Зоя - Стил Даниэла. Страница 33

— Благодарю вас, — спокойно ответила она, испытывая внезапную грусть: в каком тупике они все оказались, как жаждут любви, которая, быть может, хотя бы отдаленно напомнит им навсегда исчезнувший мир!.. В Петербурге он мог бы и не заметить ее или не обратить особенного внимания, но здесь… здесь оба они принадлежали прошлому, цеплялись за него.

И для Марковского Зоя была не просто хорошенькой девушкой, а частью былого, способом воплотить его в настоящее. Обо всем этом ей хотелось сказать Елене, чопорно и сухо простившейся с нею.

Раздеваясь и ожидая, когда вернется из ванной комнаты бабушка, она опять задумалась о князе.

— Как мило, что князь Владимир принес шампанского, — сказала Евгения Петровна, причесываясь на ночь. В полутьме лицо ее казалось совсем молодым и таким же прекрасным, как много лет назад. Глаза их встретились в зеркале. Интересно, заметила ли бабушка те явные и не очень скромные знаки внимания, которые оказывал ей князь, задерживая ее руку в своей, слишком нежно целуя ее при прощании?

— Эта Елена всегда такая печальная? — спросила Зоя.

— Мне помнится, она и в детстве была угрюмой девочкой — этакой букой, — кивнула бабушка, кладя на подзеркальник щетку. — Братья были много интересней, походили на Владимира, особенно старший, тот, кто сватался к Татьяне. Владимир тоже очень хорош собой, как по-твоему?

Зоя отвернулась, но сейчас же вновь прямо взглянула на Евгению Петровну:

— Мне кажется, бабушка, я ему… нравлюсь, слишком нравлюсь.

— Как прикажешь тебя понимать? — нахмурилась бабушка.

— Я хочу сказать, — Зоя совсем по-детски залилась краской, — он… он брал меня за руку… А может быть, все это глупости… и просто мне показалось…

— Ты красива, Зоя, и, наверно, пробудила в его душе какие-то воспоминания… Знаешь, они с Константином в юности были очень близки, а он был сильно увлечен твоей мамой… Не принимай это слишком всерьез. Он так внимателен к нам. С его стороны было очень любезно зайти поздравить тебя с дебютом. Он просто хорошо воспитан, дитя мое, и учтив.

— Возможно, — ответила Зоя, явно не желая продолжать этот разговор.

Они погасили свет и легли на кровать — слишком узкую для двоих. Лежа в темноте, Зоя слышала, как храпит за стеной Федор, и, вспоминая о волшебном дне, прожитом ею, стала погружаться в сон.

Однако уже на следующее утро ей пришлось убедиться, что дело было не в учтивости князя Марковского. Когда она, спеша на репетицию, сбежала по лестнице, он ждал ее внизу.

— Вы позволите вас подвезти? — спросил он, протягивая удивленной его появлением Зое цветы.

— Нет, не стоит… мне не хочется вас затруднять… — Зое хотелось пробежаться до театра, под взглядом князя она чувствовала себя неловко. — Спасибо.

Я пойду пешком.

Погода была прекрасная, Зоя радовалась, что опять будет репетировать с дягилевской труппой, и ей ни с кем не хотелось делить эту радость — и уж меньше всего с красивым седовласым князем, галантно протягивавшим ей розы, белые розы. От этого ей стало грустно — весной Маша всегда дарила ей такие. Но он этого, разумеется, знать не мог. Он и вообще ничего не знал о ней — он ведь дружил с ее родителями. Она вдруг заметила, что пиджак его заштопан, а воротник сорочки сильно потерт, и почему-то сильно огорчилась. Да, как и все остальные, князь бросил в России все, а унес ноги, немного бриллиантов и ту самую икону, которую подарил им.

— Вы заглянете к бабушке? Она будет вам очень рада, — любезно сказала Зоя, но Марковский посмотрел на нее с обидой:

— Вы, стало быть, записываете меня в друзья к Евгении Петровне? — Зоя не произнесла «да», но слово это подразумевалось. — Вы, Зоя Константиновна, верно, считаете меня древним старцем?

— Я?.. Нет… Ну что вы… — залепетала Зоя. — Простите… Я опаздываю…

— Вот я и предлагаю вас подвезти, а дорогой поговорим.

Зоя заколебалась, но времени у нее и впрямь оставалось в обрез. Князь распахнул перед нею дверцу, Зоя забралась на переднее сиденье, положив рядом белые розы. Как это мило с его стороны, хотя такой букет стоит порядочных денег… Немудрено, что Елена сердится…

— Как поживает ваша дочь? — спросила она, избегая его взгляда. — Вчера вечером мне показалось, что она грустит.

— Ей плохо здесь, — вздохнул Марковский. — Да и кому из нас хорошо? Перемены произошли столь разительные и внезапные, что никто не успел подготовиться… — Произнеся эти слова, он вдруг свободной рукой дотронулся до руки Зои:

— Дорогая моя, как вы считаете: я слишком стар для вас?

Зоя осторожно выпростала руку из-под его ладони.

— Вы были другом моего отца, — прерывающимся голосом сказала она, печально взглянув на князя. — Нам всем здесь очень трудно, мы все цепляемся за свое прошлое, за прежнюю жизнь, которой больше нет…

Думаю, я для вас — всего лишь часть этой жизни…

— Вы правда так думаете? — улыбнулся он. — А вам говорили, Зоя, что вы обворожительны?

Зоя вспыхнула до корней волос.

— Благодарю вас… Но ведь я моложе, чем ваша дочь…

Я уверена, она будет очень огорчена… — Вот и все, что пришло ей в голову в эту минуту. Она не могла дождаться, когда они наконец доедут до Шатле.

— У Елены — своя жизнь. У меня — своя. Мне бы очень хотелось как-нибудь пообедать с вами — у «Максима», например. — Все это было настоящим безумством: шампанское… розы… самый дорогой парижский ресторан. Они жили впроголодь, князь работал таксистом, она танцевала в балете: как мог он тратить те жалкие крохи, которые зарабатывал, на подобные роскошества?! У Зои язык не поворачивался сказать ему, что князь Владимир Марковский безнадежно стар для нее.

— Мне кажется, бабушка не… — начала было она, виновато глядя на него, но он все же обиделся:

— Вам лучше проводить время, Зоя Константиновна, с человеком вашего круга, чем с каким-нибудь юным болваном…

— Да у меня просто нет времени, князь. Если со мной заключат постоянный контракт, мне придется работать день и ночь, чтобы соответствовать требованиям Дягилева.

— Время найти можно всегда. Было бы желание.

Вот, скажем, сегодня вечером я мог бы заехать за вами в театр… — дрогнувшим голосом сказал князь, глядя на нее с надеждой.