугадать, как псе сложится после возвращения домой. Многое может измениться.

– Я хочу быть актером…

Ему хотелось увидеть ее реакцию. Соланж заинтересовалась.

– Актером? – переспросила она, а потом кивнула в знак одобрения.

Сэм просиял и чуть не расцеловал ее. Для Соланж, правда, причина его радости была не совсем понятна.

Он заказал вазу фруктов; их Соланж не ела уже несколько месяцев. Щедрость Сэма смущала ее, но в то же время казалась очень естественной, словно они были старыми друзьями. Не верилось, что это всего лишь второй совместный ужин.

Их дружба расцвела. Они регулярно встречались, гуляли вдоль Сены, заходили в маленькие бистро и кафе поговорить, перекусить или посидеть молча, держась за руки.

Сэм в те дни почти не виделся с Артуром, а когда наконец встретился с ним за завтраком, услышал новости, которые ему совсем не понравились.

Спустя два дня после победного парада на Елисейских полях войска под командованием генерала Патона форсировали реку Мез, а еще через неделю заняли город Мец на реке Мозель, вплотную приблизившись к границам Бельгии. Было маловероятно, что их полку дадут долго прохлаждаться в Париже. 3 сентября Брюссель и Антверпен освободили британские войска.

– Вот увидишь, Сэм, нас точно опять пошлют на фронт, – мрачно заметил Артур за кофе.