Очарованные Гавайи - Стингл Милослав. Страница 18

Теперь уже никто не сомневался: щедрый бог плодородия и мира действительно вернулся к гавайцам. И добрые, гостеприимные, сердечные полинезийцы стали ждать того, что ждут от своих богов все люди на земле, – благословения, благоденствия, наступления «золотого века».

Оправдались ли эти ожидания? Правда, всемогущий правитель Большого острова Каланиоупуу, вернувшись после нападения на остров Мауи в землю Кона, проявил по отношению к Лоно почтение и верноподданнические чувства. В качестве доказательства своего расположения он подарил Куку великолепные накидки из перьев и другие дорогие вещи. По полинезийскому обычаю, правитель обменялся с Куком именами. Однако вскоре гости – Лоно и главным образом его подданные – стали тяготить островитян.

Честно говоря, белые боги сделали все, чтобы как можно скорее испортить свою репутацию у жителей Сандвичевых островов. Так, даже отличавшийся умом офицер Кинг расположил свои астрономические приборы на бататовом поле, которое жрецы провозгласили табу. Еще большее преступление против полинезийской веры совершил экипаж парусника «Резолюшн»: он отправил команду на берег срубить деревья для ремонта корабля. Не отдавая себе отчета в последствиях подобных действий, моряки вторглись в ближайшее святилище и выдернули из земли приглянувшиеся им деревянные изображения богов. Вот что сделали слуги бога! Древесина, добытая ими, оказалась действительно хорошей, но отзвук этот поступок имел самый печальный.

Многие действия английских моряков стали вызывать раздражение, а затем и открытый гнев жителей Большого острова. В конце концов гавайцам стали надоедать и любовные авантюры членов команд обоих парусников. И хотя жены изменяли им с богами, все-таки это было очень обидно. А те из гавайцев, которые не осуждали бесконечных любовных утех первых европейцев, не понимали, как слуги «живого» бога могли заниматься любовью с простолюдинками. Действительно, моряки были неразборчивы: они давно не видели женщин и совсем не разбирались в социальных порядках полинезийцев.

Белые люди не оправдали тех ожиданий, которые островитяне связывали с их приходом: Ведь полинезийцы были убеждены, что возвращение Лоно принесет высокие урожаи на полях и для них наступит «золотой век». Однако произошло невероятное: моряки буквально объедали своих хозяев, правда, по приказу Кука они платили за продукты железом, но это был весьма неэквивалентный обмен. Сначала гавайцы думали, что Лоно и его люди пришли на острова, чтобы накормить островитян, но постепенно полностью изменили свое представление о белых чужеземцах. Они решили, что европейцы приплыли к ним потому, что в их заморской стране, великой Британии, царит голод. 12 февраля 1779 года один моряк, по имени Уотмэн, умер, и его похоронили на берегу залива Кеалакекуа. Эта естественная кончина убила у островитян веру в бессмертие белых богов. Поэтому, несмотря на то что правитель Большого острова продолжал оказывать белокурому Лоно и его людям почтение и проявлял дружеские чувства, все, кто жил у залива Кеалакекуа, облегченно вздохнули, когда Кук объявил, что корабли отремонтированы и он собирается покинуть острова.

Островитяне с удовольствием устроили для капитана и его офицеров «прощальный вечер». И снова (они решили, что это уже в последний раз) гавайцы отдали морякам своих жен и свои продукты. Затем так же радостно, как и несколько недель назад, когда встречали бога Лоно, островитяне проводили из своего залива светловолосого чужеземца.

Однако британским морякам суждено было расстаться с гавайцами лишь на короткое время. Стоило парусникам выйти в открытое море, как Дж. Кук обнаружил, что одна из мачт его корабля требует немедленного ремонта. Кроме того, морские ветры не благоприятствовали плаванию. Правда, сначала Кук хотел выбрать для остановки другое, более безопасное место, но не прошло и недели, как оба парусника вновь появились в заливе Кеалакекуа. На этот раз никто не встречал белокурого Лоно и его людей. Гавайцы не вышли к ним навстречу на своих лодках. Ни дети, ни женщины не бросились в воду, чтобы, первыми добраться до плавучих «святилищ». Берега Кеалакекуа обезлюдели, а жрецы наложили на воды залива, где бросили якоря корабли белых людей, строгое табу.

