Зоя - Стил Даниэла. Страница 65

Несколько недель после отъезда Клейтона Зоя просидела в бывшей комнате Антуана и проплакала, думая, что умрет от разрыва сердца. Жизнь потеряла для нее всякий смысл. Она варила для бабушки суп, совершенно не удивляясь, откуда взялись деньги на продукты. Вскоре после отъезда Клейтона Евгения Петровна послала князя Марковского в банк, после чего сунула несколько банкнот Зое, желая, вероятно, обрадовать внучку.

— Мне удалось кое-что сберечь. Купи себе что-нибудь нужное.

Но Зое ничего не хотелось. Он уехал. Жизнь кончилась. Впрочем, деньги, которые бабушка, сэкономив, давала ей на покупки, позволили Зое оставаться дома и не появляться в труппе. Она сказалась больной, но ее нисколько не волновало, если б ее уволили.

Вернулся с гастролей дягилевский балет, и, если б Зоя захотела, она могла бы танцевать у Дягилева. Но сейчас ей не хотелось даже этого. Сейчас ей ничего не было нужно: ни еды, ни друзей, ни работы и, уж конечно, никаких мужчин — ни молодых, ни старых.

Как глупо с его стороны было сказать, что ей нужен мужчина помоложе. Ей никто не был нужен. Кроме доктора для бабушки, у которой в рождественскую ночь начался тяжелый грипп и которая заявила, что все равно пойдет в церковь. От слабости она не могла даже сидеть, и Зоя настояла, чтобы она не вставала с постели, а когда приехал князь Владимир, уговорила его срочно привезти врача.

Доктор оказался добрым старым человеком, который знал русский язык и заговорил с графиней по-русски. Осмотрев больную, он вызвал Зою в другую комнату.

— Она очень больна, мадемуазель. Может не дожить до утра, — сокрушенно прошептал он.

— Но еще днем она прекрасно себя чувствовала!

Доктор, вероятно, ошибался. Бабушка не может умереть. Зоя знала, что не перенесет еще одну потерю. У нее на это просто не было сил.

— Я сделаю все, что в моих силах. Вызовите меня сразу же, если ей станет хуже. Мсье может заехать за мной. — Доктор сам недавно вернулся с фронта и выезжал на вызовы. Князь встретился с доктором глазами и утвердительно кивнул головой.

— Я останусь с вами, — предложил Зое князь.

Она кивнула. Она знала, что теперь может его не опасаться: еще год назад князь сошелся с какой-то женщиной, и это привело его дочь в такую ярость, что она переехала в монастырь на Левом берегу.

— Благодарю вас, князь Владимир.

Зоя пошла налить бабушке чаю и застала ее почти без сознания. Лицо больной было бледным, тело всего за несколько часов словно бы ссохлось. Зоя вдруг осознала, насколько старушка похудела за последнее время. Это не было так заметно, когда она была одета, но сейчас, в постели, она выглядела крайне исхудавшей, и когда она открыла глаза, то с трудом узнала Зою.

— Это я, бабушка… шш… не разговаривайте.

Она попыталась напоить ее чаем, но Евгения Петровна только слабо отмахнулась, пробормотала что-то невнятное и заснула снова. И только на рассвете она зашевелилась и заговорила. Все это время Зоя сидела в кресле и, заметив, что старушка пришла в себя, нагнулась к ней поближе, чтобы расслышать ее слова.

Бабушка слабым движением руки подозвала ее к себе, Зоя склонилась над ней, дала глоток воды, чтобы смочить слипшиеся губы, и лекарство, которое оставил доктор. Видно было, что больной намного хуже.

— ..ты должна…

— Бабушка… не разговаривайте… не тратьте силы…

Старушка покачала головой. Ей необходимо было что-то сказать Зое.

— ..ты должна поблагодарить американца от моего имени… Скажи ему, что я очень благодарна ему… Я собиралась отплатить ему…

— За что?! — За что бабушка благодарна Клейтону?

За то, что он покинул их? За то, что бросил ее и вернулся в Нью-Йорк?

Но Евгения Петровна слабо махнула рукой в направлении крошечного столика в углу комнаты.

— Посмотри… в моем красном шарфе…

Зоя выдвинула ящик стола и вынула оттуда сверток.

Развернув его, она задохнулась от удивления. В шарфе было целое состояние. Зоя пересчитала: почти пять тысяч долларов.

— О боже… бабушка, когда он дал вам это? — Она решительно ничего не понимала. Зачем он это сделал?

— Он прислал их, когда уезжал… Я собиралась отослать деньги обратно… но я боялась… вдруг они потребуются тебе… Я знала, что он хотел как лучше…

Мы вернем долг, когда сможем… — Графиня шарила рукой за кроватью, явно что-то искала, и Зоя видела, что старушка начинает нервничать, она боялась, что ей станет еще хуже.

— Бабушка, успокойтесь… пожалуйста… — Зоя все еще не могла прийти в себя от того богатства, которое оставил им Клейтон. Это был широкий жест, но она снова рассердилась на него. Им не нужна его благотворительность. Слишком дешево он решил откупиться от них…

И тут она увидела старый шерстяной шарф, который бабушка держала в дрожащих руках, достав его, вероятно, из-под подушки. Это был шарф, который был на графине в тот день, когда они покинули Санкт-Петербург, она его прекрасно помнила. И вот теперь бабушка протягивала ей этот шарф с легкой улыбкой на бледных губах.

— Николай… — с трудом проговорила она, и слезы навернулись ей на глаза, — ..ты должна сохранить его, Зоя… хорошенько спрячь его… когда совсем ничего не останется, продай его… но только когда совсем не будет выхода… не раньше… больше ничего не осталось.

— А папин портсигар и то, что Николай?.. — попыталась было спросить Зоя, но старушка покачала головой.

— ..Я продала их год назад… у нас не было выбора…

Но для Зои эти слова были как нож в сердце. Теперь у них ничего не осталось: ни безделушек, ни сувениров, только воспоминания да этот старенький шарф, что сейчас держала в руках бабушка. Зоя осторожно взяла у нее из рук шарф и развернула его на кровати, и тут… у нее перехватило дыхание… внутри было пасхальное яйцо, которое Ники подарил Алике, когда Зое было семь лет… Оно было поистине великолепно, шедевр Фаберже, изумительное произведение искусства. Само пасхальное яйцо было из бледно-лиловой эмали с прожилками бриллиантов, изящно обрамлявшими эмаль, и крошечной пружинкой, при нажатии которой яйцо раскрывалось и появлялся миниатюрный золотой лебедь, плывущий по озеру из аквамарина и издававший нежный звук от нажатия рычажка, находившегося у него под крылом. Лебедь расправлял свои крошечные золотые крылья и двигался по ее ладони.