Криптономикон, часть 2 - Стивенсон Нил Таун. Страница 97

Из небольшой расщелины выходит моторная лодка и идет прямиком к американскому десантному катеру. Поднимается невероятный переполох. Сотня стволов отзывается одновременно; тонна за тонной, куски металла со сверхзвуковой скоростью рушатся вокруг лодки, поднимая фонтаны брызг. Поверхность воды пенится и становится неровной, как кипящая вулканическая лава. Шафто затыкает уши — на лодке детонирует тонна взрывчатки, над водой проносится взрывная волна, и кольцо белой пыли, расширяясь со страшной скоростью, летит в пространство. Удар волны — как мячом по переносице. На какое-то время Шафто забывает, что надо управлять парашютом, и отдается воле ветра.

Дымовая бомба должна была доказать, что на крышу крепости можно приземлиться на парашюте. Последним неопровержимым доказательством может стать только сам Бобби Шафто. Когда он опускается ниже и приходит в себя после взрыва, то видит, что бомба-то как раз не приземлилась: ее небольшой парашют запутался в железном кустарнике антенн, выросших из бетонной крыши.

Гребаные антенны, сколько же их! Шафто недолюбливает антенны еще с Шанхая, с тех пор как увидел штабных со станции «Альфа» в деревянных конурках на крыше, утыканной антеннами — ни солдаты, ни флотские, ни морпехи. Коррехидор, перед тем как его взяли японцы, тоже утопал в антеннах. А уж когда Бобби Шафто служил в подразделении 2702, от них и вовсе не было прохода.

Теперь надо хорошенько сосредоточиться. Он бросает быстрый взгляд на МДК — американский десантный катер, который хотели взорвать камикадзе в моторке. Катер как раз там, где должен быть, — на полпути между кольцом военных кораблей и вертикальной стодвадцатиметровой стеной. Даже если бы Шафто не знал заранее, он бы с первого взгляда определил, что это Механизированный Десантный Катер (третья модификация), стальной коробок длиной сто пятьдесят метров, способный доставить на берег средней величины танк. На катере два пулемета пятидесятого калибра; сейчас они старательно лупят по стене — Шафто не видит в кого. Зато с высоты замечает то, чего не замечают японцы: на борту МДК не танк, а огромный стальной резервуар с трубами, шлангами и подобной дребеденью.

МДК приближается к берегу; японцы в укреплении ведут по нему беспорядочный огонь. Но катер повернут передом, и единственная цель стрелков — стальная дверь. Она спроектирована так, что когда открыта, то превращается в трап, а когда закрыта, нипы могут до конца дней осыпать ее пулями и снарядами в тщетной надежде пробить дыру. К тому же зенитки на кораблях поливают стены укрепления сумасшедшим огнем, не давая японцам носа высунуть. Антенны на крыше вздрагивают от них отлетают куски, и Шафто видит следы трассирующих пуль. Должны же ребята на кораблях сообразить и приостановить обстрел, ведь он приземляется на эту хреновину через несколько секунд.

Действительность не имеет ничего общего с тем, как Шафто представлял себе задание, когда в деталях прорабатывал его с офицерами МДК. В очередной, примерно пятитысячный раз за войну он сталкивается с этим непостижимым явлением. Казалось бы, пора привыкнуть. На фотографиях антенны выглядели почти невидимыми эфирными образованиями; на самом же деле это солидные инженерные конструкции. Вернее, были таковыми, пока их, а заодно и огромные пушки не разнесли огнем из морских орудий. Теперь все превратилось в груду обломков, причем таких, что на них чрезвычайно противно приземляться с парашютом. Антенны — ныне обломки — сделаны из всякой хренотени: деревянных шестов, толстенных бамбуковых опор, пучков сваренной арматуры. Больше всего таких частей, которые норовят угодить в глаз парашютисту: длинные металлические прутья и мили растяжных тросов, спутанных в колючие клубки. Натянутые тросы способны без труда отрезать голову падающему морпеху, а те, что лопнули, угрожающе выставили острые концы.

Шафто осеняет: эта постройка — не просто орудийная позиция, здесь штаб-квартира японской разведки. «Уотерхауз, падла!» — орет он. Уотерхауз, должно быть, еще в Европе, но, инстинктивно прикрыв руками глаза, Шафто сознает, что тот каким-то боком связан со всем этим кошмаром, в который он падает.

Бобби Шафто приземляется. Хочет двинуться, и гора обломков движется вместе с ним; он стал ее частью.

Осторожно открывает глаза. Вокруг толстая проволока; растяжка лопнула и обвилась вокруг головы. Из его туловища торчат три куска четвертьдюймовой стальной трубки, еще одна проткнула бедро, и одна — руку. Нога, кажется, сломана.

Некоторое время он лежит, слушая орудийные залпы.

Надо выполнять задание. Ради сына. Свободной рукой Шафто нащупывает кусачки и начинает перекусывать проволоку вокруг себя.

Губки кусачек едва захватывают толстые трубки антенны. Бобби нащупывает, где они воткнулись ему в спину и работает — щелк, щелк, щелк. Затем перекусывает ту, что проткнула руку. Затем наклоняется к трубке в ноге. Затем выдергивает из своего тела и бросает на бетон остатки — звяк, звяк, звяк, звяк. Кровь течет ручьем.

Идти он даже не пытается, так, с трудом волочится по бетонной крыше. Бетон приятный, теплый — нагрелся на солнце. Самого МДК отсюда не видно, хотя видны верхушки его антенн. По ним можно определить положение катера.

Здесь должна быть веревка. Опершись на локти, Шафто приподнимается и оглядывается. Вот же она, манильская веревка (разумеется!) на якоре, зацепленном за выемку у края крыши.

Наконец он добирается до места и начинает тянуть веревку. Закрывает глаза; только бы не уснуть! Тянет, пока в его руках не оказывается что-то большое и толстое — шланг.

Почти все. Он ложится на спину и обхватывает конец шланга, прижимая его к груди, потом осматривается, находит вентиляционную шахту, которую ему показали на рекогносцировочных фотографиях. На ней когда-то был металлический колпак, но теперь ничего нет, только дыра в крыше с железками, торчащими по краям. Бобби подползает и вставляет туда конец шланга.

Кто-то определенно наблюдает за ним с одного из кораблей, потому что шланг напрягается, словно оживившая змея, и Шафто чувствует, как под руками бежит поток горючего. Десять тысяч галлонов. Прямо туда, внутрь. Внизу слышно, как япошки хриплыми голосами поют песни. Сейчас они поймут, что их ждет. Генерал Макартур обеспечит им то, о чем они молятся.

Теперь Бобби Шафто должен спуститься по веревке на МДК, но ясно, что уже ничего не выйдет. Помощи ждать неоткуда. Когда ток горючего прекращается, он собирает остаток сил. В последний раз посылает все к черту. Выдергивает чеку из зажигательной гранаты; кольцо выскакивает и с веселым звяканьем падает на крышу. Граната оживает в руках; внутри шипит и потрескивает запал. Он бросает гранату в шахту — вертикальную трубу, черный круг посреди грязно-серого поля, как пепел от японского флага.

Затем, поддавшись порыву, ныряет вслед.