Удар молнии - Стил Даниэла. Страница 22

— Ты домой? — с надеждой спросил он. У него еще оставалось множество дел, в основном по процессу, но на ее столе тоже лежала куча папок, предвещавшая то, что она не собирается уходить.

— Теперь я должна заняться другими клиентами. — Алекс собиралась связаться со всеми, кто звонил ей сегодня, пока она была занята, но времени на то, чтобы позвонить Питеру Герману, у нее не было — или она убедила себя в том, что не успевает набрать его номер. Она решила, что позвонит ему завтра.

— Я могу чем-нибудь помочь? Ты должна пойти домой и немного отдохнуть, — настаивал Брок, но Алекс была непреклонна и осталась работать.

После этого Брок пошел в свою комнату, а Алекс набрала свой домашний телефон, чтобы поговорить с Аннабел, которая очень расстроилась из-за того, что мама не позвонила днем.

— Ты же обещала, — с упреком сказала она, и Алекс почувствовала себя виноватой. Она совершенно забыла об этом из-за неожиданной поездки к доктору.

— Прости, родная. Я собиралась, но потом мне пришлось встретиться с массой людей, и я не смогла позвонить.

— Ничего, мамочка, — мужественно ответила ее дочь и стала рассказывать ей о том, что они с Кармен сегодня делали. Слушая ее радостный голос, Алекс ощутила что-то вроде ревности. Она с отвращением подумала о том, что сейчас ей придется объяснять Аннабел, почему она задерживается на работе. Сейчас находиться в разлуке с дочерью было особенно мучительно.

— А ты придешь до того, как я лягу спать? — с надеждой спросила Аннабел, и Алекс вздохнула, молясь, чтобы затемнение в ее груди не оказалось раковой опухолью.

— Я приду поздно, но обязательно зайду к тебе сказать «спокойной ночи», я тебе обещаю. А завтра утром я тебя разбужу. Это всего на две недели, а потом мы снова будем видеться во время ленча и обеда.

— А на балет мы в пятницу пойдем? — продолжала спрашивать Аннабел, и Алекс спросила себя, где Сэм.

— Я не могу. Мы же говорили об этом, помнишь? На этой неделе и на следующей я буду разговаривать с судьей.

Я не могу пойти на балет.

— А ты не можешь попросить судью отпустить тебя?

— Нет, зайка. Я бы очень этого хотела. А где папа? Он уже пришел?

— Он спит.

— В это время? — удивилась Алекс. Было семь часов. С чего это он вдруг улегся?

— Он смотрел телевизор и уснул. Кармен говорит, что она дождется твоего прихода.

— Дай ей трубку. Знаешь… — Ее глаза внезапно наполнились слезами, когда она вспомнила свою дочурку, ее личико эльфа с огромными глазами, ее веснушки и рыжие волосы. А что, если она умрет и Аннабел останется без матери? Эта мысль так потрясла ее, что некоторое время она не могла говорить, а потом прошептала:

— Я люблю тебя, Аннабел…

— Я тоже тебя люблю, мама. До встречи.

— Спокойной ночи.

К телефону подошла Кармен, и Алекс сказала ей, что она может идти домой после того, как уложит Аннабел, разбудив Сэма и сказав ему, что она уходит.

— Мне не хочется будить его, миссис Паркер. Я лучше дождусь вас.

— Я приду очень нескоро, Кармен. Правда, разбудите его, когда захотите уйти. Он проснется.

— Ладно, ладно. Когда вы вернетесь?

— Думаю, что не раньше десяти часов. У меня масса дел.

Положив трубку, Алекс некоторое время тупо смотрела на телефон, думая о своих родных так, как будто она их уже потеряла. Сегодня между нею и ними словно пролегла тень. Они были живы, а она — она могла умереть. Это было невозможно, невероятно. Она все еще верила в то, что это ошибка, что она не может быть больна, что у нее нет никакой опухоли. Всего лишь серая тень на рентгеновском снимке, и ничего более. Но эта серая тень, по словам Джона Андерсона, может убить ее, если окажется злокачественной. В это невозможно было поверить. Вчера она пыталась забеременеть, а сегодня в опасности была ее собственная жизнь. А те гормоны, которые она принимала еще на прошлой неделе, теперь только мешали ей восстановить самообладание. Они только ухудшали ситуацию, делая ее еще более угрожающей, и Алекс пыталась убедить себя в том, что ее ужас не имеет под собой никакой почвы, что это всего лишь гормоны.

В девять часов Брок заглянул к ней и обнаружил, что она все еще не съела сандвич, лежавший перед ней с перерыва на ленч. Целый день она пила кофе, а сейчас перед ней стоял огромный стакан воды.

— Ты заболеешь, если не будешь ничего есть, — упрекнул он Алекс, глядя на нее обеспокоенным взглядом. Лицо ее стало почти серым.

— Я не голодна… На самом деле я просто забыла поесть. У меня слишком много дел.

— Это плохое оправдание. Как ты будешь защищать Джека Шульца, если ты заболеешь прямо перед процессом или во время него?

— Да, ты прав, — рассеянно ответила она, а потом вдруг взглянула на него обеспокоенными глазами. — Я думаю, Брок, что при необходимости ты сможешь работать на процессе вместо меня.

— Я даже слышать об этом не хочу. Они хотят именно тебя. В конце концов, он заплатил именно за тебя.

Именно это Алекс говорила днем своему врачу, когда пыталась убедить его в том, что не сможет сделать биопсию до окончания процесса. Люди рассчитывали на нее… Она снова подумала об Аннабел и Сэме, и ей пришлось опять бороться со слезами. Ее внутренний механизм разладился. Алекс внезапно почувствовала себя совсем придавленной тем, что произошло.

Маммографические снимки лежали в конверте на ее столе, и то, что она на них увидела, казалось, запечатлелось в ее мозгу навсегда.

— Слушай, шла бы ты домой, — ласково сказал Брок. — Я все доделаю. Доверься мне — в конце концов, все безупречно подготовлено.

Через полчаса ему все-таки удалось ее уломать, и Алекс отправилась домой. Она так устала, что с трудом соображала и. была совершенно не в состоянии напрягать мозги. Ей казалось, что ее переехал асфальтовый каток. И впервые в жизни она оставила на работе кейс. Брок заметил это, но ничего не сказал. И, смотря ей вслед, он почувствовал к своей напарнице острую жалость. Было ясно, что с ней что-то случилось.

Она никогда не выглядела так плохо, как сегодня, но он не мог себе позволить расспросить ее или предложить помощь.

Алекс откинула свою тяжелую, как бильярдный; шар, голову на спинку сиденья в такси. Она не в состоянии была даже думать. Расплатившись, она поплелась к подъезду своего дома, словно тысячелетняя старуха. Поднимаясь в лифте, она спросила себя, что же она скажет Сэму. Для него это будет ужасная новость. Плохая маммограмма — это не пустяки; статистику по раку игнорировать было нельзя. Она просто не могла себе представить, как он воспримет эту новость.