НеВозможно (Алмазный браслет) - Стил Даниэла. Страница 7

– Во вторник я еду в Брюссель, туда и обратно. Надо повидаться с одним новым художником, а заодно навестить и старых знакомых, – сказала Саша.

– Главное – к выходным возвращайся домой. – Супруги были приглашены на день рождения к одной из Сашиных лучших подруг. Она в прошлом году овдовела и теперь встречалась с мужчиной, которого все как-то сразу невзлюбили. До него были и другие претенденты, но ни один не вызвал одобрения у ее друзей и подруг. Друзья желали ей поскорей расстаться с очередным незадачливым ухажером. Ее покойный муж был близким другом Артура, болел он долго и умирал мучительно. От рака. Ему было всего пятьдесят два, жена была ему ровесницей. Теперь она мрачно шутила, что оказаться снова на выданье после двадцати девяти лет супружества – дело безнадежное. Артур с Сашей ее жалели и мирились с ее кавалерами. Саша общалась с нею теснее остальных и знала, как ей одиноко.

– Я постараюсь вернуться в четверг. В крайнем случае – в пятницу. Хочу с Ксавье повидаться, а когда он вырвется, пока неясно.

– Передавай привет от меня, – попросил Артур. Они еще немного поболтали и распрощались. Саша сделала себе салат и стала листать газеты, приготовленные для нее управляющим галереи. Потом принялась разбирать свою парижскую почту. Несколько приглашений на приемы, куча рекламных сообщений о предстоящих вернисажах, письмо от подруги. В Париже она редко посещала званые вечера, разве что когда их давал кто-то из крупных клиентов, тогда отказаться было нельзя. Она не любила куда-то ходить без мужа, ей нравилась их тихая, спокойная жизнь, нарушаемая лишь событиями в мире искусства и общением с близкими друзьями.

Как и обещала, Саша позвонила сыну, но не застала его дома. Она оставила сообщение на автоответчике. К полуночи Саша уже была в постели и быстро уснула, а утром проснулась в восемь часов, разбуженная будильником. Шел дождь, в воздухе висел туман, было сумрачно. В половине десятого, накинув плащ, Саша бегом пересекла двор и вошла в галерею, где в десять часов у нее была назначена встреча с управляющим. По понедельникам галерея была закрыта для посетителей, и можно было весь день спокойно работать. Вдвоем с управляющим, Бернаром, они сели за составление графика мероприятий на следующий год.

Пообедала она у себя в кабинете, и день прошел незаметно. Было почти шесть, когда секретарь доложил, что ей звонит дочь из Нью-Йорка. С сыном Саша общалась не в пример чаще, за сегодняшний день они уже успели дважды поговорить по телефону. Ксавье обещал приехать в среду и сходить с ней на ужин, значит, в четверг можно будет возвращаться в Америку. Саша с улыбкой сняла трубку, приготовившись к очередной порции жалоб на шефа-фотографа. Главное – чтобы дочь не бросила работу. Временами Татьяна бывала своенравной, она терпеть не могла находиться у кого-то в подчинении, а еще больше – когда с ней обращались несправедливо, а босс дочери как раз был из таких, это Саша успела заметить. Имея диплом Брауна, Татьяна могла рассчитывать на большее, чем подносить ему кофе и подметать пол в студии.

– Привет, родная, – машинально по-французски поздоровалась она и с удивлением услышала молчание. Она решила, что связь прервалась и Татьяна сейчас перезвонит, уже совсем было положила трубку, как вдруг различила какой-то глухой звук, больше похожий на звериный, чем человечий. – Тати? Это ты? Девочка моя, что стряслось? – Теперь она догадалась, что дочь рыдает. Она не сразу смогла ответить.

– Мамочка… Приезжай скорее! – При всей своей новоявленной самостоятельности, сейчас Татьяна говорила голосом беззащитной пятилетней девочки.

– Что случилось? Тебя уволили? – Это было единственное, что, по мнению Саши, могло повергнуть дочь в такое отчаяние. Друга у Татьяны в данный момент не было, так что о несчастной любви разговор не шел.

– Папа… – Она опять разрыдалась, а Саша почувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди. Что могло случиться с Артуром?

– Татьяна, говори, что стряслось. Быстро! Ты меня пугаешь.

– Он… Мне позвонили из банка. Несколько минут назад. – В Нью-Йорке было около полудня. Если бы он попал в аварию по дороге в город, позвонили бы еще вчера ночью. Артур всегда имел при себе все телефоны. Как и она.

