Пепел империй - Стогов Илья Юрьевич "Стогoff". Страница 9

Спор об иконах был по сути конфликтом двух видений Божества. Бог, которому поклонялись в «Темные века», был настолько ЗДЕСЬ, что мог вести в бой армии. Теперь Он должен был быть достоин того громадного и замечательного мироздания, которое, как уверяли, Им сотворено.

В определенном смысле одинаково неортодоксальными были и вульгарный фундаментализм иконопочитателей, и бунтарский индивидуализм иконоборцев. Потребовался VII Вселенский Собор, чтобы сформулировать единственно верную точку зрения: поклонения достоин лишь Бог. Иконам же подобает почитание.

После этого иконоборчество было обречено. В 843 году последние епископы-еретики были смещены со своих кафедр. 11 марта Константинопольский Собор провозгласил праздник Торжества Православия, который с тех пор торжественно и отмечается.

Первая атака индивидуализма на традицию захлебнулась. Впереди у Европы было много подобных атак.

2

Расселение арабских орд за пределы Аравийского полуострова уничтожило античный уклад жизни ближневосточного общества.

В VII—VIII веках по Р.Х. регион, носивший отныне имя Дар ал-ислам (Мусульманская ойкумена), характеризовался племенной организацией общества, крайне примитивной экономикой и полным отсутствием чего бы то ни было, заслуживающего наименование «индивидуальная культура».

Однако после нескольких веков безвременья Передний Восток начинает просыпаться. Перемены стали очевидны в тот момент, когда в середине VIII века в Халифате сменилась правящая династия.

Летом 747 года на окраинах Халифата заполыхало восстание. Во главе противников династии Омейядов встали Аббасиды, потомки дяди Пророка, ал-Аббаса. Их одетые в черное войска дошли до Ирака и разбили соединенные отряды омейядских владык.

В 751-м, ровно в тот год, когда во Франции Пипин Короткий сверг последнего короля-Меровинга, трон халифов оказался в руках Аббасидов. Столица была перенесена в Багдад.

При великих владыках начала IX века Халифат достиг пика своего величия. Один из сегодняшних арабистов писал:

Халифы предыдущей династии Омейядов считались выборными — по крайней мере номинально. Их статус мало чем отличался от положения вождей бедуинской орды. А вот новые владыки были «тенью Бога на земле, наместниками не Пророка, но Аллаха».

Монолитное доселе общество рабов Аллаха начинает расслаиваться. На местах появляется тоненькая прослоечка профессиональных администраторов, так называемых «писцов». Безопасность границ обеспечивает военная аристократия, в основном тюркского происхождения.

Десятилетие за десятилетием провинциальные элиты крепчали. Уже Харун ар-Рашид завещал разделить доставшуюся ему империю пополам между двумя сыновьями. Спустя еще столетие остановить дробление Халифата не могло уже ничто.

Сперва душить провинциальные сепаратизмы у Аббасидов получается неплохо. Однако вскоре они оказываются уже не в состоянии дотянуться до совсем отдаленных территорий.

В 929 году правитель Кордовы (Испания) Абд ар-Рахман III принял высший мусульманский титул халифа, который до этого принадлежал лишь Аббасидам.

В формально остающемся единым халифате появилось две халифские династии. А уж там, где появилось два халифа, почему бы не появиться третьему?

Третьими халифами в начале Х века провозгласили себя египетские Фатимиды. Мелкие династии правителей возникали в тот момент повсеместно и в большом количестве.

Свой кусок пирога у центральной власти пожелали отобрать иранские Тахириды (с 821 года), египетские Тулуниды (с 868 года), среднеазиатские Саманиды (с 875 года), сирийские Хамданиды (с 890 года) и много кто еще.

Провинциальные элиты усиливаются. Центральная власть слабеет и теряет территории. Всего через сто лет после прихода к власти Аббасиды оказываются не в состоянии совладать даже с собственной гвардией. В течение десятилетия с 861 по 870 год рубаки-тюрки по своей инициативе возводят на трон и свергают четырех халифов.

При слабом халифе ал-Муктадире (908—932) Багдад окончательно теряет контроль над ситуацией. Дело кончается тем, что в 945-м столица была штурмом взята армией персов-Буидов. Наместники Пророка оказываются в полном распоряжении не просто иноземцев, но и еретиков (Буиды исповедовали шиизм).

Таким образом, единый в конце VIII века Халифат распадается сперва на три больших, а затем на огромное количество маленьких и совсем маленьких государственных образований.

И именно в этих мирках — при дворе недолговечных правителей, в оазисах и городах, в теократических республиках еретиков и сектантов — пробиваются первые ростки блестящей исламской культуры.

При первых Аббасидах кругозор мусульман был крайне узок. Окружающий мир был настолько им не интересен, что сирийские географы с трудом представляли себе даже Северную Африку. Однако уже в IX веке на сцену выходит новое поколение крайне любознательных личностей.

Герой «1001 ночи» Синдбад-мореход восклицал:

Первый мусульманский путешественник ал-Йакуби своими глазами видел земли от Ливии до Индии. Его современник ал-Масуди истратил на путешествия 10 000 дирхемов — целое состояние!

Мир, культура, наследие предков неожиданно начинают интересовать мусульман. Народы, входившие в состав Халифата и иногда имевшие за плечами по несколько веков доисламской истории, вдруг вспоминают о корнях и принимаются за их изучение.

Наступившую эпоху специалисты именуют «временем огромного количества локальных национальных ренессансов».

Один из современных немецких исламистов писал:

Астроном и книгочей ал-Балхи отправился в паломничество в Мекку, но дошел лишь до ближайшей библиотеки — «и покончено было и с паломничеством, и с исламом».

Библиофил ибн Хакан брал с собой книгу, даже отправляясь в уборную. Еще один эрудит, ал-Джахиз, принял смерть, неосторожно открыв шкаф, откуда на него ухнул сразу центнер старинных рукописей.

Поначалу вся духовная жизнь мусульман была сосредоточена в столичном Багдаде. Чем дальше, тем большую активность проявляют регионы — Кордова, Каир, города Ирана и Средней Азии.

Именно там живут первый философ ал-Кинди, первый поэт Башшар ибн Бурд, первый мистик Халладж, первый историк ат-Табари. Прозрения этих индивидуалистов наивны, стиль — груб, философские школы больше похожи на приятельские компании. Однако они уже появились, они открыто противопоставили себя традиции, унаследованной от предков.

Первые мусульманские интеллектуалы гордятся своей утонченностью и не желают смешиваться с необразованной толпой. Порой это доходит чуть не до богохульства. Один из них, встретив горожан, бегущих на пятничную молитву, вскричал: «Вот скоты! Вот ослы! Вот до чего довел людей этот араб!»

Растет количество религиозной литературы. Главы школ письменно излагают свои взгляды, оппоненты пишут опровержения, независимые эксперты опровергают опровержения. Люди начинают отстаивать СОБСТВЕННУЮ точку зрения.