Пять дней в Париже - Стил Даниэла. Страница 33

У Питера волосы встали дыбом при этих словах. Основной целью их работы было сделать препарат доступным для широких масс, для людей, которые живут в отдаленных районах, где трудно или даже невозможно получать регулярное медицинское обслуживание, – как это было с его матерью и сестрой. Если «Уилсон-Донован» поставит большую цену, это будет противоречить основному назначению препарата, и Питер, чувствуя подступающую панику, понял, что должен бороться.

– Я думаю, что цена в данном случае – очень важный вопрос, – собрав все свое спокойствие, ответил он.

– И конгресс тоже так думает! – рявкнул Фрэнк. – Разумеется, они зовут нас не только для этого – их цели шире, но мы должны отстаивать высокие цены. В противном случае они напомнят нам об этом, как только «Викотек» будет выброшен на рынок.

– Мне кажется, нам нужно придерживаться низкой цены, – возразил Питер, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Ему не нравилось то, что он слышал. Речь шла только о прибыли. Они разрабатывали чудо-лекарство, и Фрэнк Донован намерен был выжать из этого все до последней капли.

Я все уже решил. Поедешь ты! Я думаю, что это можно будет сделать в сентябре, совместив это с присутствием на слушаниях ФДА. Ты в любом случае окажешься в Вашингтоне.

– Может быть, и нет, – раздраженно ответил Питер, решив отложить все споры на потом. Он был в полном изнеможении. – Может быть, поедем вместе в Гринвич? – вежливо добавил он, надеясь поменять тему. Он все еще не мог оправиться от упрямства Фрэнка. Это выходило за всякие рамки.

– Я обедаю в городе, – почти грубо сказал Фрэнк. – Увидимся в уик-энд.

Наверняка Фрэнк и Кэти что-нибудь уже запланировали, и жена сообщит ему об этом, как только Питер приедет. Но сейчас он мог думать только о том, насколько ненормальной была позиция Фрэнка. Может быть, это просто признак старости? Ни один человек в здравом уме не решился бы запрашивать у ФДА преждевременного выпуска потенциально опасного препарата, особенно после того, что сказал Сушар. Дело было не в соблюдении законов или тех или иных обязательств, а просто в чувстве моральной ответственности. Что было бы, если после поступления в продажу «Викотек» послужил бы причиной чьей-нибудь гибели? Питер нисколько не сомневался в том, что в этом случае ответственность легла бы на плечи Фрэнка.

Час, проведенный в дороге, помог ему успокоиться после встречи с Фрэнком. Когда он приехал домой, Кэти и все трое его сыновей болтались на кухне. Она пыталась приготовить барбекю, а вызвавшийся ей помочь Майк сидел на телефоне, договариваясь о свидании с девушкой. Пол бездельничал. Сокрушенно посмотрев на жену, Питер снял пиджак и надел фартук. Во Франции сейчас было два часа ночи, но он не был дома целую неделю и испытывал чувство вины.

Он попытался поцеловать Кейт, но она отстранилась от него, и Питер удивился ее холодности. Неужели она заподозрила что-то про Париж? Телепатические способности слабого пола всегда поражали его. Он ни разу не изменил ей в течение восемнадцати лет, и в первый же раз, когда он это сделал, она об этом догадалась. Дети почти мгновенно исчезли, а Кейт разговаривала с ним ледяным тоном в течение всего обеда. Как только они ушли, она сказала нечто, от чего сердце Питера ухнуло в пятки.

– Папа говорит, что ты ему сегодня нагрубил, – тихо произнесла она, укоризненно глядя на мужа. – На мой взгляд, ты не должен так поступать. Тебя не было целую неделю, и папа с таким нетерпением ожидал праздничного ленча в честь «Викотека», а ты все испортил!

Итак, она переживала не по поводу другой женщины, а по поводу отца. Как обычно, она защищала его, даже не зная, что именно произошло.

– Я ничего не портил, Кейт, это сделал Сушар, – чувствуя себя окончательно измотанным, сказал Питер. С обоими Донованами сразу он бороться не мог. Он почти не спал всю неделю и не был готов к такой встрече, не говоря уже о том, что необходимость защищать перед ней те решения, которые он принимает на работе, серьезно удручала его. – Французская лаборатория выявила серьезную проблему, недостаток в «Викотеке», который может послужить причиной смерти пациента. Мы должны многое в нем изменить. – Он говорил спокойным и знающим тоном, но Кэти все равно смотрела на него подозрительно.

