Криптономикон, часть 2 - Стивенсон Нил Таун. Страница 90

Адвокат Алехандро открывает дверь и что-то говорит охраннику. Тот ведет их по коридору в соседнюю комнату — побольше, с длинными столами. Филиппинцы сбились в семейные кучки. Если назначение столов — препятствовать физическому контакту, то о нем давно позабыли; чтобы помешать филиппинцам в проявлении любви, нужна как минимум Берлинская стена. Ами уже здесь, расхаживает вдоль длинного стола. Два охранника старательно смотрят в другую сторону (хотя всякий раз, как она проходит, быстро косят на ее попку). На этот раз никакого платья. Рэнди предсказывает, что пройдет несколько лет, прежде чем он снова увидит ее в платье. Прошлый раз, когда это случилось, у него встало, сердце забилось, рот буквально наполнился слюной, и в следующий миг вооруженные люди надели на него наручники.

Сейчас Ами в старых, порванных на колене джинсах, майке на бретельках и черной кожаной куртке, под которой удобно прятать оружие. Зная Шафто, можно предположить, что их обороноспособность на очень высоком уровне, не хватает только стратегических ядерных сил. Дуг Шафто и в душе, наверное, моется, зажав в зубах десантный нож. Ами, которая обычно обнимается небрежно, одной рукой, сейчас вскидывает обе, как футбольный арбитр, и с размаху вешается Рэнди на шею, давая ему почувствовать все. Низ его живота может пересчитать швы на ее шраме от аппендицита. То, что у него стоит, вероятно, так же очевидно, как и то, что от него воняет. С тем же успехом он мог бы привязать к члену оранжевый велосипедный флаг и выставить его из штанов.

Ами отступает на шаг, смотрит ему на брюки, потом очень пристально глядит в глаза и спрашивает: «Как ты?» — непременный женский вопрос, поэтому невозможно сказать, что это — жесткая ирония или милая наивность.

— Я по тебе скучал, — говорит Рэнди. — И прости, пожалуйста, что моя лимбическая система неверно истолковала твой жест эмоциональной поддержки.

Она спокойно пожимает плечами.

— Не извиняйся. Это тоже часть тебя, Рэнди. Я ведь не должна знакомиться с тобой избирательно, верно?

Рэнди перебарывает желание посмотреть на часы (их, впрочем, все равно конфисковали). Ами явно только что поставила мировой рекорд скорости в категории «разговор между мужчиной и женщиной», сразу свернув на тему его эмоциональной недоступности. Рэнди поневоле восхищен таким нахальством.

— Ты беседовал с адвокатом Алехандро, — произносит она.

— Да. Думаю, он сообщил мне все, что собирался.

— Мне в общем-то нечего добавить, — говорит Ами. На чисто тактическом уровне это означает многое. Если бы приспешники Дантиста нашли подлодку или что-то помешало водолазным работам, она бы как-то на это намекнула. Раз она ничего не говорит, значит, скорее всего прямо в эти минуты с лодки поднимают золото.

Значит, Ами участвует в водолазных работах, где, вероятно, без нее трудно обойтись. Зачем она проделала долгий, местами утомительный, местами опасный путь до Манилы? С какой именно целью? Это какое-то жуткое упражнение на чтение мыслей. Она скрестила руки на груди и холодно смотрит на Рэнди. Тебе что-то хотят этим сказать.

Внезапно у Рэнди возникает чувство, что Ами ситуация вполне устраивает. Может, она и подложила героин ему в сумку. Речь о власти и ни о чем другом.

Большой пласт воспоминаний всплывает у Рэнди в мозгу, как льдина, отколовшаяся от полярной шапки. Они с Ами и младшими Шафто были в Калифорнии, сразу после землетрясения. Разбирали всякий хлам в подвале, ища коробки с важными документами. Рэнди услышал, как Ами прыскает со смеху, и увидел, что та, сидя на ящике со старыми книгами, читает при фонарике роман в бумажной обложке. Она обнаружила целый склад дамских романов, ни одного из которых Рэнди прежде не видел. Совершенно кошмарные книжонки с обложками, на которых герой разрывает на героине платье. Рэнди решил было, что они остались от прошлых хозяев, но, открыв парочку, проверил годы выпуска — то самое время, когда они жили с Чарлин. Она глотала их примерно со скоростью книжка в неделю.

— Ой, мамочки. — Ами зачитала пассаж, в котором грубый-но-чуткий-но-любящий-но-дерзкий-но-страстный герой овладевает сопротивляющейся-но-покорной-но-молящей-о-пощаде-но-уступающей героиней. — Господи! — Она запустила книжку в лужу на полу.

— Я всегда замечал, что она читает как-то украдкой.

— Теперь мы знаем, чего ей было надо, — сказала Ами. — Ты дал ей то, что она хотела, Рэнди?

С тех пор Рэнди много об этом думал. Когда он оправился от первого изумления, то решил, что пристрастие Чарлин к такого рода книжонкам — не такая уж дурная вещь, хотя в ее кругу признаться в нем было все равно что появиться в остроконечной шапке на улицах Салема, Массачусетс, в 1692 году. Они с Рэнди мучительно пытались установить равноправные отношения. Обращались к платным консультантам. Однако Чарлин все больше и больше бесилась, не объясняя причин, а Рэнди чувствовал себя все более и более озадаченным. Наконец он перестал недоумевать и начал злиться. Чарлин его раздражала. После того как Ами нашла книжки в подвале, в голове у него начала складываться совершенно другая история: лимбическая система Чарлин была настроена так, что ей нравились доминирующие мужчины. Опять-таки, не в смысле цепей и плеток; просто в большинстве пар кто-то должен быть активным, а кто-то пассивным. В этом нет определенной логики, но нет и ничего дурного. В конце концов, пассивный партнер имеет ровно столько же власти и свободы.

Озарение, как вспышка молнии, длится всего секунду. Обычно оно приходит, когда дешифровщик измучен трудной задачей и мысленно перебирает уже испробованные безуспешные пути. Внезапно его осеняет, и он в несколько секунд находит решение, которое не мог отыскать за долгие дни упорного труда.

У Рэнди сильное чувство, что Ами не читает романов про дерзких-но-чутких насильников. Наоборот. Она не хочет никому покоряться. В обществе это создает определенные сложности, она не могла в старших классах сидеть дома, дожидаясь, пока мальчик пригласит ее погулять. Такое свойство души исключительно легко неправильно понять, и она просто сбежала. Предпочла обидам и непониманию в Америке гордое одиночество и верность себе на краю света.

— Я люблю тебя, — произносит он.

Ами отводит глаза и тяжело вздыхает, словно говоря: Ну наконец-то мы до чего-то добрались.

Рэнди продолжает:

— Я полюбил тебя с первой встречи.

Теперь она смотрит на него выжидательно.

— И столько времени никак этого… э-э… не проявлял, потому что сначала сомневался, может, ты лесбиянка.

Ами фыркает и закатывает глаза.

— …а потом из-за собственной неконтактности, которая, увы, такая же часть меня, как и это. — Он на микросекунду опускает взгляд.

Ами изумленно трясет головой.

— Мало кто понимает, что пятьдесят процентов своего времени ученый работает внерациональными методами, — говорит Рэнди.

Ами садится на его сторону стола, закидывает ноги, ловко поворачивается и спрыгивает на другую сторону.

— Я подумаю о твоих словах. Счастливо оставаться.

— Доброго пути, Ами.

Она быстро улыбается через плечо и идет к выходу, но в дверях оборачивается, проверяя, по-прежнему ли Рэнди на нее смотрит.

Он смотрит, и это, без сомнения, правильный ответ.