Отныне и вовек - Стил Даниэла. Страница 73

— Когда ты предполагаешь закончить работу? Я заберу тебя. Мы можем сегодня пообедать у меня, если ты не против.

— Ты так добра.

Астрид понимала состояние подруги. Она испытывала громадное уважение к мужеству, с которым Джесси справлялась со своими трудностями.

Большую часть своих усилий Джессика направила на смягчение приговора Яна. Она дважды встречалась с должностным лицом, в чьем ведении находилось его дело, а также день и ночь преследовала Мартина. Что он делал? Что он задумал? Разговаривал ли он с этим должностным лицом? Каково было его впечатление? Должен ли Мартин поговорить с его начальством?

Однажды во время ленча она даже осмелилась подойти к судье.

Он выразил ей сочувствие, но не хотел, чтобы на него оказывалось давление. Она также получила весточки от нескольких друзей издалека, отмечавших положительные качества Яна. Пришло письмо и от его агента, в котором выражалась надежда, что Ян будет освобожден и сможет завершить свою книгу, тогда как тюремное заключение положит конец его карьере.

Пришел День Благодарения, прошедший как и любой другой день. По крайней мере Джессика старалась делать вид, что так и было. Она провела его как обычный выходной вместе с Астрид. В тот день не было посещений. Ян отметил его засохшим сандвичем с цыпленком, читая письмо от Джесси. Она съела бифштекс у Астрид, которая в этот раз не поехала на ранчо своей матери.

Джессика работала день и ночь, прикидывая, что еще сделать для смягчения приговора, и неожиданно перенося всю энергию опять на «Леди Джей», как никогда прежде. Дома она сделала все: убралась в подвале, вычистила гараж, перебрала одежду, вымыла кабинет — все, что угодно, лишь бы не думать. Может быть, в конце месяца он вернется домой. Может быть, они дадут ему условно… Ее постоянно преследовал страх. Некуда скрыться от него. Острый, пронизывающий, нескончаемый ужас. За рамками человеческого понимания. Но Джессика больше не была человеком. Она мало ела, мало спала. Она не позволит себе чувствовать. Она не отважится быть человеком. Люди ломались, и это пугало ее больше всего. Сломаться. Как Шалтай-Болтай. И вся королевская конница, вся королевская рать.., вот чего она боялась.

Ян все понимал, но не мог протянуть ей руку. Он не мог прикоснуться к ней, обнять ее, снова вернуть к жизни. Он ничего не мог сделать, разве что смотреть на нее через окно и разговаривать по телефону, когда она нервно играла со шнуром и рассеянно сдергивала наушники.

Ян продолжал таять на ее глазах — небритый, немытый, плохо кормленный, с темными кругами под глазами, которые казались с каждым разом темнее.

— Ты что, там не спишь? — В ее голосе звучала нескрываемая боль.

Он жалел Джессику, но не мог ей помочь. Они оба отдавали себе в этом отчет. Ян боялся, что она начнет ненавидеть его за все мучения. Он ужасался при одной мысли об этом.

— Сплю время от времени. — Он попытался улыбнуться. — А что с тобой? Похоже, у тебя под глазами многовато грима. Я прав?

— А ты бываешь когда-нибудь не прав? — Она улыбнулась в ответ и пожала плечами, опять сдернув наушники.

Джессика похудела на двенадцать фунтов, но спала лучше, хотя ее внешний вид оставлял желать лучшего. Помогли новые красные таблетки. Они оказались эффективнее желтых и даже более сильных синих. Красные — это уже что-то другое. Она не обсуждала лекарства с Яном. Он придерживался иного мнения на этот счет. Джессика была осторожна. Таблетки облегчали ей жизнь. Встречи с Яном были ее единственной отрадой, а в перерывах ей приходилось с трудом продираться сквозь застывшие дни. Таблетки делали это за нее. Астрид выдавала их по одной, никогда не оставляя пузырек.

Ян сошел бы с ума, если бы узнал. Она торжественно пообещала ему после смерти Джейка больше не употреблять никаких таблеток. Он простоял у ее кровати всю ночь, пока ей промывали желудок, после чего Джессика и поклялась. Она вспоминала об этом иногда, проглатывая очередную таблетку. Но ей приходилось их принимать. В противном случае она бы умерла. Так или иначе. Джессика боялась выпрыгнуть из окна против своей воли. Боялась маленьких демонов, хватающих ее и заставляющих делать то, чего она не хотела. Она избегала разговоров с покупателями в магазине, боясь сказать что-нибудь невпопад. Она больше не могла сдерживать себя. Ни в чем. Джессика более не держала в своих руках бразды правления.

Четыре недели между вынесением вердикта и приговором превратились в затянувшийся кошмар, но в итоге подошел к концу и он. Просьба о помиловании была выслушана судьей, на этот раз Джессика стояла рядом с Яном, пока они ждали. Процедура была менее пугающей. Она то и дело трогала его руки, лицо. Первый раз за целый месяц Джессика прикоснулась к мужу.

От Яна ужасно пахло, и у него отросли длинные ногти. В тюрьме ему дали электробритву, которая поранила его лицо. Но это был Ян. Близкий человек в совершенно чужом мире. Она почти забыла о серьезности момента. Но формальности судебного заседания вернули ее к жизни. Помощник шерифа, судебный репортер, флаг. Тот же самый зал и тот же судья.

Ян не получил условного освобождения. Судья посчитал обвинения слишком серьезными. Мартин позднее объяснил, что, с царящими в обществе настроениями, судья едва ли мог поступить иначе. Яна приговорили к четырем годам лишения свободы с отбыванием наказания в тюрьме штата; он должен был провести за решеткой не менее четверти срока: один год.

Помощник шерифа увел его, на этот раз Джессика не плакала.