Через некоторое время контакты частично восстановились, но это было уже совсем не то, что во время первого посещения Кеалакекуа. Островитяне прекратили товарообмен с англичанами, предпочитая обворовывать чужеземцев, особенно интересуясь железными предметами. Дело дошло до того, что они похитили вельбот, привязанный к корме «Дискавери», причем гавайцам потребовался не сам вельбот – лодок у них было достаточно, – а забитые в нем гвозди.

Кража вельбота переполнила чашу терпения Дж. Кука, хотя, по правде говоря, именно его Куку и не хватало. Великий мореплаватель, уставший за восемь лет бесконечных морских путешествий, все чаще терял выдержку. На этот раз он в гневе решил, что, пора принимать радикальные меры, тем более что накануне островитяне украли еще одну шлюпку, долото и большие клещи. Карательная экспедиция, направленная на берег, чтобы наказать преступников, вернулась ни с чем – моряков самих чуть было не избили. Поэтому Дж. Кук новой вылазкой белых руководил сам. Кук планировал операцию большого размаха: несколько вельботов заблокировали залив Кеалакекуа, после чего Кук с двумя офицерами и двадцатью матросами появился в деревне, где жил правитель Большого острова Каланиоупуу, чтобы захватить его в качестве заложника и доставить на «Резолюшн». Пленного владыку капитан собирался отдать гавайцам лишь после того, как островитянами будет возвращено все украденное.

Каланиоупуу, который во время появления Кука преспокойно спал, не воспротивился вежливому приглашению перебраться на корабль. Однако в деревне захват правителя вызвал сильное волнение. Одна из жен правителя, старая Канеикапалеи, загородила дорогу и стала убеждать мужа не слушаться указаний белого чужеземца. К ней присоединились два телохранителя, настойчиво повторявшие эту просьбу. Со всех сторон к Куку стали подступать островитяне.

От учтивого отношения к белокурому богу не осталось и следа. Уже никто не падал перед ним ниц и не прятал в пыли лицо. На бога кричали, а один из знатных гавайцев даже стал угрожать ему ножом! Потерявший самообладание Кук выстрелил в гавайца в упор. Шрапнель, которой было заряжено оружие капитана, лишь пробила рогожу, но островитянину она не причинила вреда. С этого момента гавайцы утратили всякую веру в сверхъестественную силу белокурого Лоно.

На берегу залива Кеалакекуа началась настоящая свалка. Толпа островитян бросилась на чужеземцев, и моряки в панике стали отходить в глубь залива по направлению к ожидавшим их шлюпкам. Кук снова выстрелил и на этот раз убил гавайца. В ответ один островитянин ударил мореплавателя ножом в спину. Джеймс Кук покачнулся и со стоном упал. Гавайцы не поверили своим ушам: белый бог, а страдает как обыкновенный человек! Тогда они закричали:

– Это не бог, это не Лоно, это человек! Это человек!

Человек не бог, и его можно убить, поэтому островитяне стали добивать Кука. Он приподнялся и снова упал в прибрежные воды залива Кеалакекуа, захлебнувшись в водах океана, которые он столько раз пересекал и знал лучше любого другого мореплавателя.

Белые люди потерпели поражение, а их вождь – белокурый бог Лоно – погиб на одном из самых прекрасных островов, открытых им в Тихом океане. Судя по некоторым рассказам, тело его разорвали на мельчайшие кусочки и растащили.

Кости Кука сначала поместили в близлежащее святилище, посвященное богу Лоно, а затем разделили между верховными вождями и жрецами в качестве очень ценных, обладающих сверхъестественной силой реликвий. Часть черепа и часть правой руки, а также оружие Кука островитяне позже вернули новому начальнику экспедиции капитану Клерку. На следующий день английские моряки спустили их в воды залива Кеалакекуа.