Злой умысел - Стил Даниэла. Страница 42

– Как прикажешь тебя понимать? – Он был раздосадован. – Маркус говорил, что ты самая сладкая девочка в городе, вот я и подумал, что ты не откажешься позабавиться… и я видел карточки. – Он бросил на нее полный злобы взгляд. – Ты выглядела так, словно вот-вот кончишь. Так зачем вся эта канитель, моя Дева Мария? Ты что, боишься Шерил? Она никогда не узнает. Она никогда ни о чем не догадывается.

Да, правда, зато весь город в курсе его похождений. Грейс хотелось закричать. Каких гадостей наговорил этот подонок Маркус!

– Мне нравится Шерил. Мне нравишься ты. Я не собираюсь спать с тобой, и я никогда не была в постели с Маркусом. Не знаю, зачем он тебе наговорил этой чепухи – возможно, просто хотел со мной рассчитаться. Я уже сказала, он опоил меня снотворным. И когда он снимал меня, я спала.

– В его постели, конечно, – едко произнес Боб. Его раздражала вся эта ситуация. Он не думал, что с Грейс так трудно поладить, особенно после захватывающих дух рассказов Маркуса. Боб всегда считал ее чересчур благовоспитанной и оставил в покое, но Маркус сказал, что она вовсю ширяется и любит «грязный секс». Боб ему поверил.

– Я была в кресле у него в студии.

– С раздвинутыми ножками, да"? – Одно воспоминание об увиденном его заводило.

– И без… без белья? – Грейс казалась насмерть перепуганной, и это позабавило Боба.

– Не могу сказать точно – рубашка скрывала промежность. Но и без того все ясно как день! Ну так что, детка? Как насчет маленького именинного подарочка там, наверху… вдвоем с дядей Бобом? Это будет наш маленький секрет.

– Сожалею. – По щекам Грейс покатились слезы. В свои двадцать два года она порой чувствовала себя совсем маленькой. Ну почему с ней вечно происходит одно и то же? За что мужчины так ее ненавидят? Почему всем надо от нее только одно – попользоваться ею? – Я не могу, Боб, – сдавленно сказала она, плача.

Это взбесило Боба еще больше – она привлекала к ним внимание.

– Прекрати, – грубо бросил он и, сощурившись, подался к ней всем телом. – Давай-ка начистоту, Грейс. Мы идем наверх и проводим там часок-другой, празднуя твой день рождения – или ты уволена. С этой самой минуты. Ну так как? С днем рождения или скатертью дорожка?

Если бы все не было так ужасно, Грейс рассмеялась бы. Но она лишь еще горше расплакалась. Глядя ему прямо в глаза, она сказала:

– Значит, я больше не работаю в агентстве. Завтра получу расчет.

Потом, ни слова больше не говоря, встала и вышла из зала – Вернулась она домой в слезах. А на следующий день отправилась в агентство, чтобы собрать вещи и получить расчет.

Шерил, только что вернувшаяся из Нью-Йорка, широко улыбнулась девушке. Грейс понять не могла, что Боб наплел ей. Но это уже не имело никакого значения. Грейс уже все для себя решила. До конца ее испытательного срока оставалось около двух .месяцев, а потом она сможет уехать куда угодно…

– Тебе уже лучше? – лучезарно улыбнулась Шерил. Она получила массу удовольствия от поездки в Нью-Йорк. Ей там всегда нравилось. Она часто жалела, что они не поселились в Нью-Йорке.

– Да, я в полном порядке, – тихо ответила Грейс. Проработав в агентстве почти два года, она грустила, что приходится уходить, но выбора у нее не было.

– Боб сказал, что ты съела что-то несвежее вчера за ленчем, тебе стало плохо и ты ушла домой. Бедная деточка! – Шерил потрепала ее по руке и поспешила к себе. Похоже было, что она и не подозревает о том, что Грейс уволена. И тут в коридоре появился Боб и равнодушно взглянул на девушку.

– Тебе лучше, Грейс? – спросил он так, словно между ними ровным счетом ничего не произошло.

Грейс заговорила тихо, чтобы никто не мог ее услышать:

– Я пришла за расчетом и за вещами.

– В этом нет необходимости, – без выражения произнес Боб. – Давай просто обо всем забудем. Ладно?

Он пристально посмотрел на нее, Грейс помялась в нерешительности, потом кивнула. Не из-за чего было поднимать скандал – что случилось, то случилось. Но теперь Грейс знала, что делать. Час настал.