– С ним все в порядке? – У Саши тисками сжало грудь, а Татьяна продолжала рыдать.

– У него был сердечный приступ… На работе… Они вызвали «Скорую»…

– О боже! – Саша зажмурилась и продолжала слушать. Рука, сжимавшая трубку, дрожала.

– Мамочка… Он умер. – С этими словами жизнь для Саши остановилась. Пол и потолок поменялись местами. Не отдавая себе отчета, она вцепилась одной рукой в трубку, а другой – в старый отцовский стол, словно силясь удержать равновесие. У нее было чувство, что она летит в пропасть.

– Этого не может быть. Это какая-то ошибка, – сказала Саша, как будто могла силой своего слова или воли повернуть все вспять. – Это неправда! – выкрикнула она ожесточенно. Каждую клеточку ее тела словно пронзило током. Она хватала ртом воздух.

– Это правда, – жалобно проговорила дочь. – Мне позвонила миссис Дженкинс. Его увезли в госпиталь, но он уже был мертв. Мамочка… Приезжай домой.

– Да, – сказала Саша, выпрямилась, в сомнении оглядела комнату, словно надеясь, что кто-то сейчас вырастет перед нею и скажет, что все это неправда. Но никто не появился. Она была в кабинете одна. – Ты сейчас где?

– На работе.

– Поезжай домой. Нет, не домой. Поезжай в галерею. Не надо тебе сейчас быть одной. Расскажи там, что стряслось, они поймут. – Татьяна только плакала в ответ. Саша помнила, что в девять часов есть рейс на Нью-Йорк, тогда она будет в Америке в десять по местному. К одиннадцати будет в городе. Она знала, ее верная помощница отвезет Татьяну к своим родителям. – Вот что, Тати, оставайся на месте. Я попрошу Марси за тобой заехать. – Марси работала у Саши со дня открытия галереи. Это была добросердечная женщина сорока с небольшим лет, она никогда не была замужем и не имела детей, а потому Сашиных отпрысков любила как родных. Потом, будто вспомнив что-то в разгар вселенской катастрофы, Саша добавила: – Тати, я тебя люблю. Я прилечу первым же рейсом. – Саша положила трубку. Ее била дрожь. В каком-то секундном помешательстве она набрала номер мужниного мобильного телефона. Ответила его секретарша миссис Дженкинс. Она как раз собиралась звонить Саше, но Татьяна ее опередила. Саша еще надеялась, что к телефону подойдет Артур. Услышав голос секретарши, она поняла: это конец.

– Мне так жаль, миссис Бордман… Так жаль… Все это так внезапно… Он меня даже не позвал. Я с ним за пять минут до того говорила. А потом захожу – бумаги подписать, – а он лежит головой на столе. Уже мертвый. Пробовали реанимировать, но все без толку. – Она не стала травмировать Сашу рассказом о тщетных усилиях реаниматологов, жуткая сцена до сих пор стояла у нее перед глазами. Она тоже плакала. – Я сделаю все, что от меня будет зависеть. Надо кому-нибудь позвонить? В клинику? В похоронное бюро? Какой ужас…

– Я прилечу и сама все сделаю, – сказала Саша. Или это сделает Марси. Она не хотела, чтобы посторонние люди занимались похоронами ее мужа. И сама ими заниматься тоже не хотела. А сейчас надо позвонить сыну.

Саша сообщила о случившемся своей французской секретарше Эжени, попросила забронировать ей место в самолете и собрать вещи. Та была потрясена. Даже не поверила сначала, но, увидев, какое у Саши лицо, поняла, что это правда. Саша была белая, как полотно, и вела себя как человек в состоянии глубокого шока. Она принялась набирать номер Ксавье, но руки у нее дрожали и не слушались ее.

После этого Эжени вышла, чтобы через минуту вернуться с чашкой чая, а потом отправилась заниматься авиабилетом. Саша к этому моменту уже в слезах сообщала сыну новость, которая повергла его в не меньший шок. Он предложил прилететь в Париж и вместе лететь дальше в Америку. Но был риск разминуться, если его рейс вдруг по какой-то причине задержится. Она велела сыну лететь прямым рейсом в Нью-Йорк, чем скорее, тем лучше. Отцу этим, конечно, уже не поможешь, но ей и Татьяне будет легче с ним рядом. Ксавье согласился с матерью и, потрясенный, положил трубку.