Черная стрела - Стивенсон Роберт Льюис. Страница 17

С тяжестью на сердце остановился Дик в каменном коридоре. Неужели в этот час, когда счастье изменило сэру Дэниэлу, когда он осажден стрелками «Черной стрелы» и затравлен победоносными сторонниками Йорка, Дик тоже пойдет против него, против своего воспитателя и защитника? Какая жестокая необходимость!

«Дай бог, чтобы он оказался невиновным», – думал Дик.

По каменным плитам пола прозвучали чьи-то шаги, и сэр Оливер степенно подошел к мальчику.

– Вы очень нужны одному человеку, – сказал Дик.

– Я как раз к нему направляюсь, добрый Ричард, – ответил священник. – Бедный Картер, ему не поможет уже никакое лекарство.

– Его душа страдает сильнее тела, – заметил Дик.

– Ты видел его? – спросил сэр Оливер, вздрогнув.

– Я от него иду, – ответил Дик.

– Что он сказал? – с жадным любопытством спросил священник.

– Он только жалобно призывал вас, сэр Оливер. Вам лучше бы поторопиться, потому это он ужасно страдает, – ответил мальчик.

– Я иду прямо к нему, – сказал священник. – Все мы грешны, и все мы умрем, добрый Ричард.

– Да, сэр, и хорошо, если перед смертью нам ни в чем не надо будет каяться, – ответил Дик.

Священник опустил глаза и, прошептав благословение, поспешно удалился.

«Он тоже виновен, – подумал Дик. – Он, обучавший меня благочестию! В каком ужасном мире я живу! Все люди, которые вырастили и воспитали меня, виновны в смерти моего отца. Месть! Увы, как печальна моя участь! Я вынужден мстить моим лучшим друзьям!»

При этой мысли он подумал о Мэтчеме. Он улыбнулся, вспомнив о своем странном товарище. Где Мэтчем? С тех пор как они вместе вошли в ворота замка Мот, Мэтчем исчез. А Дику очень хотелось бы поболтать с ним.

Через час после обедни, которую наспех отслужил сэр Оливер, все встретились в зале за обедом. Зал был длинный и низкий. Пол его был усыпан зеленым камышом, на стенах висели ковры с изображениями дикарей и гончих псов; повсюду развешаны были копья, луки и щиты; огонь пылал в огромном камине; вдоль стен стояли покрытые коврами скамьи; хорошо накрытый стол поджидал обедающих. Ни сэр Дэниэл, ни жена его к обеду не явились. Даже сэр Оливер отсутствовал. И ни одного слова не было сказано о Мэтчеме.

Дик начал беспокоиться. Он вспомнил мрачные предчувствия своего товарища. Уж не случилось ли с ним какой-нибудь беды в этом замке?

После обеда он встретил Гуди Хэтч, которая спешила к миледи Брэкли.

– Гуди, – спросил он, – где мастер Мэтчем? Я видел, как ты увела его, когда мы пришли в замок.

Старуха громко захохотала.

– Ах, мастер Дик, – сказала она, – какие у вас зоркие глаза!

И опять захохотала.

– Но где же он? – настойчиво спрашивал Дик.

– Вы никогда его больше не увидите, – ответила она. – Никогда! И не надейтесь!

– Я хочу знать, где он, и я узнаю! – сказал Дик. – Он пришел сюда не по доброй воле. Я его защитник, и я заставлю всех обращаться с ним хорошо! Слишком много тайн кругом! Эти тайны мне надоели...

Дик еще не договорил, как чья-то тяжелая рука опустилась ему на плечо. То была рука Беннета Хэтча, незаметно подошедшего сзади. Движением большого пальца Беннет приказал жене удалиться.

– Друг Дик, – сказал он, когда они остались одни, – у вас, кажется, голова не в порядке. Если вы не оставите некоторые вещи в покое, вам лучше быть в соленом море, чем здесь, в Тэнстоллском замке Мот. Вы спрашивали меня, вы приставали с расспросами к Картеру, вы перепугали своими намеками нашего шута – священника. Вы ведете себя, как дурак. Если вас призовет к себе сэр Дэниэл, будьте благоразумны и предстаньте перед ним с ласковым лицом. Он подвергнет вас суровому допросу. Отвечая ему, думайте над каждым своим словом.

– Хэтч, – сказал Дик, – я чувствую, что здесь пахнет нечистой совестью.

– Если вы не станете умнее, вы скоро почуете запах крови, – ответил Беннет. – Я вас предупредил. А вот уже идут за вами...