Она ничего не предпринимала до Дня труда – первого понедельника сентября, когда оповестила администрацию о своем намерении уволиться через месяц. Шерил была в отчаянии, Боб делал вид, что вне себя, – а Марджори просто расплакалась. Но до конца испытательного срока Грейс оставалось всего три недели, и она знала, что настало время уехать из Чикаго. Грейс была вполне уверена в том, что фотографии, сделанные Маркусом, достаточно пристойны – даже Боб Свенсон говорил, что она там вполне «прикрыта» длинной мужской сорочкой, но так или иначе, они были «козырем» против нее. Маркус в любой момент готов был оболгать ее, назвав «дешевкой». И один Бог знал, что скажет Боб, чтобы в случае необходимости защититься. Может, обвинит ее в том, что она сама назначила ему свидание. А ведь он может придумать и что-нибудь похлеще, если вознамерится заполучить ее. Грейс так устала от людей вроде этих двоих, а еще от фотографов, которые почитали себя хозяевами жизни, и от моделей, которые легко поступались чем угодно, лишь бы заполучить работу. К тому же Грейс казалось, что в клинике Святой Марии она сделала все, что было в ее силах. Настало время двигаться дальше. Она знала это наверняка.

В агентстве устроили для нее прощальную вечеринку – набежало множество фотографов и фотомоделей. Одна из девушек уже дала согласие переехать на квартиру Грейс. А сразу же после увольнения Грейс отправилась к Луису Маркесу. Она на два дня просрочила время визита – была слишком занята сборами и, когда постучалась в двери его конторы, была юридически уже совершенно свободна.

– И куда ты теперь направляешься? – заинтересованно спросил он. Маркес чувствовал, что ему будет недоставать этой девушки и его визитов к ней время от времени.

– В Нью-Йорк. Он вздернул бровь:

– Уже подыскала работу?

Грейс расхохоталась. Она больше не обязана была отчитываться перед ним. Она никому ничего не должна была! Все ее обязательства были выполнены, Шерил дала ей фантастическую рекомендацию, которую подписал и Боб.

– Еще нет, мистер Маркес. Но сразу же найду, как только приеду. Не думаю, что это будет очень уж сложно. – Еще бы, с рекомендательным письмом и приобретенным опытом! У нее теперь было все, что нужно.

– Лучше бы ты осталась здесь, стала бы фотомоделью… Ты ничуть не хуже прочих девочек – к тому же куда умнее… – Он произнес это почти ласково.

– Спасибо. – Грейс хотелось ощутить хотя бы подобие теплых чувств к этому человеку, но это ей не удалось. Он довольно поизмывался над ней за эти два года, и она никогда больше не хотела его видеть. Она подписала все необходимые документы, а когда передавала ему ручку, он вдруг сцапал ее за руку. Она изумленно воззрилась на Маркеса и рывком высвободилась.

– А не хочешь… ну, знаешь… тепло проститься со старым другом, Грейс? – Он сразу же вспотел, рука его стала мокрой и скользкой.

– Нет, не хочу, – спокойно отвечала Грейс. Он больше не был ей страшен. Гадина лишилась зубов – он ничего больше не мог ей сделать. Он только что подписал все бумаги, и Грейс крепко сжимала их в руках. Теперь она – обычный человек. Все, что ее мучило, стало прошлым. И этот маленький сукин сын был бессилен.

– Ну-ну, Грейс, будь паинькой… – Он вдруг поднялся из-за стола и, прежде чем Грейс успела опомниться, сграбастал ее и попытался поцеловать. Но она оттолкнула его с такой силой, что он отлетел и ушиб ногу об угол стола.

Маркес визгливо закричал:

– Все еще боишься мужиков, Грейс? Ха! И что теперь будешь делать? Убьешь всякого, кто попытается тебя трахнуть? Всех поубиваешь, да?

Но вместо того чтобы отшатнуться, Грейс вдруг подалась к нему и схватила его за воротник. Пожалуй, он был сильнее девушки, но Грейс превосходила его ростом, к тому же Маркес растерялся.

– Послушай, ты, кусок дерьма! Если еще раз хоть пальцем до меня дотронешься, я позову полицию и тебя пристрелят как собаку! Только тронь – и сядешь за изнасилование. Поверь, я так и сделаю! А теперь… не приближайся ко мне – никогда, слышишь?