Удар молнии - Стил Даниэла. Страница 37

— Я полагаю, что будет бестактным задать вам вопрос о проценте вашего успеха в борьбе с подобными видами рака?

— Иногда все проходит великолепно. Мы просто должны действовать со всей решительностью, какую способна выдержать ваша жена. В ее пользу говорят хорошее здоровье и сильный характер.

Да, только ей не повезло. В сорок два года Алекс должна; будет бороться за свою жизнь. И вполне возможно, что этой; битвы она не выиграет. У Сэма все это просто не укладывалось в голове. Как в плохом фильме, где героиня умирает, а муж. остается в одиночестве с ребенком на руках. Его отца это убило. Сэм понимал, что с ним этого случиться не должно. Глаза его наполнились слезами. Только не думать о том, каким было ее тело и каким оно стало теперь. Услышанное им было так мрачно… пластическая операция… химиотерапия….протез… Господи, не видеть бы всего этого.

— Я думаю, что ваша жена пробудет в послеоперационной палате до вечера. Она проснется около шести или семи. В первые несколько дней за ней будут следить личные сиделки. Хотите, чтобы я распорядился насчет этого?

— Если вам не трудно, — холодно произнес Сэм. Этот человек разрушил его жизнь в одно мгновение. Невозможно было освоиться с мыслью, что у Алекс на самом деле рак и что доктор Герман действительно пытается вылечить его. — Сколько, . она здесь пробудет?

— Скорее всего до пятницы. Возможно, мы выпишем ее раньше, если все пойдет хорошо. Сейчас многое зависит от ее настроя и темпов восстановления. На самом деле это довольно простая операция, особенно если учесть, что в данном случае поражены в основном протоки. Мы удалили только саму грудь и почти не затронули нервов.

Сэм понял, что ему сейчас станет дурно. Он уже услышал гораздо больше, чем хотел.

— Я хочу, чтобы сиделки находились рядом с ней постоянно. Когда я могу ее увидеть?

— Не раньше вечера, когда ее перевезут из послеоперационной.

— Я приеду вечером, — отрывисто произнес Сэм.

Он посмотрел на врача долгим взглядом, не в состоянии поблагодарить его за то, что он сделал. Можно сказать, что он ее просто убил. — А вы будете сегодня разговаривать с Алекс?

— Сегодня вечером, когда она более или менее придет в себя. Если до этого момента что-нибудь случится, мы вам позвоним. Но я думаю, что осложнений не возникнет. Операция прошла безупречно мягко.

У Сэма схватило живот, когда он услышал эти слова. С его точки зрения, этот человек безупречно поработал мясником.

Доктор вышел из палаты, прекрасно понимая, почему муж Алекс настроен так враждебно. Оставив дежурной медсестре телефон офиса и телефон «Ла Гренуй», Сэм выбежал из больницы в полном неистовстве. Ему хотелось воздуха, пространства, хотелось видеть людей, которые ничего не потеряли, которые не были больны и не умирали от рака. Больше находиться в этом чудовищном месте он не мог. Подобно утопающему, на секунду вынырнувшему на поверхность, он глотнул холодного октябрьского воздуха. Это помогло — открывая дверцу такси, Сэм почувствовал, что снова приходит в себя.

Приказав водителю ехать прямиком в «Ла Гренуй», он попытался не думать о том, что Питер Герман сказал о его Алекс, о том, как мало им известно, о его надеждах, о лимфатических узлах, опухолях, анализах и биопсиях, о метастазах и химии.

Он не хотел больше слышать об этом. Ни единого слова.

Было время ленча, и «Ла Гренуй» был битком набит людьми. Сэм появился там около двух часов, чувствуя себя так, как будто он прилетел с другой планеты.

— Сэм, мальчик мой, где тебя носило? Мы напились как свиньи, пока тебя ждали, и если я сейчас не упаду со стула, я тебе что-нибудь закажу.

Как правило, их арабские клиенты не пили, за исключением тех не слишком религиозных и достаточно спокойных мусульман, которые, находясь за пределами своей страны, могли пропустить стаканчик-другой. Гости Саймона были все как на подбор красивыми и элегантными мужчинами, годами жившими в Париже и Лондоне. Они вкладывали кучу денег в мировой нефтяной бизнес. Сам Саймон был ровесником Сэма.

Плотно сложенный, голубоглазый, с волнистыми светлыми волосами, проплешины в которых из-за высокого роста были почти незаметны, он отличался налетом истинно британского аристократизма. Саймон был просто создан для твидовых костюмов, туфель ручной работы, до жесткости накрахмаленных рубашек и свиты из важных клиентов. Сэм постепенно пришел к выводу, что новый партнер ему скорее нравится, чем не нравится. У него было хорошее чувство юмора, и он явно стремился к тому, чтобы подружиться с Сэмом.

Дома у него осталась жена, с которой он разошелся, что, однако, не мешало им проводить вместе отпуск. По-видимому, это, был достаточно свободный союз. Трое его сыновей учились в Итоне.

Рядом с ним сидела молодая женщина, которую Саймон представил Сэму, — та самая выпускница экономического факультета Оксфорда. Ее звали Дафна. Это была очень красивая женщина, чуть моложе тридцати лет, с прямыми черными волосами до пояса — почти такого же цвета, как у Сэма. Высокая и гибкая, с белой кожей истинной англичанки, она смотрела на Сэма пляшущими от радости глазами. Казалось, она в любой момент может выкинуть какой-нибудь забавный фортель или сказать что-то невероятно смешное. Когда она через некоторое время отправилась в туалет, Сэм отметил про себя, что она обладает не только высоким ростом, но и очень красивой фигурой, что подчеркивала короткая, еле-еле прикрывавшая ягодицы юбка. Наряд Дафны был изысканным: изящная кожаная сумочка, короткое платье из черной шерсти, черные шелковые чулки и нитка жемчуга. Дух юности, интеллигентности и женственности исходил от этой девушки, и было совершенно очевидно, что все мужчины в «Ла Гренуе» сочли ее, просто великолепной.

— Хороша, да? — улыбнулся Саймон, увидев, что Сэм провожает ее полным восхищения взглядом.

— Да уж. Ничего не скажешь, ты умеешь выбирать себе помощников, — поддразнил своего нового партнера Сэм, размышляя о том, спал ли он с ней.

— Она очень умна, — тихо добавил Саймон, когда Дафна вернулась. — Видел бы ты ее в купальнике! А танцует она вообще как девочка с Бродвея.

Сэм заметил, что Дафна и Саймон обменялись взглядами.