И в эту самую минуту Дика позвали к сэру Дэниэлу.

Глава II

Две клятвы

Сэр Дэниэл был в зале; он сердито расхаживал перед камином, ожидая Дика. Кроме сэра Дэниэла, в зале находился один только сэр Оливер, который скромно сидел в углу, перелистывая требник и бормоча молитвы.

– Вы меня звали, сэр Дэниэл? – спросил молодой Шелтон.

– Да, я тебя звал, – ответил рыцарь. – Что это за слухи дошли до моих ушей? Неужели я так плохо опекал тебя, что ты перестал мне доверять? Или, быть может, ты хочешь перейти на сторону моих врагов, потому что я потерпел неудачу? Клянусь небом, ты не похож на своего отца! Отец твой был верен своим друзьям и в хорошую погоду, и в ненастье. А ты, Дик, видимо, друг только в хорошую погоду и теперь ищешь случая отделаться от своих друзей.

– Простите, сэр Дэниэл, это неправда, – твердо сказал Дик. – Я предан и верен всем тем, кому обязан преданностью и верностью. И прежде чем начать другой разговор, я хочу поблагодарить вас и сэра Оливера. Вы оба больше всех имеете прав на меня. Я был бы собакой, если бы забыл об этом.

– Говорить ты умеешь, – сказал сэр Дэниэл. И, внезапно рассвирепев, продолжал: – Благодарность и верность – это слова, Дик Шелтон. Мне нужны не слова, а дела. В этот час, когда мне грозит опасность, когда имя мое запятнано, когда земли мои конфискованы, когда леса полны людей, которые алчут и жаждут моей гибели, что совершает твоя благодарность, что совершает твоя верность? У меня остался маленький отряд преданных людей. В знак благодарности или в знак верности ты отравляешь им сердца коварными нашептываниями? Уволь меня от такой благодарности! Но чего же ты хочешь? Говори! Мы на все готовы дать тебе ответ. Если ты что-нибудь против меня имеешь, скажи об этом прямо.

– Сэр, – ответил Дик, – мой отец был убит, когда я был младенцем. До моего слуха дошло – я ничего не хочу скрывать, – что вы принимали участие в его гибели. И, говоря правду, я не могу чувствовать себя спокойным и не могу помогать вам, пока не разрешу всех своих сомнений.

Сэр Дэниэл опустился на скамью. Он подпер подбородок рукой и пристально глянул Дику в лицо.

– И ты полагаешь, что я способен быть опекуном сына того человека, которого я убил? – спросил он.

– Простите меня, если ответ мой будет недостаточно вежливым, – сказал Дик. – Но ведь вы отлично знаете, что быть опекуном очень выгодно. Разве все эти годы вы не пользовались моими доходами и не управляли моими людьми? Разве вы не рассчитываете получить деньги за мой будущий брак? Не знаю, сколько вы за него получите, но кое-какой доход он вам принесет. Еще раз прошу прощения, но если вы способны были на такую низость, как убийство доверившегося вам человека, отчего же не предположить, что вы стали моим опекуном из низких побуждений?

– В твоем возрасте я не был таким подозрительным, – сурово сказал сэр Дэниэл. – А сэр Оливер, священник, как он мог оказаться виновным в таком деле?

– Собака бежит туда, куда ей велит хозяин, – сказал Дик. – Всем известно, что этот священник – ваше послушное орудие. Я, быть может, говорю слишком вольно, но сейчас не время любезничать. На мои откровенные вопросы я хочу получить откровенные ответы. А вы мне ничего не отвечаете! Вы, вместо того чтобы отвечать, задаете мне вопросы. Предупреждаю вас, сэр Дэниэл: таким путем вы только увеличиваете, а не разрешаете мои сомнения.

– Я дам тебе откровенный ответ, мастер Ричард, – сказал рыцарь. – Я не был бы честен, если бы не признался, что ты разгневал меня. Но даже в гневе я хочу быть справедливым. Приди ко мне с этими вопросами, когда вырастешь и когда руки мои не будут связаны опекунством над тобой. Приди ко мне тогда, и я дам тебе ответ, какого ты заслуживаешь, – кулаком в зубы. До тех пор у тебя есть два выхода: либо проглоти эти оскорбления, держи язык за зубами и сражайся за человека, который кормил тебя и сражался за тебя, когда ты был мал, либо – дверь открыта, леса полны моих врагов – ступай!

Бешенство, с которым были произнесены эти слова, взгляд, которым они сопровождались, – все это поколебало Дика. Однако он не мог не заметить, что не получил ответа на свой вопрос.