– Папа говорит, что ты отказываешься представлять его на слушаниях. – Ее почти жалобный голос наполнил всю кухню.

Да, конечно. Неужели ты думаешь, что я выставлю перед ФДА продукт с серьезными недостатками, чтобы добиться преждевременного выхода на рынок и продавать его ничего не подозревающим людям? Это смешно. Я не понимаю, почему твой отец отреагировал на это именно так. Но я уверен в том, что, прочитав отчеты, он изменит свое мнение.

– Папа говорит, что ты ведешь себя как ребенок, что отчеты составлены человеком, склонным к истерикам, и что никаких поводов для паники нет. – Кэти была безжалостна, и Питер двинул челюстью, словно у него болел зуб. Он не намерен был обсуждать с ней это.

– Я не думаю, что сейчас время говорить об этом. Мне кажется, что твой отец просто расстроился – так же как и я. Поверь, мне тоже не хотелось, чтобы результаты были именно такими. Но отрицание – это не ответ.

– Ты выставил его дураком! – сердито сказала жена, и на этот раз Питер не выдержал.

– Он так и вел себя, а ты ведешь себя как его мать, Кейт. Это не просто разговор между мной и Фрэнком, это серьезная деловая проблема, и от нашего решения зависит жизнь и смерть людей. Ты не должна вмешиваться и даже обсуждать то, что тебя абсолютно не касается.

Питер пришел в настоящее бешенство, поняв, что Фрэнк позвонил ей и нажаловался, как только он вышел из офиса. Внезапно он вспомнил все, что говорила Оливия. Она была права. Кейт пыталась управлять его жизнью, так же как ее отец. И его раздражало то, что он заметил это только сейчас.

– Папа сказал, что ты даже не хочешь ехать в конгресс, чтобы выступить по поводу цен. – В голосе Кейт звучала личная обида, и Питер только вздохнул, чувствуя себя абсолютно беспомощным.

– Я этого не говорил. Я сказал только, что сейчас нужно придерживаться низких цен, но никакого решения по поводу конгресса я еще не принял. Я пока ничего не знаю.

Но Кейт уже знала. Фрэнк рассказал ей все. И как всегда, она знала больше, чем ей полагалось знать.

– Почему ты так странно себя ведешь? – не унималась Кейт, когда Питер, еле стоя на ногах от усталости и перемены времени, принялся за мытье посуды. В глазах у него двоилось.

– Тебя это не касается, Кейт. Позволь своему отцу самому управлять «Уилсон-Донован». Он знает, что делает.

И он не должен жаловаться своей дочери. Лицо Питера постепенно приобретало мертвенную бледность.

– Именно это я тебе и говорю! – торжествующе сказала Кейт.

Похоже, она даже встретила его без особой радости. У нее было только одно желание – защитить от него своего отца. Ей было совершенно наплевать на усталость Питера, на то, как он сам был огорчен проблемами с «Викотеком» и невозможностью выйти с этим на ФДА. Отец занимал все ее мысли. Теперь Питеру это было совершенно очевидно. Глядя на нее, он ощущал почти физическую боль.

– Пусть мой отец сам принимает решения, – продолжала Кэти. – Если он говорит, что ты можешь представить это на ФДА, то я не понимаю, почему бы этого не сделать? И если он считает, что ты должен выступить в конгрессе с докладом о ценах, то почему ты не можешь доставить ему удовольствие?

Питеру захотелось громко закричать.

– Дело не в том, чтобы предстать перед конгрессом, Кейт. И преждевременное представление ФДА продукта, который таит в себе потенциальную опасность, – это самоубийство как для компании, так и для пациентов, решивших воспользоваться им, не подозревая о возможном летальном исходе. Ты будешь принимать талидомид, зная, что это такое? Нет, конечно. Будешь ли ты требовать у ФДА разрешить его скорейшее массовое применение? Нет. Если тебе становится известно, что некоторые компоненты того или иного препарата смертельны, то это нельзя игнорировать, Кейт. Это ненормально, так что идти на ФДА еще рано. Нельзя рисковать жизнью людей.